«Наши читатели не посетуют, конечно, на нас за то, что мы прервем почтенного автора в самом начале и поставим рядом то, что было разделено значительным промежутком времени. Вот начало того рассказа, который занимает в „Записках охотника“ несколько страниц, под заглавием „Чертоиханов и Недопюскин“». Затем следовала перепечатка мелким шрифтом рассказа «Чертопханов и Недопюскин», после чего редакция поясняла: «И. С. Тургенев прервал тогда на этом месте рассказ, заключив обещанием досказать конец „когда-нибудь в другой раз“. — Ред.» Получив от Стасюлевича оттиск первого листа, и письме от 11 (23) октября 1872 г. Тургенев одобрил такую подачу материала. Следующим письмом, от 21 октября (2 ноября), он сообщал, что не нашел в публикации «ни единой опечатки!», но на другой день опечатки всё же нашлись: «Две незначительны, — но третью надо исправить — а то, пожалуй, какой-нибудь корреспондент „Московских ведомостей“ станет доказывать, что я до того потерял всякий смысл, живя за границею, что полагаю, что русские чихают ртом. — Если возможно, сделайте маленькое „erratum“[125] в конце ноябрьской книжки». Та страница письма, на которой Тургенев указал эти опечатки, осталась неизвестной (по-видимому, Стасюлевич передал ее в типографию, где она и затерялась). Стасюлевич не успел поместить поправки в 11-м номере журнала, вследствие чего Тургенев писал ему 31 октября (12 ноября): «Вы напрасно горюете об опечатках; они слишком незначительны — и пусть Чертапханов чихает до следующего номера». Опечатки были указаны в 12-м номере «Вестника Европы» за 1872 г. (с. 881) и сообщены П. В. Анненкову в письме от 31 октября (12 ноября). Наиболее грубая опечатка состояла в том, что вместо слова «гикание» (316, 9) в «Вестнике Европы» напечатано: «чихание», вследствие чего получалось абсурдное в данном контексте чтение: «громкое чихание вырывается из уст». В двух других указанных Тургеневым поправках — вместо слов: «Лошадь, известно, стоила вдвое» (303, 3) предлагалось читать: «Лошадь, очевидно, стоила вдвое» («очевидно» — и в черновом автографе); вместо: «только что» (304, 17) — «только когда» (в черновом автографе — «только как»). Однако при последующих переизданиях (начиная с ЗО 1874) эти поправки Тургенева, затерявшиеся в журнале, не были учтены: первая отпечатка, бросающаяся в глаза своей грубостью, была исправлена, очевидно, по памяти; во втором случае слово «известно» устранено без замены, а третья поправка осталась нереализованной и впервые была принята в издании: Т, ПСС и П, Сочинения, т. IV.
Одновременно с первой публикацией в России Тургенев совместно с Л. Виардо подготовил перевод рассказа на французский язык для 12-го номера «Revue des Deux Mondes», о чем он ставил в известность Стасюлевича 1 (13) октября 1872 г., и дал согласие на перевод рассказа для немецкой «Speher Zeitung» (см. письмо Ю. Шмидту от 1 (13) января 1873 г.).
