старою девой,
Но — что значат решенья людей пред вечною волею Зевса!
Oн повелел; и в Берлин, по долгом и разном скитанье,
Юный Неверов явился, цветущий, как мак пурпуро́вый.
Злая судьба им обоим напасти готовит,
В доме одном поселила и деву и мужа.
Пламенной страстью к ней душа возгорелась скитальца;
Искра запала любви в сердце доселе холодном
Северной Девы — и скоро веленьем Эроса
Бурным стало пожаром — и часто унылая дева
Долго мечтала о юном и стройном скитальце;
Слезы из глаз воловидны<х> бежали струями,
Белую грудь воздымало дыханье; и юный Неверов
Также томился и млел и, на помощь богов призывая,
Впрочем, на хитрость свою, на искусство надеялся твердо.
Козней коварных и слов увлекательных много,
Много вздохов и слез расточал перед нею скиталец;
Строго в сердце любовь таила злая Шарлотта —
Мнила, не хитрый ли дух ей готовит измену и горе,
Образ принявший людей, — и с страстью боролась успешно…
Жертва судьбы… крутобокой подобно телушке,
В храм свой жрецом на закланье ведомой, проворно,
Бодро идет, головой и хвостом помавает,
Полная жизни и сил — и рогами цвета[75]
<Отрывки>
<1>
Не раз почешет он затылок,
Не раз себе ударит в лоб,
При виде девок и бутылок,
<2>
Полуэкспромт — полуработа,
Где всё ж под лаком остроты
Заметны жилочки <и> пота
Неистребимые следы
<3>
[Но всё изменится — приеду
Я к вам философом, друзья]
<4>
[Ты помнишь ли, Ефремыч благодатный,
Как в Риме мы с тобой по вечерам
Беседой нашей, светской и приятной]
«На Альбанских горах — что за дьявол такой?..»
На Альбанских горах — что за дьявол такой? —
Собрались и нависли туманы;
Разгуляться хотят молодецкой грозой,
Затопить города и поляны.
С африканской степи на широкой груди
Через море примчал их сирокко;
— Дальше мне не летать, хоть и здесь благодать, —
Молвил он да вернулся в Марокко.
На Альбанских горах, в башмачках да в очках —
Вижу — два forestiero[76] гуляют;
Им твердит чичерон[77]: «Здесь родился Катон!»
Скажут: «Si?»[78], отойдут да зевают.
Хоть они не сыны той смешной стороны.
Что́ зовут: Inghiltrissa[79], но всё же
«Север — край наш родной, край холодный, сырой» —
На любой напечатано роже.
Двое их; первый толст; цвет лица — старый холст;
Кривоног и высокого роста, —
А второй, сибарит, слоем жира облит,
Как кусочек capretto arrosto[80].
Эх ты, старый вулкан! был ты силен и рьян —
И сверкал и гремел в свое время;
Но замолк и потух — и под заступ и плуг
Преклонил ты послушное темя.
За три тысячи лет о тебе вести нет;
Схоронил ты суровое пламя,
Но проснись, взговори, горным пеплом дохни,
Разверни ты кровавое знамя.
Для незваных гостей ты себя не жалей,
Угости их, старик мой, на славу!
И навстречу друзьям по широким холмам
Покати красногрудую лаву!
О, тогда! господа — оробев и глаза
Растопырив — куда твои плошки!
Контенанс потеряв, в панталоны…
Навострят неуклюжие ножки —
Двадцать раз упадут, нос и… разобьют,
Задыхаясь, не взвидевши света;
И, примчавшись домой, отведут страх такой
Разве 5-й бутылкой орвьето.
<М.В. Белинской>
Отец твой, поп-бездельник,
Облопавшись кутьи,
Зачал тебя в сочельник
От гнусной попадьи.
Хоть и рожден болваном,
Пошел однако впрок
На масле конопляном
Взлелеянный цветок.
.
И что ж? теперь наш пастырь,
И греет ей пупок!
<Послание Белинского к Достоевскому>
Витязь горестной фигуры*,
Достоевский, милый пыщ,
На носу литературы
Но в восторг уж всех поверг:
Тебя знает император*,
Уважает Лейхтенберг,
Скоро вышлет визирей.
Ставши мифом и вопросом,
Пал чухонскою звездой
И моргнул курносым носом
Перед русой красотой,
Как трагически недвижно
Ты смотрел на сей предмет
Не погиб во цвете лет.*
С высоты такой завидной,
Слух к мольбе моей склоня,
Брось, великий, на меня!
Ради будущих хвалений
(Крайность, видишь, велика)
Из неизданных творений
Удели не «Двойника».
Буду нянчиться с тобою,
Поступлю я, как подлец,
Обведу тебя каймою*,
Помещу тебя в конец.
Поэмы
Сте́нo
Драматическая поэма
Счастлив, кто с юношеских дней*,
Живыми чувствами убогой,
Идет проселочной дорогой
К мечте таинственной своей etc.
Языков.
