разорвет свои оковы… Мне ль
Дышать, согбенному рукою
.
И для чего я жил? О, для того ли,
Чтобы познать, как эта жизнь низка,
Чтобы встречать бездушных тварей в людях,
Не в состоянии понять, что я
Им говорил из глубины души…
Им слишком были темны мои речи…
Они не в силах думать… Ни одной
Не встретил я высокой думы
Между миллионами людей. И вот
(Он впадает в задумчивость.)
Он жизнь и вечность разделяет,
Я у него стою. Напрасно очи
Туда за ним я устремляю. Всё,
Что там нас ждет, — подернуто туманом.
О, если б мог я тайну разгадать,
Я б отдал за нее всё мое знание.
.
но если я на миг остановлюсь
И оглянусь… я вижу мою жизнь…
Я вижу всё — как жил я, что я думал,
И глубоко я грустен этим взглядом.
Отрадного… О, для кого же жизнь?
И неужели этим людям? Им?
Им, столь ничтожным? им, столь низким?
А между тем тому, кто над толпой
Поднимется, ее глубоко презирая,
И к нему смело полетит,
Исполненный отвагою и силой, —
Тому один обман! Тому жизнь в наготе!
Как будто бы мы пасынки судьбы,
(Стено подходит к столу и берет с него заряженный пистолет.)
Приди ко мне. Я не беру тебя,
Как многие — с отчаяньем и горем, —
Нет — я тебя беру как друга.
Ты разрешишь мне тайную задачу —
Ты мне откроешь все. О, легче мне
Быть под тяжелым игом вечной скорби,
Чем жить одно мгновенье, как я жил!
(Подходит к окну.)
Итак, мне будет этот день последним,
Такого дня не стою я. Со мной
Прощается Природа. Но напрасно
Она так щедро расточает
На небо и на землю свет и жизнь…
Меня не может это удержать. Прекрасно
Меня не может это удержать. Прости,
Земля, со всем твоим чудесным,
Прости, прости! О, не сияй мне в очи
Ты, золотое око неба. Всё,
Что я любил, ты мне воспоминаешь,
(Он отходит от окна и лицо закрывает руками.)
Я вижу мою мать. Зачем, скажи, зачем
Ты смотришь с укоризною на сына?
Зачем мне жить в разлуке с нею?
К тебе — к тебе — скорей. Возьми к себе,
О моя мать, твоего Стено!
Чело мое горит… О, этот пламень
Моя душа нетерпеливо ждет —
Я это чувствую — свое освобожденье, —
Влечет неотразимое желанье.
Свободы час настал!
Я чувствую, пора стряхнуть мне цепи,
Обнять все тайны мира! Я готов!
Свободен я — тебе привет мой, небо!
(Стреляет и падает мертвый.)
Маттео
(вбегает)
О боже, боже! Синьор! он убит,
И нет спасенья — нет! Его чело
Раздроблено. Мой бедный-бедный барин!
Но очи целы, — как он страшен, —
Его глаза закрою я…
Слышен голос Джакоппо:
Где Стено?
Маттео
(вскакивая)
Вам нужен Стено. Вот он!
Джакоппо
Где он? где он?
А, он меня предупредил!..
. Холодный,
С раздробленным челом лежит он предо мной,
И эта кровь мне шепчет: примиренье!
Холодную возьму я твою руку —
Прости мне, Стено, — мне пора!
(Уходит.)
Маттео
Пойти к отцу Антонио.
(Уходит.)
Всё делается мрачно. В вышине слышно:
1-й голос
Под, скалою воет море,
Над скалою я летал —
Тайну мрачную свершал;
2-й голос
Черными волнами, море, шуми!
Тихо! всё тихо! луна не сияет!
Мрачно! всё мрачно! звезда не блистает.
Отвсюду, отвсюду я тайных зову.
Скорее, скорее, на небе молчанье
Он найдет, его ждет здесь:
Вечность! страданье!
1-й голос
Тайна свершилась. Молчанье! Молчанье!
Поп
[Смиренный сочинитель сказки ceй]
В иных местах поделал варианты
Для дам, известных строгостью своей,
Но любящих подобные куранты.*
I
Бывало, я писал стихи — для славы,
И те стихи, в невинности моей,
Я в божий мир пускал не без приправы
«Глубоких и значительных» идей…
Теперь пишу для собственной забавы
Без прежних притязаний и затей —
И подражать намерен я свирепо
Всем… я на днях читал Pucelle и Beppo.
II
Хоть стих иной не слишком выйдет верен,
Не стану я копаться над стихом;
К чему, скажите мне на милость? Скверен
Мой слог — зато как вольно под пером
Кипят слова… внимайте ж! я намерен —
Предупредив читательниц о том —
Предаться (грязная[85] во мне природа!)
