к третьему, шантрету. Шантрет помолчал немного, из приличия, и отвечал, что на всё другое он согласен, и даже с удовольствием, но с башни он не бросится, по весьма простой причине: раздробив себе голову, трудно предложить руку и сердце кому бы то ни было. Баронесса прогневалась на шантрета; но так как он… может быть… немножко более ей нравился, чем другие два, то она и стала приставать к нему: обещайте, мол, по крайней мере… я не потребую исполнения на деле… Но шантрет, как человек совестливый, не хотел ничего обещать…
Вера. Вы сегодня не в духе, monsieur Горский!
M-lle Bienaimé. Non, il n’est pas en veine, c’est vrai.[62] Никарашо́, никарашо́.
Станицын. Другую сказку, другую.
Горский (не без досады). Я сегодня не в ударе… не всякий же день… (К Вере.) Да и вы, например, сегодня… То ли дело вчера!
Вера. Что вы хотите сказать? (Встает; все встают.)
Горский (обращаясь к Станицыну). Вы не можете себе представить, Владимир Петрович, какой мы вчера удивительный вечер провели! Жаль, что вас не было, Владимир Петрович… Вот mademoiselle Bienaimé была свидетельницей. Мы с Верой Николаевной более часу вдвоем катались по пруду… Вера Николаевна так восхищалась вечером, так ей было хорошо… Она так, казалось, и улетала в небо… Слезы навертывались у ней на глазах… Я никогда не забуду этого вечера, Владимир Петрович!
Станицын (уныло). Я вам верю.
Вера (которая всё время глаз не сводила с Горского). Да, мы были довольно смешны вчера… И вы тоже уносились, как вы говорите, в небо… Вообразите, господа, Горский мне вчера читал стихи, да какие всё сладкие, задумчивые!
Станицын. Он вам читал стихи?
Вера. Как же… и таким странным голосом… словно больной, с такими вздохами…
Горский. Вы сами этого требовали, Вера Николаевна!.. Вы знаете, что по собственной охоте я редко предаюсь возвышенным чувствам…
Вера. Тем более вы меня удивили вчера. Я знаю, что вам гораздо приятнее смеяться, чем… чем вздыхать, например, или… мечтать.
Горский. О, с этим я согласен! Да и в самом деле, назовите мне вещь, не достойную смеха? Дружба, семейное счастье, любовь?.. Да все эти любезности хороши только как мгновенный отдых, а там давай бог ноги! Порядочный человек не должен позволить себе погрязнуть в этих пуховиках…(Мухин с улыбкой посматривает то на Веру, то на Станицына; Вера это замечает.)
Вера (медленно). Как видно, что вы говорите теперь от души!.. Но к чему вы горячитесь? Никто не сомневается в том, что вы всегда так думали.
Горский (принужденно смеясь). Будто? Вчера вы были другого мнения.
Вера. Почему вы знаете? Нет, шутки в сторону. Горский! позвольте вам дать дружеский совет… Не впадайте никогда в чувствительность… Она к вам вовсе не пристала… Вы так умны… Вы без нее обойдетесь… Ах, да, кажется, дождик прошел… Посмотрите, какое чудесное солнце! Пойдемте в сад… Станицын! дайте мне вашу руку. (Быстро оборачивается и берет, руку Станицына.) Bonne amie, venez-vous?[63]
M-lle Bienaimé. Oui, oui, allez toujours…[64](Берет с фортепьяно шляпу и надевает.)
Вера (остальным). А вы, господа, не идете?.. Бегом, Станицын, бегом!
Станицын (убегая с Верой в сад). Извольте, Вера Николаевна, извольте.
M-lle Bienaimé. Monsieur Мухин, voulez-vous me donner votre bras?[65]
Мухин. Avec plaisir, mademoiselle…[66](Горскому. Прощай, шантрет! (Уходит с m-lle Bienaimé.)
