Отцы и сыновья. Иван Сергеевич Тургенев, Брайан Фрил
(По мотивам романа И. С. Тургенева «Отцы и дети»)
ТОМУ И ЮЛИИ ПОСВЯЩАЕТСЯ
Пьеса в двух действиях
Fathers and Sons by Brian Friel (1987)
Действующие лица:
Аркадий Николаевич Кирсанов, 22 года, студент.
Евгений Васильевич Базаров, 22 года, студент.
Николай Петрович Кирсанов, 44 года, отец Аркадия, помещик.
Павел Петрович Кирсанов, 45 лет, дядя Аркадия, отставной капитан.
Василий Иванович Базаров, отец Базарова, ему за шестьдесят, отставной полковой лекарь.
Арина Власьевна Базарова, ей за пятьдесят, мать Базарова.
Федосья Николаевна (Фенечка), 23 года, любовница Николая.
Анна Сергеевна Одинцова, 29 лет, помещица, вдова.
Катя, 18 лет, сестра Анны.
Княжна Ольга, ей за семьдесят, тетушка Анны.
Дуняша, ей за двадцать, прислуга в доме Кирсановых.
Прокофьич, ему за шестьдесят, слуга в доме Кирсановых.
Петр, 19 лет, слуга в доме Кирсановых.
Тимофеич, ему за шестьдесят, слуга в доме Базаровых.
Федька, 16 лет, слуга в доме Базаровых.
Действие первое:
Сцена первая — «Романс» для скрипки с оркестром Бетховена, фа-мажор, опус. 50;
Сцена вторая — фортепианные дуэты. Марши в военном стиле.
Действие второе:
Сцена первая — «Романс» Бетховена, си-мажор, опус 40;
Сцена вторая — то же, что и в первой сцене первого действии;
Сцена третья — Те Deum Laudamus;
Сцена четвертая — «Пей только за мое здравие» (вокал и фортепиано);
«Пей только за мое здравие» (фортепиано и аккордеон).
Премьера пьесы «Отцы и сыновья» состоялась в Лондоне в театре Литтелтон 8 июля 1987 года.
Действие первое
Картина первая
До начала действия слышатся звуки «Романса» Бетховена в фа-мажоре, опус 50, исполняемого Николаем на виолончели. Ранний полдень в мае 1859 года.
Лужайка перед домом Кирсанова. В глубине сцены видна гостиная. Вдоль дома — веранда с двумя ступеньками, ведущими в сад. Перед верандой — цветы в горшках. На переднем плане — беседка. Справа и слева от зрителей — различного рода стулья и табуретки. Действующие лица выходят либо слева, со стороны дворовых построек, либо из дома. Николай играет на виолончели в гостиной. Фенечка сидит в беседке и вяжет что-то для малыша, который рядом с ней спит в коляске. Она молодая привлекательная женщина с внутренним достоинством и уверенностью; поскольку она уже не прислуга, но еще не хозяйка в доме, чувствует себя несколько неловко. Время от времени заглядывает в коляску. Откладывает вязание, закрывает глаза и слушает музыку. Входит Дуняша с корзиной белья. Полная, добродушная девушка, открытая и практичная. Хохотунья
Дуняша. О боже, эта жара доконала меня. И как вы ее выносите?
Фенечка. Покрыли бы голову чем-нибудь.
Дуняша. Я встретила нового приказчика, там, у белья. Вы знаете его?
Фенечка. Только с виду.
Дуняша. Ну и красавчик же. Век бы на него глазела — напомаженные усы и томные карие глаза. Усы-то красивые заметили?
Фенечка. Дуняша!
Дуняша усаживается рядом с ней. Фенечка снова начинает вязать.
Дуняша. Право же! Только помани меня пальчиком… побежала б за ним как собачонка. Так вот, смотрит он на меня и говорит: «Ты никак в обморок собралась упасть, малышка?» Чувствительно, да? — «Малышка». А я говорю: «Вот еще больно надо — падать в обморок?» — «Ну, — говорит — смотри как покраснела, того и гляди — лопнешь».
Фенечка (смеется). Полно вам. Вечно вы что-нибудь выдумаете.
Дуняша. Вот вам истинный крест. (Смотрит в коляску.) Привет, Митя. Как чувствуешь себя сегодня, миленький? Здоров? (Распрямляется, наслаждаясь лучами солнца.) Хорошо. Будет, должно быть, очень жаркий май. (Закрывает глаза.) Это что, он на этой большой скрипке играет?
Фенечка. Виолончель это, вы прекрасно знаете.
Дуняша. Ничего, красивый мотив, да? Только чуток грустный… как он сам.
Фенечка. А он грустный?
Дуняша. Вам виднее. Не для танцев.
Фенечка. Я слышала, вы вчера весь вечер плясали.
