моей руки.
Горский. Что ж вы ему отвечали?
Горский. Вы ему не отказали?
Вера. Я попросила его подождать.
Вера. Как зачем, Горский? Что с вами? Отчего вы так холодно смотрите, так равнодушно говорите? что за улыбка у вас на губах? Вы видите, я иду к вам за советом, я протягиваю руку, — а вы…
Горский. Извините меня, Вера Николаевна… На меня находит иногда какая-то тупость… Я на солнце гулял без шляпы… Вы не смейтесь… Право, может быть, от этого… Итак, Станицын просит вашей руки, а вы просите моего совета… а я спрашиваю вас: какого вы мнения о семейной жизни вообще? Ее можно сравнить с молоком… но молоко скоро киснет.
Вера. Горский! я вас не понимаю. Четверть часа тому назад, на этом месте (указывая на фортепьяно), вспомните, так ли вы со мной говорили? так ли я вас оставила? Что с вами? смеетесь вы надо мной? Горский, неужели я это заслужила?
Горский (горько). Я вас уверяю, что я и не думаю смеяться.
Вера. Как же мне объяснить эту внезапную перемену? Отчего я вас понять не могу? Отчего, напротив, я… Скажите, скажите сами, не была ли я всегда откровенна с вами, как сестра?
Горский (не без смущения). Вера Николаевна! я…
Вера. Или, может быть… посмотрите, что вы меня заставляете говорить… может быть, Станицын возбуждает в вас… как это сказать… ревность, что ли?
Горский. А почему же нет?
Вера. О, не притворяйтесь… Вам слишком хорошо известно… Да притом что я говорю? Разве я знаю, что вы обо мне думаете, что вы ко мне чувствуете…
Горский. Вера Николаевна! знаете ли что? Право, нам лучше на время раззнакомиться…
Горский. Шутки в сторону… Наши отношения так странны… Мы осуждены не понимать друг друга и мучить друг друга…
Вера. Я никому не мешаю меня мучить; но мне не хочется, чтобы надо мной смеялись… Не понимать друг друга… отчего? разве я не прямо гляжу вам в глаза? разве я люблю недоразумения? разве я не говорю всего, что думаю? разве я недоверчива? Горский! если мы должны расстаться, расстанемтесь по крайней мере добрыми друзьями!
Горский. Если мы расстанемся, вы ни разу и не вспомните обо мне.
Вера. Горский! вы словно желаете, чтобы я… Вы хотите от меня признания… Право. Но я не привыкла ни лгать, ни преувеличивать. Да, вы мне нравитесь — я чувствую к вам влечение, несмотря на ваши странности, — и… и только. Это дружелюбное чувство может и развиться, может и остановиться. Это зависит от вас… Вот что во мне происходит… Но вы, вы скажите, что вы хотите, что думаете? Неужели вы не понимаете, что я не из любопытства вас спрашиваю, что мне надо же знать, наконец… (Она останавливается и отворачивается.)
Горский. Вера Николаевна! выслушайте меня. Вы счастливо созданы богом. Вы с детства живете и дышите вольно… Истина для вашей души, как свет для глаз, как воздух для груди… Вы смело глядите кругом и смело идете вперед, хотя вы не знаете жизни, потому что для вас в жизни нет и не будет препятствий. Но не требуйте, ради бога, той же самой смелости от человека темного и запутанного, как я, от человека, который много виноват перед самим собою, который беспрестанно грешил и грешит… Не вырывайте у меня последнего, решительного слова, которого я не выговорю громко перед вами, может быть, именно потому, что я тысячу раз сказал себе это слово наедине… Повторяю вам… будьте ко мне снисходительны или бросьте меня совсем… подождите еще немного…
Вера. Горский! верить ли мне вам? Скажите — я вам поверю, — верить ли мне вам, наконец?
Горский (с невольным движением). А бог знает!
Вера (помолчав немного). Подумайте и дайте мне другой ответ.
Горский. Я всегда лучше отвечаю, когда не подумаю.
Вера. Вы капризны, как маленькая девочка.
Горский. А вы ужасно проницательны… Но вы меня извините… Я, кажется, сказал вам: «подождите». Это непростительно глупое слово просто сорвалось у меня с языка…
Вера (быстро покраснев). В самом деле? Спасибо за откровенность.