Похабностям[86] различнейшего рода.
III
Читатели найдутся. Не бесплодной,
Не суетной работой занят я.
Меня прочтет Панаев благородный
И Веверов любезная семья;
Белинский посвятит мне час свободный,
И Комаров понюхает меня…
Языков сам столь влажной, столь приятной
Меня почтит улыбкой благодатной.
IV
[Ну — к делу! Начинайся, пышный эпос, —
Пою попа соседа, попадью,
Ее сестру… Вы скажете: «Нелепо-с
Воспеть попов»… но я попов пою;
Предмет достойный эпоса — не репа-с
В наш подлый век… но что я говорю?
И мне ли, мне ль при жизни Комаришки*
В политику пускаться, вроде Жижки?]
V
Итак, друзья, я жил тогда на даче,
В чухонской деревушке, с давних пор
Любимой немцами… Такой удаче
Смеетесь вы… Что делать! Мой позор
Я сам глубоко чувствовал — тем паче,
Что ничего внимательный мой взор
Не мог открыть в числе супруг и дочек
Похожего на лакомый кусочек.
VI
Вокруг меня — всё жил народ известный:
Столичных немцев цвет и сок. Во мне
При виде каждой рожи глупо-честной*
Кипела желчь. Как русский — не вполне
Люблю я Честность… Немок пол прелестный
Я жаловал когда-то… но оне
На уксусе настоенные розы…
И холодны, как ранние морозы.
VII
И я скучал, зевал и падал духом.
Соседом у меня в деревне той
Был — кто же? поп, покрытый жирным пухом,
С намасленной, коротенькой косой,
С засаленным и ненасытным брюхом.
Попов я презираю всей душой…
Но иногда — томим несносной скукой —
Травил его моей легавой сукой.
VIII
Но поп — не поп без попадьи трупёрдой,
Откормленной, дебелой… Признаюсь,
Я человек и грешный и нетвердый
И всякому соблазну поддаюсь.
Склоняюсь я — но всё ж я не стыжусь
Вам объявить (известно, люди слабы…):
Люблю я мясо доброй русской бабы.
IX
А моего соседушки супруга
У вашего чувствительного друга
Явилось тотчас множество затей;
Сошелся я с попом — и спился с круга
Любезный поп по милости моей;
И вот — пока сожитель не проспится,
В блаженстве я тону, как говорится.
X
Так что ж?.. скажите мне, какое право
Имеем мы смеятьсянад таким
Блаженством? Люди неразумны, право.
В ребяческие годы мы хотим
Любви «святой, возвышенной» — направо,
Налево мы бросаемся… кутим…
Потом, угомонившись понемногу,
Кого-нибудь <…> — и слава богу![87]
XI
И прочие философы толпой
Кричат, что человек неблагодарен,
Забывчив… вообще подлец большой…
Действительно: как сущий русский барин,
Я начал над злосчастной попадьей
Подтрунивать… и на мою победу
Сам намекал почтенному соседу.
XII
Но мой сосед был человек беспечный.
Предпочитал «любови скоротечной»,
Храпел — как нам храпеть не суждено.
Уж я хотел, томим бесчеловечной
Веселостью, во всем сознаться… но
Внезапная случилась остановка:
Друзья… к попу приехала золовка.
XIII
Сестра моей любовницы дебелой —
В разгаре жизни пышной, молодой,
О господи! — была подобна спелой,
Душистой дыне, на степи родной
Созревшей в жаркий день. Оторопелый,
Я на нее глядел — и всей душой,
Любуясь этим телом полным, сочным,
Я предавался замыслам порочным.
XIV
Стан девственный, под черными бровями
Глаза большие, звонкий голосок,
За молодыми, влажными губами
Жемчужины — не зубки, свежих щек
Румянец, ямки на щеках, местами
Под белой, тонкой кожицей жирок —
Всё в ней дышало силой и здоровьем…
Здоровьем, правда, несколько коровьим.
XV
Я некогда любил всё «неземное»,
Теперь — напротив — более всего
Меня пленяет смелое, живое,
Веселое… земное существо.
Таилось что-то сладострастно-злое
В улыбке милой Саши…[88] Сверх того
Короткий нос с открытыми ноздрями
Не даром обожаем <…>[89]
XVI
Я начал волочиться так ужасно,
Как никогда — ни прежде, ни потом
Не волочился… даже слишком страстно.
Она дичилась долго — но с трудом
Всего достигнешь… и пошли прекрасно
Мои делишки… вот — я стал о том
Мечтать: когда и как?.. Вопрос понятный,
Естественный… и очень деликатный.
