ее уста!
Настала ночь — ветер выл глухо и жутко;
Я чувствовал — сердце ее истекает кровью.
Она не знала — что говорить и что делать;
Губы ее так дрожали;
Она любила меня — и не могла побороть себя;
Я ее больше не любил.
То, что я сказал ей при расставании, — давно
Забыто мной; но это не были ласковые слова.
Я был доволен собой и весел, даже дерзок;
И с легким сердцем, бодро я ушел.
Из моего тихого уединения меня властно влекла
Толпа юношеских мечтаний, пестрая и светлая,
И я забыл — таким великолепным казалось мне будущее —
Разбилось или нет сердце девушки.
Но когда нога моя коснулась моего порога —
Вырвалась наружу жестокая мука и страсть;
Она бросилась за мной в неистовом порыве любви
И остановила меня, горько плача. В моей груди
Мелькнуло воспоминание, как слабое эхо
Отзвучавших песен, когда она обняла меня.
Но что прошло, то никогда не возвратится, —
Я тихо поцеловал ее в лоб и ушел.
И разве не клялся я — о! разве не клялся
В ту прекрасную, навеки прекрасную ночь,
Когда почти без сил, опьяненная любовью и не владея собой,
Она отдала мне прелесть юного тела?
Ах, несмотря на мои слезы, мои поцелуи,
Она оставалась молчаливой. Я поклялся,
она взглянула на меня:
«И тебе когда-нибудь придется меня покинуть…»
И я, и я сделал это!
И теперь… когда я отказался от всякой надежды,
Когда я возвратился усталый и израненный в борьбе —
С горьким раскаянием вспоминаю я те дни,
Милое дитя и золотые мгновенья.
Она меня забыла!.. О боже, не допусти!
Но я это заслужил — то, что твоя рука давала мне,
Я оттолкнул… Я лежу на берегу моря
И желаю себе смерти.>
Вы говорили мне, что мы должны расстаться,
Что свет нас осудил, что нет надежды нам;
Что грустно вам, что должен я стараться
Забыть вас, — вечер был; по бледным облакам
Плыл месяц; тонкий пар лежал над спящим садом;
Я слушал вас и всё не понимал:
Под веяньем весны, под вашим светлым взглядом —
Зачем я так страдал?
Я понял вас; вы правы — вы свободны;
Покорный вам, иду — но как идти,
Идти без слов, отдав поклон холодный,
Когда нет мер томлениям души?
Сказать ли, что люблю я вас… не знаю;
Минувшего мне тем не возвратить;
От жизни я любовь не отделяю —
Не мог я не любить.
Но неужель всё кончено — меж нами
Как будто не бывало милых уз!
Как будто не сливались <мы> сердцами —
И так легко расторгнуть наш союз!
Я вас любил… меня вы не любили —
Нет! Нет! Не говорите да! — Меня
Улыбками, словами вы дарили —
Вам душу предал я.
Идти — брести среди толпы мне чуждой
И снова жить, как все живут; а там
Толпа забот — обязанности, нужды, —
Вседневной жизни безотрадный хлам.
Покинуть мир восторгов и видений,
Прекрасное, святое сердцем понимать
Не в силах быть — и новых откровений
Вот что осталось мне — но клясться не хочу я,
Что никогда не буду знать любви;
Быть может, вновь — безумно полюблю я,
Всей жаждой неотвеченной души.
Быть может, так; но мир очарований,
Но божество, и прелесть, и любовь —
Расцвет души и глубина страданий —
Не возвратятся вновь.
Пора! иду — но прежде дайте руки —
И вот конец и цель любви моей!
Вот этот час — вот этот миг разлуки….
Последний миг — и ряд бесцветных дней.
И снова сон, и снова грустный холод…
О мой творец! не дай мне позабыть,
Что жизнь сильна, что всё еще я молод,
Что я могу любить!
«Я всходил на холм зеленый…»
Я всходил на холм зеленый,
Я всходил по вечерам;
Ожидал и видел там.
Помнишь шёпот старых сосен,
Ах! с тех пор, как околдован,
У холма скитаюсь я.
Загорятся ль в небе звезды,
Светляки в лесу, в траве —
Поленись, не выходи…
Ветер! тучи нанеси!
Я стою… и сердце бьется.
Закачался… вот — промчался
По деревне лай и пенье…
Замелькали огоньки…
Месяц близок… иль он хочет
Подсмотреть детей земли?