But we, who name ourselves its sovereigns we*
Half dust, half deity, alive unfit
To sink or soar, with our mix’d essence make
A conflict of its elements and breathe.
The breath of degradation and of prides…etc.
Manfred. Byron[81]
…fly; while thou’rt bless’d and free…*
Shakespeare. Timon of Athens[82]
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Сте́но.
Антонио, монах.
Джакоппо, рыбак.
Риензи, доктор.
Джулиа, сестра Джакоппо.
Маттео, слуга Стено.
Действие в Риме.
Действие первое
Сцена I
Ночь. Колизей.
Стено (один)
Божественная ночь!.. Луна взошла;
Печально смотрит на седыестены,
Покрыв их серебристой дымкой света.
Как все молчит! О, верю я, что ночью
Природа молится творцу… Какая ночь!
Там вдалеке сребрится Тибр; над ним
Таинственно склонились кипарисы,
Колебля серебристыми листами…
И Рим лежит, как саваном покрыт;
Там все мертво и пусто, как в могиле;
А здесь угрюмо дремлет Колизей,
Чернеясь на лазури темной неба!
.
Прошли века над Римом чередой
Безмолвной и кровавой; и стирала
Их хладная рука всё то, что он хотел
Оставить нам в залог своей могучей,
Великой силы… Но остался ты,
Мой Колизей!..
Священная стена!
Ты сложена рукою римлян; здесь
Стекались властелины мира,
И своды вековые Колизея
Тряслись под ними… между тем как в цирке,
Бледнея, молча умирал гладиатор
Или, стоная, — раб, под лапой льва.
И в бешеном веселье он шумел…
Теперь — как тихо здесь! В пыли
Высокая работа человека!
[Ленивый лазарони равнодушно*
Проходит мимо, песню напевая,
И смуглый кондоттиери здесь лежит*,
С ножом в руке и ночи выжидая.]
.
.
Чрез двести лет придет твоя пора,
Мой древний Колизей, — и ты падешь
Под тяжкою рукой веков… как старый,
Столетний дуб под топором. Тогда
Сюда придут из чуждых, дальних стран
Потомки любопытные толпой
Взглянут на дивные твои останки
И скажут: «Здесь был чудный храм. Его
Воздвигнул Рим, и многие века
Стоял он, время презирая. Здесь,
Да, здесь был Колизей»…
Мгновение молчания.
Передо мной, как в сумрачном виденье,
Встает бессмертный Рим, со всем, что было
В нем грозного и дивного. Вот Рим!
Он развернул могучею рукою
Передо мною свою жизнь; двенадцать
Столетий был он богом мира. Много,
О, много крови на страницах жизни
Твоей, о Рим! но чудной, вечной славой
Они озарены, и Рим исчез! о, много
С ним чудного погребено!..
Мне больно;
Мне душно; сердце сжалось; голова
Горит… О, для чего нам жизнь дана?
Как сон пустой, как легкое виденье,
Рим перешел… и мы исчезнем так же,
Не оставляя ничего за нами,
Как слабый свет луны, когда, скользя
По глади вод, он быстро исчезает,
Когда найдет на нее туча…О!
Что значит жизнь? что значит смерть? Тебя
Я, небо, вопрошаю, но молчишь
Ты, ясное, в величии холодном!*
Мне умереть! зачем же было жить?
А я мечтал о славе… о безумный!
Скажи, что нужды в том, что, может быть,
Найдешь ты место в памяти потомков,
Как в бездне звук! Меня, меня,
Кипящего надеждой и отвагой,
Вскормила ль мать на пищу червякам?..
Да, эта мысль меня теснит и давит:
Мгновение — и грудь, в которой часто
Так много дивного и сильного бывает,
Вдруг замолчит — на вечность! Грустно! Грустно!..
Быть так… ничем… явиться и исчезнуть,
Как на воде волнистый круг… и люди —
Смешно — гордятся своим бедным,
Пустым умом, существованьем жалким
И требуют почтенья от такой же
Ничтожной грязи, как они… Но, Стено,
Что за могилой?..
Когда я был молод,
Я свято верил в бога; часто слушал
Слова святые в храме; верил я.
Меня судьба возненавидела, — и долго
Боролся я с моим врагом ужасным…
Но, наконец, я пал; тогда вокруг
[Меня всё стало иначе… мне тяжко,]
Мне грустно было веру потерять,
Но что-то мощно мне из сердца
Ее с любовью вырвало… и я
Моей судьбе неумолимой
Отдался в руки… с этих пор
Я часто думал возвратить молитвой*
Нагую душу… Нет, вотще! Во мне
Иссохло сердце и глаза! Уж поздно!
.
Я сделал шаг, и вдруг за мною тяжко
Низринулась скала — и преградила
Мне шаг назад: и я пошел вперед,
Пусть сбудется, чему должно! Вперед!
Минута молчания.
Мне дурно, сердце ноет… всё темнеет…
Вокруг меня… О… Стено… это смерть!
(Падает без чувств.)