XVII
Уж мне случалось, пользуясь молчаньем,
К ее лицу придвинуться слегка —
И чувствовать, как под моим лобзаньем
Краснея, разгоралася щека…
И губы сохли… трепетным дыханьем
Менялись мы так медленно… пока…
Но тут напротив воли, небольшую —
Увы! — поставить должен запятую.
XVIII
Все женщины в любви чертовски чутки…
(Оно понятно: женщина — раба.)
И попадья злодейка наши шутки
Пронюхала, как ни была глупа.
Она почла, не тратив ни минутки,
Но как она надулась — правый боже!
Поп отвечал: «<…> ее? Так что же!»[90]
XIX
Но с той поры не знали мы покоя
От попадьи… Теперь, читатель мой,
И впрямь: он был недюжинный «герой»,
«До тонкости» постигший тайны «строя»,
«Кадетина», «служака затяжной»
(Так лестно выражался сам Паскевич
О нем) — поручик Пантелей Чубкевич.
XX
Его никто не вздумал бы Ловласом
Назвать… огромный грушевидный нос
Торчал среди лица, вином и квасом
Раздутого… он был и рыж и кос —
И говорил глухим и сиплым басом:
Ну, словом: настоящий малоросс!
Я б мог сказать, что был он глуп как мерин
Но лошадь обижать я не намерен.
XXI
Его-то к нам коварная судьбина
Примчала… я, признаться вам, о нем
Не думал — или думал: «Вот скотина!»
Но как-то раз к соседу вечерком
Я завернул… о гнусная картина!
Сидит… перед огромным самоваром —
И весь пылает непристойным жаром.
XXII
Перед святыней сана мы немеем…
А поп — сановник; я согласен; но…
Сановник этот сильно — подшефеем…
(Как слово чисто русское, должно
«Шефе» склоняться)… попадья с злодеем
Поручиком, я вижу, заодно…
И нежится — и даже строит глазки,
И расточает «родственные» ласки.
XXIII
И под шумок их речи голосистой
На цыпочках подкрался сзади я…
А Саша разливает чай душистый,
Молчит — и вдруг увидела меня…
И радостью блаженной, страстной, чистой
Ее глаза сверкнули… О друзья!
Тот милый взгляд проник мне прямо в душу…
И я сказал: «Сорву ж я эту грушу!..»
XXIV
Не сватался поручик безобразный
Пока за Сашей… да… но стороной
Он толковал о том, что к «жизни праздной
Он чувствует влеченье… что с женой
Он был бы счастлив!.. Что ж? он не приказный
Какой-нибудь!..» Притом поручик мой,
У «батюшки» спросив благословенья,
Вполне достиг его благоволенья.
XXV
«Но погоди ж, — я думал, — друг любезный!
О попадья плутовка! погоди!
Мы с Сашей вам дадим урок полезный —
Жениться вздумал!!.. Время впереди,
Но всё же мешкать нечего над бездной».
Я к Саше подошел… В моей груди
Кипела кровь… поближе я придвинул
Мой стул и сел… Поручик рот разинул.
XXVI
Но я, не прерывая разговора,
Глядел на Сашу, как голодный волк…
И вдруг поднялся… «Что это? так скоро!
Куда спешите?» — Мягкую, как шелк,
Я ручку сжал. «Вы не боитесь вора?..
Сегодня ночью…» — «Что-с?» — но я умолк —
Ее лицо внезапно покраснело…
И я пошел и думал: ладно дело!
XXVII
А вот и ночь… торжественным молчаньем
Исполнен чуткий воздух… мрак и свет
Слилися в небе… Долгим трепетаньем
Трепещут листья… Суета сует!
К чему мне хлопотать над описаньем?
Скажу без вычур — ночь была такая,
XXVIII
Пробила полночь… Время… Торопливо
Прошел я в сад к соседу… под окном
Я стукнул… растворилось боязливо
Окошко… Саша в платьице ночном,
Вся бледная, склонилась молчаливо
Ко мне… — «Я вас пришел просить»… — «О чем?
Так поздно… ах! Зачем вы здесь? скажите?
Как сердце бьется — боже… нет! уйдите»…
XXIX
«Зачем я здесь? О Саша! как безумный
Я вас люблю»… — «Ах, нет — я не должна
Вас слушать»… — «Дайте ж руку»… Ветер шумный
Промчался по березам. — Как она
Затрепетала вдруг!!.. Благоразумный
Я человек — но плоть во мне сильна,
А потому внезапно, словно кошка,
Я по стене… вскарабкался в окошко.
XXX
«Я закричу», — твердила Саша… (Страстно
Люблю я женский крик — и майонез.)
Бедняжка перетрусилась ужасно —
А я, злодей! развратник!.. лез да лез.
— «Я разбужу сестру —