Дуняша. До пяти утра. Ох, как хорошо печет!
Фенечка. Ну и как?
Дуняша. Хотите знать, приглянулся ли кто-нибудь? (Садится.) Вот скажите, Фенечка, помните тех парней, когда мы вместе ходили с вами на танцы — помните, как смеялись и как весело было?
Фенечка. Помню.
Дуняша. Ну и куда они все подевались, эти парни? У них что, нет братьев? Теперь приходят только одни полупьяные жеребцы.
Только и знают что сказать: «Бог ты мой, какое богатое тело!»
Фенечка смеется.
Правда. Так вот и сказал вчера этот верзила. А если бы не он, то другой сказал бы, какой-нибудь старый греховодник, глаза полузакрыты, а руки так и шарят по заднице.
Видит, как Павел входит с книгой под мышкой.
Быстро встает. Павел типичный «европеизированный» русский девятнадцатого века — одевается на английский манер, говорит по-французски.
Внешне поникший, однако способен на сильные и глубокие чувства.
Боже, Портновский манекен идет. Должно быть вас заметил.
Фенечка. Не уходите, Дуняша. Останьтесь со мной.
Дуняша. Вам в самый раз управиться с этим старым козлом. А мое место на кухне.
Фенечка. Прошу вас.
Дуняша. Уж больно вы мягки. Сказали б ему, чтоб убирался подальше.
Она поднимается, делает реверанс и быстро уходит, оставив корзину.
В отношениях Фенечки и Павла есть определенная неловкость. Он смотрит на коляску, затем на Фенечку.
Павел. Мешаю?
Фенечка. Нет. Вовсе нет.
Павел. Мне хотелось только попросить вас… сегодня, кажется, в город посылают?..
Фенечка. Да.
Павел. Велите купить для меня…
Павел. Чаю. Зеленого чаю. Пожалуйста.
Фенечка. Конечно.
Павел. Полфунта довольно будет, я полагаю.
Фенечка. Слушаю-с.
Павел. Merci bien[1]. (Склонившись над коляской.) Экой бутуз. У него сильные пальчики. Может, будет виолончелистом, как отец. Как вам ваша новая спальня, Фенечка?
Фенечка. Замечательная. Солнце с самого раннего утра.
Павел. Я часто вижу ночью свет в вашем окне.
Она встает и собирает вещи.
Фенечка. Это их светлость — зубик режется. Ну, говори, негодник, режется у тебя зубик? Не даешь спать мамочке ночью?
Павел. Ти es tres belle[2].
Фенечка. Что?
Павел. Гляньте, не хочет отпускать меня.
Фенечка. Ну, отпусти же дядю, Митя.
Павел. Фенечка…
Фенечка. Снесу его, пожалуй, в дом. Солнце больно сильно печет.
Его прерывает появление Прокофьича слева. Он старый слуга, ведет себя исключительно официально и с достоинством; однако в данный момент крайне взволнован и даже можно сказать растерян, поэтому практически бежит и громко объявляет:
Прокофьич. Прибыли! Вернулись! Молодой барин, Аркадий, вернулись!
Павел. Рано как! Должно быть, мчались на всех парах!
Прокофьич. Тарантас уж здесь стоит! Вернулись! Вернулись!
Павел. Повеселей будет теперь.
Фенечка. Да.
Павел. Фенечка, простите меня, если…
Прокофьич. Тарантас здесь! Молодой барин Аркадий прибыли! Аркадий приехали домой из Петербурга.
Прокофьич уже на веранде и кричит в гостиную, Появляется Н иколай с виолончелью в руке.
Он немного прихрамывает. Добрый, благородный, временами рассеянный и неловкий, но всегда хорошо ориентируется в происходящем.
Тарантас здесь! Аркадий дома! Вернулись! Вернулись!
Павел. Ну будет, Прокофьич, мы слышим тебя.
Николай. Слышали новость?
Павел. Вроде бы да.
Николай. Аркадий приехал из Петербурга. Замечательно! Где Петр? Петр! Ну помогите же кто-нибудь ему с багажом. Пойди и встреть его, Павел. (Фенечке.) Он, видимо, проголодался с дороги. Нет никакого порядка в доме. Так гостей не встречают. Петр! Нет, мне придется вздуть этого бездельника.
Общее замешательство. Прокофьич ринулся влево. Дуняша врывается и хватает свою корзину.
Дуняша (доверительно Фенечке). Друг с ним приехал! Ну, держись теперь! О боже милостивый!
Фенечка. Внесите, пожалуйста коляску в дом, Дуняша!
Дуняша. Вот погодите, увидите его! Смуглое божество! Иисусе, неужели настал мой час?!
Павел. Кого это он с собой привез, Николай?
Николай. Дуняша, скажи Петру, чтобы он немедленно явился!
Она убегает с коляской и корзиной.
