Д. Я. Колбасина, на которого была возложена реализация этого издательского плана, предусматривалось включение в двухтомник всех пьес Тургенева, в том числе и ранее запрещенных цензурой. В этом документе особо не отмечалась, но бесспорно имелась в виду предварительная публикация комедии «Нахлебник» в одном из ближайших номеров «Современника».
И в самом деле, письма Тургенева из Парижа к И. И. Панаеву от 21 сентября и 3 октября (ст. стиля) 1856 г. прямо свидетельствуют о том, что «Нахлебник» предназначался сперва для декабрьской, а затем январской и февральской книг «Современника». Отправка комедии в Петербург задерживалась с месяца на месяц из-за несогласия Тургенева печатать «Нахлебника» в прежней редакции и отсутствия у него досуга для работы над правкой устаревшего, с его точки зрения, текста.
«Я нисколько не прочь от печатания „Нахлебника“ — и кое-что даже переделал и сократил, — писал Тургенев 6(18) января 1857 г. Анненкову. — Поправки эти я немедленно вышлю Панаеву — они еще ко 2-му номеру поспеют». Несмотря на всю категоричность этого заявления об окончании работы над переделкой комедии, отправлена она была в редакцию «Современника» только через пять недель: «Я отправил слегка выправленного „Нахлебника“ (с переменою заглавия) Панаеву. — писал Тургенев Колбасину 16(28) февраля 1857 г., — посмотрим, пропустит ли цензора». О том же, с каким нетерпением ожидалась пьеса Тургенева в редакции «Современника», свидетельствует письмо Н. Г. Чернышевского к Некрасову от 13 февраля 1857 г.: «Очень обрадовало меня известие (в Вашем письме к Ив. Ив. Панаеву), — писал он из Парижа, — что Вы, Николай Алексеевич, уговорили Тургенева прислать „Нахлебника“ на 3-ью книжку и заняться обработкою романа. Без „Нахлебника“ и 3-я книжка была бы так же неудовлетворительна, как 2-ая» (Чернышевский, т. XIV, с. 339).
В распоряжении Тургенева в 1856–1857 гг. за границей была та самая рукопись «Нахлебника», которая в 1849 г. прислана была им М. С. Щепкину, а последним отдана для публикации в «Отечественные записки». Возвратившись к автору, эта рукопись через восемь лет легла в основание новой редакции комедии, поскольку прежний ее текст, с первого до последнего листа, подвергся систематической правке, отражавшей новые, более высокие требования взыскательного художника к внешней и внутренней структуре его ранних драматических произведений. Всего в текст «Нахлебника» было внесено свыше 250 изменений. Эта правка, производившаяся в течение нескольких месяцев, не спеша, с перерывами, имела своей целью многообразную чеканку языка основных персонажей пьесы, устранение из текста всякого рода длиннот, недостаточно мотивированных повторений и отступлений в сторону, замедлявших темпы действия и ослаблявших эффекты отдельных сцен.
Так, например, во второй редакции «Нахлебника» сокращены были вдвое повторения в репликах Кузовкина, типа: «Войди, Ваня, войди», «Ну послушай, Ваня, послушай». «А ласкова, Ваня, как ласкова» и т. п. Сокращены были также повторения в речах Елецкого («Покажи, покажи», «С нашим, с нашим», «А хорошо, ей-богу, хорошо», «Ах, точно, точно», «Вы правы, вы правы» и проч.), в сентенциях Ольги («Ну, вот мы дома, наконец, дома», «Я здесь родилась, Paul, я здесь выросла», «Ну, пойдем, пойдем», «Нет, пожалуйста, пожалуйста»), в обращениях Трембинского («Эх, не время теперь, не время, не место здесь, господа, не место», «Ну, друзья мои, ступайте теперь по местам, друзья мои») и во многих других репликах всех персонажей комедии.