Горский (один, подходит к окну). Как бежит!.. и ни разу не оглянется… А Станицын-то, Станицын — спотыкается от радости! (Пожимает плечом.) Бедняк! он не понимает своего положения… Полно, бедняк ли он? Я, кажется, слишком далеко зашел. Да что прикажешь делать с желчью? Во всё время моего рассказа этот бесенок с меня глаз не спускал… Я напрасно упомянул о вчерашней прогулке. Если ей показалось… кончено, любезный друг мой Евгений Андреич, укладывайте ваш чемодан. (Прохаживается.) Да и пора… запутался. О случай, несчастие дураков и провидение умных людей! приди ко мне на помощь! (Оглядывается.) Это кто? Чуханов. Уж не он ли как-нибудь…
Чуханов (осторожно входя из столовой). Ах, батюшка Евгений Андреич, как я рад, что застал вас одних!
Горский. Что вам угодно?
Чуханов (вполголоса). Вот видите ли что, Евгений Андреич!.. Анна Васильевна, дай бог ей здоровья, леску мне на домишко изволили пожаловать, да в контору приказ отдать позабыли-с… А без приказа лесу мне не выдают-с.
Горский. Что ж, вы ей напомните.
Чуханов. Батюшка, боюсь обеспокоить… Батюшка! будьте ласковы, заставьте век о себе бога молить… Как-нибудь, между двумя словцами… (Подмигивает.) Ведь вы на это мастер… нельзя ли, так оказать, стороной? (Еще значительнее подмигивает.) Притом же, вы почитай что хозяин уже в доме… хе-хе!
Горский. В самом деле? Извольте, я с удовольствием…
Чуханов. Батюшка! по гроб обяжете… (Громко и с прежними манерами.) А коли что понадобится, только мигните. (Откидывает голову.) Эх, да и молодец же какой!..
Горский. Ну, хорошо… всё исполню; будьте покойны.
Чуханов. Слушаю-с, ваше сиятельство! А старик Чуханов никого не беспокоит. Доложил, попросил, прибег, а там как начальнику угодно будет. Много довольны и благодарны. Налево кругом, марш! (Уходит в столовую.)
Горский. Ну, кажется, из этого «случая» ничего не выжмешь… (За дверью сада по ступеням лестницы слышны торопливые шаги.) Кто это бежит так? Ба! Станицын!
Станицын (вбегая впопыхах). Где Анна Васильевна?
Горский. Кого вам?
Станицын (внезапно останавливаясь). Горский… Ах, если бы вы знали…
Горский. Вы вне себя от радости… Что с вами?
Станицын (берет его за руку). Горский… мне бы, по-настоящему, не следовало… но я не могу — радость меня душит… Я знаю, вы всегда принимали во мне участие… Вообразите же себе… Кто бы мог это представить…
Горский. Да что такое, наконец?
Станицын. Я попросил у Веры Николаевны ее руки, и она…
Горский. Что же она?
Станицын. Вообразите, Горский, она согласилась… вот сейчас, в саду… позволила мне обратиться к Анне Васильевне… Горский, я счастлив, как дитя… Какая удивительная девушка!
Горский (едва скрывая волнение). И вы идете теперь к Анне Васильевне?
Станицын. Да, я знаю, что она мне не откажет… Горский, я счастлив, безмерно счастлив… Мне бы хотелось обнять весь мир…* Позвольте по крайней мере вас обнять. (Обнимает Горского.) О, как Я счастлив! (Убегает.)
Горский (после долгого молчания). Брависсимо! (Кланяется вслед Станицыну.) Честь имею поздравить… (С досадой ходит по комнате.) Я этого не ожидал, признаюсь. Хитрая девчонка! Однако мне надо сейчас уехать… Или нет, останусь… Фу! как сердце неприятно бьется… Скверно. (Подумав немного.) Ну, что ж, я разбит… Но как позорно разбит… и не так и не там, где бы хотелось… (Подходя к окну, глядит в сад.) Идут… Умрем по крайней мере с честью… (Надевает шляпу, словно собирается идти в сад, и в дверях сталкивается с Мухиным, с Верой и m-lle Bienaimé. Вера держит m-lle Bienaimé под руку.) А! Вы уже возвращаетесь; а я было пошел к вам… (Вера не поднимает глаз.)
М-lle Bienaimé. Il fait encore trop mouillé.[67]
Мухин. Зачем ты не тотчас пошел с нами?
Горский. Меня Чуханов задержал… А вы, кажется, много бегали, Вера Николаевна?
Вера. Да… мне жарко.
(M-lle Bienaimé с Мухиным отходят немного в сторону, потом начинают играть на китайском бильярде, который находится немного позади.)