За сценой слышен голос Джулии, она поет:
Тихо солнце над водами*
Закатилось. Под окном
Ярко-черными очами
Заглянул в мое окно…
Я ждала тебя давно!
(Входят Джулиа и Джакоппо.)
Джулиа
Кто здесь лежит, о боже!
Джакоппо
Где?
Джулиа
Как бледен он!
Джакоппо
Он умер.
Джулиа
Нет, о нет!
Смотри, смотри… он дышит! На челе
Холодный пот… уста полураскрыты.
Джакоппо…
Джакоппо
Джулиа?
Джулиа
Наш дом так близок;
(Джакоппо поднял Стено.)
Джулиа
Но тише
Бери его. Ты видишь, он так слаб…
В очах нет жизни…
Джакоппо
Пойдем… он легок…
Джулиа
Как чудно бледен он; луна
Сияет прямо ему в очи… Боже,
Как холодно его чело…
Джакоппо
Скорей, скорей, я зябну…
Стено (сквозь сон)
Джулиа
Что он сказал…
Джакоппо
Не знаю… но недвижно
Он всё лежит… Пойдем…
(Про себя.)
Сказал он: горе!
(Уходят.)
Сцена II
Неделю спустя.
Море. Стено, Джулиа.
Джулиа
Ты грустен, Стено?
Стено
Я? Да, Джулиа.
Джулиа
Грустен?
Молчишь… угрюм… и чем я…
Стено
Джулиа, Джулиа,
Я никогда не знал веселья.
Джулиа
Ты?
Стено
(подходя к берегу)
О, я люблю смотреть на это море,
Теперь оно так тихо и лазурно,
Но ветр найдет, и, бурное, восстанет,
Катя пенистые валы, и горе
Тому, кого возьмет оно в свои
Безбрежные, могучие объятья…*
Изменчивее сердца девы*
Оно.
Джулиа
О Стено, Стено!
Стено
Да.
Моя душа — вот это море, Джулиа,
Когда, забыв мои страданья, я
Вздохну свободно после долгой
Борьбы с самим собой — я тих и весел
И отвечаю на привет людей…
Но скоро снова черными крылами
Меня обхватит грозная судьба…
Всё то, что было, разжигает душу,
И ненавистно мне лицо людей,
Джулиа
Стено,
Когда найдет на душу мрачный час
И душно тебе будет средь людей,
Приди ко мне… люблю тебя я, Стено,
И более, чем брата… ты мне всё.
В тебя я верю, как бы в бога,
Твои слова я свято берегу…
С тех пор, как я тебя нашла
Без чувств, холодного, у Колизея,
Мне что-то ясно говорит: вот он,
Кого душа твоя искала…
И я поверила себе… О Стено,
Мне упоительно дышать с тобой!
Люби меня… и буду я тебя
Лелеять, как мать сына… и когда
Ко мне ты склонишь, я сотру лобзаньем
Твои морщины… Стено…
Стено
Джулиа, Джулиа!
(Джулий, бледнея, падает на колена, устремлляя глаза на Стено и обняв его ноги.)
Итак, и ты, несчастное созданье,
В мою ужасную судьбу вовлечена.
Любви ты просишь? Джулиа, это сердце…
Оно иссохло, Джулиа… В моей власти
Всё, всё, но не любить… Послушай…
Но, может быть, тебя разочаруют
Мои слова… ты еще веришь в счастье…
Оставь меня… я, я любви не стою.
Мне ль, изможденному, принять тебя,
Кипящую любовью и желаньем,
В мои холодные объятья… Нет!
Прости мне, Джулиа… будь мне другом…
Но не теряй своей прелестной жизни.
Любить меня…
Джулиа
О Стено… я умру.
Стено
(поднимает ее и сажает к себе на колени)
Не умирай, Джулиетта… О, подумай,
Мне ль перенесть ту мысль, что я, несчастный,
Проклятый небом, твой убийца… Нет!
Я буду слишком тяжко проклят небом!..
Тебе так хорошо?
Джулиа
О, я готова
Здесь умереть. Но расскажи мне, Стено,
Молю тебя как друга, твою жизнь!
Ты еще молод, а морщины резко
Змеятся на челе твоем… И… можно ль
Мне как сестре его поцеловать?
(Целует его.)
Стено
Джулиа! Джулиа!
Много ночей не спал я; много горя
Я перенес в свою короткую,
Но тягостную жизнь… Послушай…
Я долго жил, как живут дети
Без горя и сознанья в горе мира.
Я был невинен, как ты, Джулиа,
И добр. И я любил людей,
Любил, как братьев. Я узнал их после…
Не знал я мать… Но я любил природу,
Не знал отца… но бога я любил.
И знал я одну деву… для меня
Она была всем… миром… и она
Меня любила. О, я ее помню!
Ты на нее похожа; но глаза
Твои чернее ночи; у моей
Небесной были очи голубые,
Как это небо… Я ее любил,
Любил, как любят в первый раз, любил,
Как бога и свободу…
(Закрывает лицо руками.)
О!
Джулиа
Ну