П. В. Анненков, ознакомившись с рассказом по присланным ему оттискам, нашел, что «вторая часть Чертопханова написана тем же тонким психологом, как и первая», но уступает ей в «свежести юмора», яркости красок, «да и Lust zu fabulieren[126] у автора маленько поослабел». Анненков не одобрил обращения писателя к старому образу, который, по его мнению, в своем повторении уже не имеет живости первого впечатления. «Я прежде думал, — писал далее Анненков, — что вы пустите „Чертопханова“ в эманципацию крестьянскую и покажете, как он сумасбродно с ней примирился и нелепейшим образом сделался выше и гуманнее филантропов и народолюбцев. Но у вас вышла другая дорога, и, кажется, лучшая, потому — проще и более примыкает к „Запискам охотника“». Анненков убеждал Тургенева не прибавлять более ничего к «Запискам охотника» (см.: Рус Обозр, 1898, № 5, с. 20–21). В следующем письме, повторяя эту оценку, Анненков подкреплял ее мнением других русских, живших тогда в Висбадене (граф М. А. Корф и др.): несмотря на то, что рассказ всем пришелся по вкусу, с «Записками охотника» он «составляет диспарат совершенно видный и ощутительный. Где же свобода изложения, обилие черт, теней, отливов, из которых составляются портреты „Записок“, веселость мастера, ходящего развязно в своем сюжете, и мастерство намеков, которые говорят гораздо больше того, что написано. Психолог вырос, писатель если не поник, то накренился в сторону: угол еще красив, да всё же угол. То же будет и со всеми другими рассказами из цикла „Охотника“, еще не дописанными…» (там же, с. 23).
Отвечая Анненкову 25 октября (6 ноября) 1872 г. и соглашаясь с его советом не прибавлять более ничего к «Запискам охотника», Тургенев писал: «Я хочу вам только сказать, как мне эта штука пришла в голову: с моим соседом Чертовым (настоящее имя Чертопханова) именно случилось то, что я рассказал; мне это сообщила собственная его дочь, которая, пожалуй, будет теперь негодовать на мою нескромность…» Разорившиеся помещики Чертовы, действительно, жили близ Спасского-Лутовинова. В архиве Государственного музея И. С. Тургенева в Орле хранится дело о покупке матерью Тургенева у И. И. Чертова 100 десятин земли, примыкающей к угодьям Спасского (см.: Орл сб, 1955, с. 290).
Высокую оценку художественных достоинств «Конца Чертопханова» дал известный немецкий критик и историк литературы Ю. Шмидт в статье «Iwan Turgenjew» (Westermanns Monatshefte, 1877, Bd. 43, S. 83). Отвечая на одно из суждений Шмидта, Тургенев писал ему 10 (22) января 1873 г.: «Я рад, что сцена убийства лошади понравилась вам. В описании качеств лошади — которое, конечно, чересчур длинно — я не имел намерения дать блестящую картину; я просто хотел перечислить все добрые свойства казацкого коня, их я прямо описал со слов одного старого казацкого офицера. Это была излишняя тщательность».
«Конец Чертопханова» отличается от других рассказов «Записок охотника» иной формой повествования: в нем нет рассказчика («охотника») — очевидца и участника описываемых событий, передающего читателям свои непосредственные впечатления. Рассказ получился значительно длиннее прочих и разбит на нумерованные главки, чего нет в других рассказах «Записок охотника». Видимо, ощущая это различие и желая натолкнуть читателя на его объяснение, под первопечатным текстом и в изданиях ЗО 1874 и Т, Соч, 1880 Тургенев выставлял под рассказом дату: «Сентябрь, 1872». Стасюлевичу он писал 1 (13) октября 1872 г.: «Радуюсь, что Вам мой рассказ понравился. Я боялся растянуть его, чтобы не выпасть из пропорции. Голова (т. е. рассказ из „Записок охотника“) была бы большая — а туловище и ноги предлинные».
«Век юный, прелестный»…— Популярная песня из репертуара московских цыган: «Век юный, прелестный, друзья, улетит». Музыка А. Л. Гурилева на стихи H. M. Коншина.
Малек-Аделъ — герой романа французской писательницы Софи Коттен (Cottin, 1770–1807) «Матильда, или Воспоминания из времен крестовых походов» («Mathilde ou Mémoires tirés de l’histoire des Croisades», 1805) — благородный и храбрый предводитель мусульман в борьбе с крестоносцами. Роман пользовался большой популярностью, переведен на многие языки, в том числе на русский, на котором он неоднократно издавался начиная с 1806 г. Малек-Адель упомянут в пушкинском «Евгении Онегине» (гл. III, строфа IX); по свидетельству Загоскина, русские дамы «бредили Малек-Аделем, искали его везде» («Рославлев», ч. I, гл. 1). См. упоминание о Малек-Аделе в повести Тургенева «Первая любовь» (гл. XIV).