Горский (вполголоса). Я знаю всё, Вера Николаевна! Я этого не ожидал.
Вера. Вы знаете… Но я не удивляюсь. У него что на сердце, то и на языке.
Горский (с укоризной). У него… Вы будете раскаиваться.
Вера. Нет.
Горский. Вы поступили под влиянием досады.
Вера. Может быть; но я поступила умно и раскаиваться не буду… Вы же применили ко мне стихи вашего Лермонтова; вы мне сказали, что я пойду безвозвратно, куда меня поведет случайность… Притом вы сами знаете, Горский, с вами я была бы несчастлива.
Вера. Я говорю, что думаю. Он меня любит, а вы…
Горский. А я?
Вера. Вы никого не можете любить. У вас сердце слишком холодно, а воображение слишком горячо. Я говорю с вами, как с другом, как о вещах давно прошедших…
Горский (глухо). Я вас оскорбил.
Вера. Да… но вы не довольно меня любили, чтобы иметь право меня оскорбить… Впрочем, это всё дело прошлое… Расстанемся друзьями… Дайте мне руку.
Горский. Я вам удивляюсь, Вера Николаевна! Вы прозрачны, как стекло, молоды, как двухлетний ребенок, и решительны, как Фридрих Великий*. Дать вам руку… да разве вы не чувствуете, как горько должно быть мне на душе?..
Вера. Вашему самолюбию больно… это ничего: заживет.
Вера. Послушайте… Мы, вероятно, в последний раз говорим об этом… Вы умный человек, а ошиблись во мне грубо. Поверьте, я не ставила вас au pied du mur[68], как выражается ваш приятель monsieur Мухин, я не налагала на вас испытания, а искала правды и простоты, я не требовала, чтобы вы спрыгнули с колокольни, и вместо этого…
Мухин (громко). J’ai gagné.[69]
M- lle Bienaimé. Eh bien! la revanche.[70]
Вера. Я не дала играть собою — вот всё… Во мне, поверьте, горечи нет…
Горский. Поздравляю вас… Великодушие приличествует победителю.
Вера. Дайте же мне руку… вот вам моя.
Горский. Извините: ваша рука вам более не принадлежит. (Вера отворачивается и идет к бильярду.) Впрочем, всё к лучшему в этом мире.*
Вера. Именно… Qui gagne?[71]
Мухин. До сих пор всё я.
Горский (трепля его по плечу). И первый мой друг, не правда ли, Иван Павлыч? (Кладет руку в карман.) Ах, кстати, Вера Николаевна, пожалуйте сюда… (Идет на авансцену.)
Вера (идя вслед за ним). Что вы мне хотите сказать?
Горский (вынимает розу из кармана и показывает ее Вере). А? что вы скажете? (Смеется. Вера краснеет и потупляет глаза.) Что? ведь смешно? Посмотрите, не успела еще завянуть… (С поклоном.) Позвольте возвратить по принадлежности…
Вера. Если б вы меня хоть крошечку уважали, вы бы не возвратили мне ее теперь.
Горский (отводя руку назад). В таком случае позвольте. Пусть же он останется со мною, этот бедный цветок… Впрочем, чувствительность ко мне не пристала… не правда ли? И точно, да здравствует насмешливость, веселость и злость! Вот я опять в своей тарелке.
Вера. И прекрасно!
Горский. Посмотрите на меня. (Вера глядит на него, Горский продолжает не без волнения.) Прощайте… Вот теперь бы кстати мне воскликнуть: Welche Perle warf ich weg!*[72] Да к чему? Всё ведь к лучшему.
Мухин (восклицает). J’ai gagné encore une fois![73]
Горский. Может быть… может быть… А, да вот растворяется дверь из гостиной… Идет фамильный полонез!
(Из гостиной выходит Анна Васильевна. Ее ведет Станицын. За ними выступает Варвара Ивановна… Вера бежит навстречу матери и обнимает ее.)
Г-жа Либанова (слезливым шёпотом). Pourvu que tu sois heureuse, mon enfant…[74]
(У Станицына глаза разбегаются. Он готов заплакать.)
Горский (про себя). Какая трогательная картина! И как подумаешь, что я мог бы быть на месте этого болвана! Нет, решительно, я не рожден для семейной жизни… (Громко.) Ну, что, Анна