Во второй редакции «Нахлебника» появились и некоторые новые акценты в обрисовке линии поведения Елецкого, который, как «петербургский чиновник», человек «холодный, сухой», но «неглупый» и хорошо воспитанный, уже не столь активно, как в первом варианте пьесы, принимает участие в травле Кузовкина, затеянной Тропачевым. Поэтому в рукописи в 1857 г. были сняты или сокращены такие реплики Елецкого, как: «Да отчего же вы, Василий Семенович, не хотите теперь петь и плясать, как при покойнике» или: «А как же мне говорили, будто вы именно эту должность — должность шута у моего покойного тестя исправляли — а? Он от вас, вероятно, еще не этого требовал» (часть этой реплики отдана Тропачеву). Менее откровенно Елецкий в разговоре с Тропачевым признается в том, что он «ничего не смыслит в деревенской жизни» и даже «сроду на гумне не бывал» (формулировки рукописи) и т. п. При доработке пьесы была изъята из текста и одна существенная деталь, проливающая некоторый свет на отношения между Кузовкиным и Кориной после смерти ее мужа. Мы имеем в виду строку, следовавшую после слов Кузовкина «в лицо ей глядеть боялся» (см. с. 158): «Так что под конец она сама — ласковая душа! меня ободрять начинала» (ИРЛИ, л. 15, об.).
Перерабатывая свою комедию в 1857 г., Тургенев, в целях облегчения самой процедуры проведения в печать запрещенного в свое время произведения, изменил ее прежнее название «Нахлебник» на «Чужой хлеб». Других следов приспособления пьесы к требованиям цензуры в рукописи нельзя обнаружить, так как такие детали ее, как зачеркнутые слова: «Ты — барин» (в реплике Кузовкина, обращенной к Иванову: «Ты — помещик, ты — барин») или: «Барыня прогуливаться любит» (окончание реплики Трембинского «Чистят ли дорожки в саду?») — в новых цензурных условиях не заключали в себе ничего криминального и были устранены самим автором по соображениям художественного порядка. По требованию цензуры были заменены только два слова, как свидетельствует письмо Д. Я. Колбасина к Тургеневу от 5 марта 1857 г. (Т и круг Совр, с. 329): «сильно изъезженный» в авторской характеристике старого «дворового человека» Анпадиста (см. с. 114) исправлено на «изнуренный». Это исправление перешло во все издания сочинений Тургенева, как и некоторые другие варианты журнального текста, например: ремарка о возрасте Егора Карташова — «60 лет» вместо «50 лет»; «серьезно» на с. 126 вместо «развязно»; «дядя» на с. 137 вместо «дядюшка»; «во время» на с. 138 вместо «в течение»; «нехорошо» (там же) вместо «нехорошо робеть»; «Он векселя скупил, а другие говорят, что просто взял» на с. 138 вместо «Он все векселя скупил, а другие говорят, что просто взял. Запугал, да взял»; «черты лица его» на с. 153 вместо «черты его»; «будешь ездить» на с. 168 вместо «к нам будешь ездить». Этих вариантов так много, что можно допустить существование еще одной, до нас не дошедшей, рукописи комедии «Чужой хлеб», с которой сделан был в феврале 1857 г. набор журнального текста (подробнее об этом см.: Соколова М. А. «Нахлебник». Первая беловая редакция 1848 г. с авторской правкой 1857 г. — Т сб, вып. 1, с. 15–20).
В письме от 12(24) января 1857 г. к Панаеву Тургенев предупреждал, что в случае внесения в текст «Нахлебника» тех или иных цензурных изменений он считает необходимым, чтобы корректуру пьесы держал Л. Н. Толстой, который был уполномочен им и на внесение в комедию всех «поправок и сокращений», «буде таковые понадобятся». Прибегать к помощи Л. Н. Толстого, который к тому же в феврале находился уже за границей, не пришлось. Третья книжка «Современника», гвоздем которой был «Нахлебник», вышла в свет 10 марта 1857 г., но Тургенев с таким нетерпением ждал появления своей комедии, что потребовал от Панаева и Колбасина немедленной высылки ему в Париж чистых ее листов до рассылки журнала подписчикам. В одном из писем к Панаеву Тургенев упоминал и о размерах авторского гонорара за публикацию «Нахлебника»: «240 рублей сер., считая по 75 руб. за лист, как сказано в условии».