— Коли ты царь, — промолвил с расстановкой Чертопханов (а он отроду и не слыхивал о Шекспире)… — Имеется в виду восклицание короля Ричарда в трагедии Шекспира «Ричард III»: «A horse! a horse! my kingdom for a horse!» («Коня! коня! полцарства за коня!» — в популярном, но не вполне точном переводе Я. Г. Брянского). — Акт V, сц. 4.
…держался одной рукой за грядку… — См. примеч. на с. 469.
Живые мощи
Впервые опубликовано: Складчина. Литературный сборник, составленный из трудов русских литераторов в пользу пострадавших от голода в Самарской губернии. СПб., 1874, с. 65–79 (дата выхода: 28 марта 1874 г.). Подпись: Ив. Тургенев. Рассказ был сопровожден подзаголовком «Отрывок из „Записок охотника“» и следующим подстрочным примечанием (в письме к Я. П. Полонскому от 18 (30) декабри 1873 г. Тургенев назвал его «маленьким предисловием»):
«Рассказ этот получен Я. П. Полонским, для передачи в сборник, при следующем письме И. С. Тургенева:
„Любезный Яков Петрович! Желая внести свою лепту в „Складчину“ и не имея ничего готового, стал я рыться в своих старых бумагах и отыскал прилагаемый отрывок из „Записок охотника“, который прошу тебя препроводить по принадлежности. — Всех их напечатано двадцать два, но заготовлено было около тридцати. Иные очерки остались недоконченными из опасения, что цензура их не пропустит; другие — потому что показались мне не довольно интересными или неидущими к делу. К числу последних принадлежит и набросок, озаглавленный „Живые мощи“. — Конечно мне было бы приятнее прислать что-нибудь более значительное; но чем богат — тем и рад. Да и сверх того, указание на „долготерпение“ нашего народа, быть может, не вполне неуместно в издании, подобном „Складчине“.
Кстати, позволь рассказать тебе анекдот, относящийся тоже к голодному времени у нас на Руси. В 1841 году, как известно, Тульская и смежные с ней губернии чуть не вымерли поголовно. Несколько лет спустя, проезжая с товарищем по этой самой Тульской губернии, мы остановились в деревенском трактире и стали пить чай. Товарищ мой принялся рассказывать не помню какой случай из своей жизни и упомянул о человеке, умиравшем с голоду и „худом, как скелет“. — „Позвольте, барин, доложить, — вмешался старик хозяин, присутствовавший при нашей беседе, — от голода не худеют, а пухнут“. — „Как так?“ — „Да так же-с; человек пухнет, отекает весь как склянка (яблоко такое бывает). Вот и мы в 1841 году все пухлые ходили“. — „А! в 1841 году! — подхватил я. — Страшное было время?“ — „Да, батюшка, страшное“. — „Ну и что? — спросил я, — были тогда беспорядки, грабежи?“ — „Какие, батюшка, беспорядки? — возразил с изумлением старик. — Ты и так богом наказан, а тут ты еще грешить станешь?“
Мне кажется, что помогать такому народу, когда его постигает несчастие, священный долг каждого из нас. — Прими и т. д.
Иван Тургенев.
Париж. 25 января 1874 года“.».
В цикл «Записки охотника» рассказ «Живые мощи» вошел впервые в ЗО 1874, с. 494–508. При этом отпал подзаголовок первой публикации; пространное подстрочное примечание было заменено кратким указанием: «Наброски двух отрывков из „Записок охотника“: „Живые мощи“ и „Стучит!“ — были найдены автором в черновых его бумагах в 1874 году и тогда же дописаны, один для „Складчины“, другой для предстоящего издания. В первое собрание „Записок охотника“ они не были включены по той причине, что не имели прямого отношения к главной мысли, руководившей тогда автором».
Несмотря на то, что это подстрочное примечание