Да с ним приехал его друг — молодой человек… его зовут… как его зовут… прости, Павел, забыл. Нет, я, право, прогоню этого негодяя.
Входит Аркадий.
А! Вот и он! Аркадий! Аркадий! Аркадий. Папаша! Ну как ты!
Отец и сын тепло обнимают друг друга. Аркадий все большее начинает походить на отца. Прокофьич с чемоданами в руках стоит в глубине сцены и сияет от радости.
Николай. С возвращением домой! С приездом, дорогой кандидат!
Аркадий. Спасибо!
Николай. Дай мне взглянуть на тебя. Изменился. Никак похудел? Совсем другим стал. Ты голоден? Бледный… да… очень бледный.
Аркадий. Ясно дело — ученье да экзамены. Теперь отдохнуть надо, как следует. Дядюшка!
Павел. С возвращением, Аркадий!
Аркадий. Очень рад тебя видеть!
А… Фенечка. Это ведь Фенечка?
Фенечка. Она самая.
Николай. А кто же, как не она.
Аркадий. В самом деле. Рад видеть тебя, Фенечка.
Фенечка. И я, Аркадий.
Они обмениваются рукопожатием, и она уходит.
Николай. Прокофьич обычно едет так медленно, мы ждали тебя гораздо позже. Хорошо доехал?
Аркадий. Все в порядке. Папаша, я привез с собой друга.
Николай. Ты писал мне об этом в последнем письме. Прекрасно!
Аркадий. Его зовут Базаров.
Николай. Чудесно. Опять будет полон дом. Погоди-ка… увидишь свою комнату… обклеена новыми обоями. Павел выбирал рисунок.
Павел. Много было шума по этому ПОВОДУ.
Николай. Ну что ты! Разве?
Аркадий. Его зовут Базаров — Евгений Васильевич Базаров. Пожалуйста, папаша, приласкай его.
Николай. Естественно, мы примем его со всею душой. Правда, Павел?
Аркадий. Я не могу тебе выразить, до какой степени я дорожу его дружбой.
Аркадий. Заканчивает в будущем году. Изучает естественные науки и медицину. Пожалуй, один из самых блестящих умов, каких мне довелось знать.
Николай. Ладно, блестящий Базаров будет таким же желанным, как и ты… почти таким же.
Аркадий Дядюшка, пойди и поприветствуй его, пожалуйста.
Павел (Аркадию). Ну что я говорил? Вечный мальчик на побегушках. Plus да change[3].
Павел уходит, Прокофьич собирается следовать за ним.
Николай. Посмотри-ка, как хорошо выглядит Прокофьич.
Аркадий. Прокофьич совсем не меняется. Спасибо, что приехал за нами.
Прокофьич. Пожалуйста. Завтра утром пойдем искать птичьи гнезда.
Аркадий. Обязательно. Покажем Базарову все хорошие места.
Прокофьич. Может, нам лучше вначале вдвоем, а потом мы…
Павел (за сценой). Прокофьич!
Прокофьич. Иду, барин. (Аркадию.) Уж как я рад, Аркадий, что ты снова дома.
Аркадий. Спасибо.
Прокофьич уходит влево.
Птичьи гнезда. Думает, что я все еще ребенок.
Николай. Да и я, пожалуй, в какой-то степени тоже так думаю.
Аркадий. Я намеренно упомянул Базарова, потому что они не очень ладили дорогой. Прокофьич крепко держится за старое, старые правила этикета. (Он снова обнимает отца.) Очень, очень рад видеть тебя, папаша.
Николай. Спасибо тебе.
Аркадий. Ты свежо выглядишь.
Николай. Свежо? В мои-то годы?
Аркадий. Да и дядюшка тоже. Что он теперь поделывает?
Николай. Ну, ты же знаешь Павла — ищет, как убить время, по его собственному выражению, гуляет… читает… (Шепотом.) Ходит к английскому портному и французскому парикмахеру… предается своим тайным мыслям… (Быстро оглядывается по сторонам.) Аркадий, тут есть одно дело… пока мы одни… неловко об этом говорить…
Аркадий. О Фенечке.
Николай. Ш-ш-ш! Откуда ты знаешь?
Аркадий. Интуиция.
Николай. Да, о Фенечке. Ты же знаешь Фенечку? Ну, что это я — конечно, знаешь! Так вот, думаю, тебе известно, я уже давно к ней неравнодушен. Ее мать была лучшей экономкой, из тех, какие у нас бывали, а после ее смерти Фенечка взяла на себя все ее обязанности и исполняла их с большим знанием дела и умением, а лет-то ей всего… двадцать три, на год старше тебя. Я ей в отцы гожусь, а, каково? Ха-ха. Как бы то ни было, я давно уже к ней привязан. Да, и попросил ее переехать из сырой квартиры, что над прачечной, в