Слышу, по песку дорожки
<. . >[74]
Торопливо мчатся ножки,
Ножки [милые] твои,
И тебя я подымаю
Ах, с тех пор, как околдован,
У холма скитаюсь я!
Что тебя я не люблю —
Что не любишь ты меня —
С тихой грустью вижу я.
Что же я ищу с тоской,
Не любим ли кто тобой?
Отчего по целым дням
Предаюсь забытым снам?
Сердце вспыхнет и дрожит.
Ты близка ли — я томлюсь
И встречать тебя боюсь,
И боюсь и привлечен…
Неужели я влюблен?..
<Песня Клерхен из трагедии Гёте «Эгмонт»>
Одной лишь любовью
Блаженна душа.
Радостей,
Горестей,
Дум полнота.
Стремлений,
Томлений
И мук череда:
То неба восторги,
То смерти тоска…
Одной лишь любовью
Блаженна душа.
К А.Н.Х
Луна плывет над дремлющей землею*
Меж бледных туч,
Но движет с вышины волной морскою
Волшебный луч.
Моей души тебя признало море
Своей луной,
И движется и в радости и в горе
Тобой одной.
Тоской любви и трепетных стремлений*
Душа полна;
И тяжко мне; но ты чужда смятений*,
Как та луна.
«Долгие, белые тучи плывут…»
Долгие, белые тучи плывут
Низко над темной землею…
Холодно… лошади дружно бегут,
Еду я поздней порою…
Еду — не знаю, куда и зачем.
После подумать успею.
Еду, расставшись со всеми — совсем,
Со всем, что любить я умею.
Молча сидит и не правит ямщик…
Голову грустно повесил.
Думать я начал — и сердцем поник,
Так же, как он, я невесел.
Ветер и воет и мчится.
Дрожью сокрытой дрожит вся душа,
Странной тоскою томится.
Смерть ли я вспомнил? иль жаль мне моей
Жизни, изгаженной роком?
Тихо ямщик мой запел — и темней
Стало на небе широком.
А роща вся обнажена —
Ищу глазами я напрасно:
Нигде забытого листа
Нет — по песку аллей широких
Все улеглись — и тихо спят,
Как в сердце грустном дней далеких
Безмолвно спит печальный ряд.
«Дай мне руку — и пойдем мы в поле…»
Дай мне руку — и пойдем мы в поле,
Друг души задумчивой моей…
Наша жизнь сегодня в нашей воле —
Дорожишь ты жизнию своей?
Если нет, мы этот день погубим,
Всё, о чем томились мы, что любим,
Позабудем до другого дня…
Пусть над жизнью пестрой и тревожной
Этот день, не возвращаясь вновь,
Пролетит, как над толпой безбожной
Светлый пар клубится над рекою,
И заря торжественно зажглась.
Ах, сойтись хотел бы я с тобою,
Как сошлись с тобой мы в первый раз.
«Но к чему, не снова ли былое
Повторять?» — мне отвечаешь ты.
Позабудь всё тяжкое, всё злое,
Позабудь, что расставались мы.
Верь: смущен и тронут я глубоко,
И к тебе стремится вся душа
Жадно так, как никогда потока
Посмотри… как небо дивно блещет,
Наглядись, а там кругом взгляни:
Ничего напрасно не трепещет —
Благодать покоя и любви…
И в себе присутствие святыни
Признаю, хоть недостоин ей…
Нет стыда, ни страха, ни гордыни,
Даже грусти нет в душе моей…
О, пойдем — и будем ли безмолвны,
Говорить ли станем мы с тобой,
Зашумят ли страсти, словно волны,
Иль уснут, как тучи под луной, —
Знаю я, великие мгновенья,
Вечные с тобой мы проживем.
Этот день, быть может, день спасенья,
Может быть, друг друга мы поймем.
Когда я молюсь
[Когда томительное, злое
Берет раздумие меня…
Когда, как дерево гнилое,
Всё распадается святое,
Чему так долго верил я…
Когда так дерзко, так нахально
Шумит действительная жизнь —
И содрогается печально
Душа — без сил, без укоризн…
Когда подумаю, что даром
Мой страстный голос прозвенит —
И даже глупым, грубым жаром
Когда ни в ком ни ожиданья,
Ни даже смутной нет тоски,
Когда боятся так страданья,
Когда так правы старики… —
Стремятся пламенно к нему,
Стремятся жадно к богу битвы,
К живому богу моему.]