(Горский хочет отвечать ей, но дверь из гостиной вдруг отворяется и всё общество входит, исключая m-lle Bienaimé. Анна Васильевна в приятном и веселом расположении духа; ее под руку ведет Мухин. Станицын бросает быстрый взгляд на Веру и Горского.)
Г-жа Либанова. Вообразите, Eugène, мы совсем разорили господина Мухина… Право. Но какой же он горячий игрок!
Горский. А! я и не знал!
Г-жа Либанова. C’est incroyable![44] Ремизится на всяком шагу… (Садится.) А вот теперь можно гулять!
Мухин (подходя к окну и с сдержанной досадой). Едва ли; дождик начинает накрапывать.
Варвара Ивановна. Барометр сегодня очень опустился… (Садится немного позади г-жи Либановой.)
Г-жа Либанова. В самом деле? Comme c’est contrariant! Eh bien[45], надо что-нибудь придумать… Eugène, и вы, Woldemar, это ваше дело.
Чуханов. Не угодно ли кому сразиться со мной в бильярд? (Никто ему не отвечает.) А не то так закусить, рюмку водочки выпить? (Опять молчание.) Ну, так я один пойду, выпью за здоровье всей честной компании…
(Уходит в столовую. Между тем Стаиицын подошел к Вере, но не дерзает заговорить с нею… Горский стоит в стороне. Мухин рассматривает рисунки на столе.)
Г-жа Либанова. Что же вы, господа? Горский, затейте что-нибудь.
Горский. Хотите, я вам прочту вступление в естественную историю Бюффона?*
Г-жа Либанова. Ну, полноте.
Горский. Так давайте играть в petits jeux innocents[46].
Г-жа Либанова. Что́ хотите… впрочем, я это не для себя говорю… Меня, должно быть, управляющий уже в конторе дожидается… Пришел он, Варвара Ивановна?
Варвара Ивановна. Вероятно-с, пришел-с.
Г-жа Либанова. Узнайте, душа моя. (Варвара Ивановна встает и уходит.) Вера! подойди-ка сюда… Что ты сегодня как будто бледна? Ты здорова?
Вера. Я здорова.
Г-жа Либанова. То-то же. Ах, да, Woldemar, не забудьте мне напомнить… Я вам дам в город комиссию. (Вере.) Il est si complaisant![47]
Вера. Il estplus que cela, maman, il est bon.[48]
(Станицын восторженно улыбается.)
Г-жа Либанова. Что это вы рассматриваете с таким вниманием, monsieur Мухин?
Мухин. Виды из Италии.
Г-жа Либанова. Ах, да… это я привезла… un souvenir[49]…Я люблю Италию… я там была счастлива… (Вздыхает.)
Варвара Ивановна (входя). Пришел Федот-с, Анна Васильевна!
Г-жа Либанова (вставая). А! пришел! (К Мухину.) Вы сыщите… там есть вид* Лаго-Маджиоре… Прелесть!.. (К Варваре Ивановне.) И староста пришел?
Варвара Ивановна. Пришел староста.
Г-жа Либанова. Ну, прощайте, mes enfants[50]…Eugène, я вам их поручаю… Amusez-vous…[51] Вот к вам на подмогу идет mademoiselle Bienaimé. (Из гостиной входит m-lle Bienaimé.) Пойдемте, Варвара Ивановна!
(Уходит с Морозовой в гостиную. Воцаряется небольшое молчание.)
M-llе Bienaimé (сухеньким голосом). Eh bien, que ferons nous?[52]
Мухин. Да, что мы будем делать?
Станицын. Вот в чем вопрос.*
Горский. Гамлет сказал это прежде тебя, Владимир Петрович!.. (Вдруг оживляясь.) Но, впрочем, давайте, давайте… Видите, какой дождь полил… Что в самом деле сложа руки сидеть?
Станицын. Я готов… А вы, Вера Николаевна?
Вера (которая все это время оставалась почти неподвижною). Я тоже… готова.
Станицын. Ну и прекрасно!
Мухин. Ты придумал что-нибудь, Евгений Андреич?
Горский. Придумал, Иван Павлыч! Мы вот что сделаем. Сядем все кругом стола…
M-lle Bienaimé. Oh, ce sera charmant![53]
Горский. N’est ce pas?[54] Напишем все наши имена на клочках бумаги, и кому первому выдернется, тот должен будет рассказать какую-нибудь несообразную и фантастическую сказку, о себе, о другом, о чем угодно… Liberté entière, как говорит Анна Васильевна.