В редакции, установленной для «Современника», комедия «Нахлебник» появилась в 1858 г. в переводе на фрунцузский язык в двухтомнике произведений Тургенева «Scènes de la vie russe» (см. с. 592).
Появление «Нахлебника» в печати ни в какой мере не гарантировало разрешения на постановку этой пьесы, хотя хлопоты в обоих направлениях шли одновременно. Так, М. С. Щепкин, учитывая смягчение общих цензурно-полицейских условий и опираясь на советы Краевского. полагавшего, что изменение названия запрещенной пьесы может благоприятно отразиться на ее дальнейшей судьбе, 19 декабря 1856 г. обратился к П. В. Анненкову с просьбой переговорить с театральными цензорами и с начальником репертуарной части императорских театров П. С. Федоровым о получении разрешения на постановку «Нахлебника» (под названием хотя бы «Приживальщик», если нельзя придумать чего-нибудь более подходящего в этом роде), в бенефис его, назначенный на 13 января 1857 г. в Москве (Лит Арх, кн. 4, с. 385–386).
29 декабря 1856 г., извещая Тургенева о результатах своих хлопот, Анненков просил извинения за вынужденное изменение названия пьесы («Нахлебник» именовался им «Даровым хлебом», превратившимся впоследствии под пером Тургенева в «Чужой хлеб») и заключал свою информацию словами: «Вышло, что отказать не отказали, а протянули так, что к бенефису комедия не поспела. При том же цензор Нордстрем (очень порядочный человек) заметил, что пьеса скорее могла бы быть допущена на сцену, если бы была напечатана» (Труды ГБЛ, вып. III, с. 63).
Вопреки надеждам Анненкова и его друзей, пьеса Тургенева всё же не была допущена на сцену и после ее появления в печати. В библиотеке дирекции императорских театров сохранилась копия журнального текста «Чужого хлеба», представленная в театральную цензуру воронежским губернатором 16 июля 1857 г. Рукою управляющего III отделением генерал-майора А. Е. Тимашева на копии этой сделана лаконичная отметка: «Запрещено 23 августа 1857» (рукопись № 26011, по новой нумерации № 50999).
Несмотря на новые хлопоты Щепкина о разрешении постановки «Нахлебника», хотя бы в порядке награды, как он писал, «ему, старику, за пятидесятилетнюю добросовестную службу искусству», несмотря на специальную поездку для этого С. В. Шумского в начале октября 1857 г. в Петербург, несмотря на поддержку этих ходатайств влиятельными людьми в театральных верхах н в окружении вел. кн. Константина Николаевича, постановка «Нахлебника» на сцене и на этот раз допущена не была. Она осуществилась лишь в пору официальной ликвидации крепостных отношений, т. с. после манифеста 19 февраля 1861 г.
В воспоминаниях актера Ф. А. Бурдина сохранился рассказ о том, что снятие запрета с постановки комедии Тургенева на сцене было значительно облегчено благодаря временному исполнению обязанностей начальника III Отделения генералом И. В. Анненковым, С.-Петербургским обер-полицмейстером, братом писателя (ВЕ, 1886, № 12, с. 671–672; там же, 1901, № 9, с. 585). По настоянию последнего ген. Анненков распорядился об изготовлении специальной докладной записки о причинах запрещения «Нахлебника», а сам наложил 19 октября 1861 г. на представленном ему рапорте следующую резолюцию: «По внимательному рассмотрению этой пьесы я не нашел в ней оскорбления нравственного чувства и дворянского сословия» (Лит Арх, кн. 4, с. 385).
В начале ноября 1861 г., узнав от Бурдина о снятии запрета с «Нахлебника», Тургенев обратился к П. В. Анненкову с письмом, из которого видно, что