Нам тягостно негодованье,
И злоба дельная — смешна,
Но нам не тягостно молчанье*:
Улыбка нам дозволена.
Мы равнодушны, как могилы;
Мы, как могилы, холодны…
И разрушительные силы —*
И те напрасно нам даны.
Привыкли мы к томленью скуки…
Среди холодной полутьмы
Лучи живительной науки
Мерцают нехотя… но мы
Под ум чужой, чужое знанье —
Желанье честное Добра —
И под любовь, — и под страданье —
Подделываться мастера.
Радушьем, искренней приязнью
Мы так исполнены — бог мой!
Но с недоверчивой боязнью
Оглядывает нас чужой…
Он не пленится нашим жаром —
Его не тронет наша грусть…
То, что ему досталось даром,
Твердим мы бойко наизусть.
Как звери, мы друг другу чужды…*
Затеет дело — глядь! без нужды
Уж проболтался, как дурак.
Проговорил красноречиво
Все тайны сердца своего…
И отдыхает горделиво,
Мы не довольны нашей долей —
Но покоряемся… Судьба!!
И над разгульной, гордой волей
Хохочем хохотом раба.
Так!! не жалеем укоризн!!
И проживаем беззаботно
Всю незаслуженную жизнь.
Мы предались пустой заботе,
Самолюбивым суетам…
Но верить собственной работе
Неловко — невозможно нам.
Как ни бунтуйте против Рока —
Его закон ненарушим….
Не изменит народ Востока
Шатрам кочующим своим.
К.А. Фарнгагену фон Энзе
Теперь, когда Россия наша*
Своим путем идет одна
И, наконец, отчизна ваша
К судьбам другим увлечена —
Теперь, в великий час разлуки*,
Да будут русской речи звуки*
Для вас залогом, что года
Пройдут — и кончится вражда;
Что, чуждый немцу с колыбели,
Сойдется с ним у той же цели,
Как с братом, русский человек;
Что, если нам теперь по праву*
Проклятия гремят кругом —
Мы наш позор и нашу славу
Искупим славой и добром…
Всему, чем ваша грудь согрета, —
Всему сочувствуем и мы;
И мы желаем мира, света,
Не разрушенья — и не тьмы.
<Песня Фортунио из комедии Мюссе «Подсвечник»>
Не ждете ль вы, что назову я,
Кого люблю?
Нет! — так легко не выдаю я
Любовь свою.
Но я скажу вам (я смелее
Среди друзей),
Ее кудрей.
Живу, ее покорный воле,
И для нее
Я жизнь и, если нужно боле,
Отдам я всё!
Любви отверженной мученья
До траты сил,
До горьких слез, изнеможенья
Переносил.
И, в сердце сдавленном скрывая
Любовь свою,
Погибну я. не называя,
Кого люблю.
Эпиграммы и шуточные стихотворения
<Н.С. Тургеневу>
[Ты распекаешь брата Ваньку:]
И как ни бьюсь напасть на лад,
А всё выходит наизнанку.
Поверь, умею я [ценить]
Всю пользу дружеских нападок,
Но дух беспечен — плоть слаба,
[Увы!] к грехам я слишком падок!
Пока напиток жизни сладок…
Я всё тяну… и не гляжу,
«Мужа мне, муза, воспой…»
Мужа мне, муза, воспой; с пределов далекой Финляндьи
Даже до града Берлина [скитавшийся] долго и разно,
Много он бед претерпел, а боле от жен нечестивых.
Был он женолюбив и склонен к различным потехам,
Хитр и пронырлив весьма и в деле житейском искусен —
Слогом кудряв и речист, в ином и проворен и ловок.
Но пиит сих его похождений,
Выбрав одно, он смиренно на лире нестройной
Хочет пред вами воспеть, как в известнейшем граде Берлине
Разным беда́м и напастям подвержен был юный Неверов.
В граде Берлине, под кровом семейного мира,
Юная дева жила, и дородством, и ростом, и станом
Равная [Зевса супруге]. Но гордость ее погубила.
Впрочем, смиренной работой она занималась — и даже
Лестницы мыла и в прочем служила усердно.
Даже и в [низком] быту сияя красою небесной,
Всех привлекая сердца — но сама оставалась холодной;
В брак не вступала желанный и всех женихов презирала;
Многие с горя женились, другие пустились в писаки:
Так-то мы терпим и горе и ну́жду от жен нечестивых.
Было ей имя — Шарлотта, звучное, полное имя!
[Твердо] решилась Шарлотта остаться век —