Станицын. Хорошо, хорошо.
M-lle Bienaimé. Ah! très bien, très bien.[55] } Вместе
Мухин. Да какую же, однако, сказку?..
Горский. Какую вздумается… Ну, сядемте, сядемте… Вам угодно, Вера Николаевна?
Вера. Отчего же нет? (Садится. Горский садится по правую ее руку, Мухин по левую, Станицын подле Мухина, m-llе Bienaimé подле Горского.)
Горский. Вот лист бумаги (разрывает лист), а вот и наши имена. (Пишет имена и свертывает билеты.)
Мухин (Вере). Вы что-то задумчивы сегодня, Вера Николаевна?
Вера. А почему вы знаете, что я не всегда такова? Вы меня видите в первый раз.
Мухин (ухмыляясь). О нет-с, как можно, чтобы вы всегда так были…
Вера (с легкой досадой). В самом деле? (К Станицыну.) Ваши конфекты очень хороши, Woldemar!
Станицын. Я очень рад… что вам услужил…
Горский. О, дамский угодник! (Мешает билеты.) Вот — готово. Кто же будет выдергивать?.. Mademoiselle Bienaimé, voulez-vous?[56]
M-lle Bienaimé. Mais très volontiers.[57](С ужимкой берет билет и читает.) Каспадин Станицын.
Горский (Станицыну). Ну, расскажите нам что-нибудь, Владимир Петрович!
Станицын. Да что вы хотите, чтоб я рассказал?.. Я, право, не знаю…
Горский. Что-нибудь. Вы можете говорить всё, что вам в голову придет.
Станицын. Да мне в голову ничего не приходит.
Горский. Ну, это, разумеется, неприятно.
Вера. Я согласна со Станицыным… Как можно так, вдруг…
Мухин (поспешно). И я того же мнения.
Станицын. Да покажите нам пример, Евгений Андреич; начните вы.
Вера. Да, начните.
Мухин. Начни, начни.
M-lle Bienaimé. Oui, commencez, monsieur Gorski.[58]
Горский. Вы непременно хотите… Извольте… Начинаю. Гм… (Откашливается.)
M-lle Bienaimé. Hi, hi, nous allons rire.[59]
Горский. Ne riez pas d’avance.[60] Итак, слушайте. У одного барона…
Мухин. Была одна фантазия?
Мухин. Ну, это почти всё равно.
Горский. Боже, как ты остер сегодня!.. Итак, у одного барона была одна дочь. Собой она была очень хороша, отец ее очень любил, она очень любила отца, всё шло превосходно, — но вдруг, в один прекрасный день, баронесса убедилась, что жизнь в сущности прескверная вещь, ей стало очень скучно — она заплакала и слегла в постель… Камер-фрау тотчас побежала за родителем, родитель пришел, поглядел, покачал головой, сказал по-немецки: м-м-м-м-м, вышел мерными шагами и, кликнув своего секретаря, продиктовал ему три пригласительные письма к трем молодым дворянам старинного происхождения и приятной наружности. На другой же день они, разодетые в пух и прах, поочередно шаркали перед бароном, а молодая баронесса улыбалась по-прежнему — еще лучше прежнего — и внимательно рассматривала своих женихов, ибо барон был дипломат, а молодые люди были женихи.
Мухин. Как ты пространно рассказываешь!
Горский. Любезный друг мой, что за беда!
M-lle Bienaimé. Mais oui, laissez-le faire.[61]
Вера (внимательно глядя на Горского). Продолжайте.
Горский. Итак, у баронессы были три жениха. Кого выбрать? На этот вопрос лучше всего отвечает сердце… Но когда сердце… Но когда сердце колеблется?.. Молодая баронесса была девица умная и дальновидная… Она решила подвергнуть женихов испытанью… Однажды, оставшись наедине с одним из них, белокурым, она вдруг обратилась к нему с вопросом: скажите, что́ вы готовы сделать для того, чтоб доказать мне свою любовь? Белокурый, по природе весьма хладнокровный, но тем более склонный к преувеличению человек, отвечал ей с жаром: я готов, по вашему приказанию, броситься с высочайшей колокольни в свете. Баронесса приветливо улыбнулась и на другой же день предложила тот же вопрос другому жениху, русому, предварительно сообщив ему отвей белокурого. Русый отвечал точно теми же словами, если возможно, с бо́льшим жаром. Баронесса обратилась, наконец,
