Достоевского, программная статья Белинского «Мысли и заметки о русской литературе» и, отчасти, «Помещик» Тургенева. Так было и в начале 1847 г., когда главными событиями в литературе явились напечатанные в «Современнике» роман Герцена «Кто виноват?» и первые рассказы из «Записок охотника», а «Бретёр», появившийся в «Отечественных записках», которые уже в значительной мере утратили свою прежнюю репутацию, почти не был замечен критикой.
После 1848 г., в связи с наступлением периода цензурно-полицейского террора («мрачное семилетие»), критические статьи о современных явлениях литературы почти перестают печататься в журналах, особенно в «Современнике» и в «Отечественных записках». К тому же среди критиков передового лагеря, принадлежавших еще недавно к кругу Белинского, начинается разброд. Репрессии, которым в 1852 г. был подвергнут Тургенев и его «Записки охотника», в еще большей мере способствовали тому, что новые произведения опального писателя не находили серьезного разбора со стороны критики. Такое положение сохранялось в общем до середины 1850-х годов.
Изменившаяся после Крымской войны и смерти Николая I политическая и общественно-литературная обстановка в России вызвала заметное оживление в литературе и журналистике и создала предпосылки для сравнительно широкого обсуждения творчества крупнейших писателей того времени, в том числе и Тургенева.
Потребность рассмотреть весь творческий путь писателя и определить его место в литературе возникла в связи с выходом в ноябре 1856 г. его «Повестей и рассказов», явившихся в сущности первым собранием сочинений Тургенева, в котором (за исключением стихотворений и поэм, а также опальных «Записок охотника») было представлено творчество писателя более чем за десятилетний промежуток времени. Хотя это издание включало и произведения 1853–1856 гг., в том числе самые последнии — «Рудин» и «Фауст», — всё же главное место в нем занимали повести и рассказы, которые в данный момент занимают наше внимание. Естественно, что авторы критических статей об этом издании в своих обобщающих оценках писателя и в определении особеннотей его таланта опирались во многом на его ранние повести и рассказы.
Первый отклик ца книгу Тургенева появился в декабрьском номере «Современника» 1856 г. в виде краткой анонимной рецензии, автором которой исследователи с большой долей вероятности считают Чернышевского. Извещая читателей о выходе сборника, в котором «собраны все повести и рассказы г. Тургенева, за исключением его „Записок охотника“», автор писал далее: «В первых книгах следующего года мы надеемся поместить разбор этих повестей и рассказов, в которых столько ума, тонкой наблюдательности и поэзии…» (Чернышевский, т. 16, с. 656). В письме к Некрасову от 5 ноября 1856 г. Чернышевский также сообщал о своем намерении в следующем году написать статью о повестях Тургенева (там же, т. 14, с. 326). Однако это обещание не было выполнено — в «Современнике» 1857 г. мы не находим ни одной статьи о «Повестях и рассказах» Тургенева. Но по разбросанным в письмах Чернышевского 1856–1857 гг. упоминаниям о Тургеневе мы можем с достаточной уверенностью судить о том, как он мог бы оценить творчество писателя, если бы обещанная статья была им написана. Мы знаем, что Чернышевский в эту пору видел в Тургеневе верного ученика Белинского, он отводил ему в современной литературе первое место, впереди Островского и Льва Толстою (там же, т. 14, с. 320, 327–328, 330–334, 344–345). Лучшими произведениями Тургенева Чернышевский называет в своих письмах, наряду с «Записками охотника» и «Рудиным», повести «Муму» и «Постоялый двор».
Выход в свет «Повестей и рассказов» Тургенева совпал по времени с разгоревшейся в ноябре — декабре 1850 г. журнальной полемикой по вопросу о наследии Белинского и о судьбах гоголевского направления в литературе. Против печатавшихся в «Современнике» «Очерков гоголевского периода русской литературы» Чернышевского резко выступил Дружинин, который отвергал традиции Белинского как ложные и устаревшие и противопоставлял им свою «артистическую» теорию, основанную на отрицании общественного назначения литературы и искусства. Мнение Дружинина, высказанное им в «Библиотеке для чтения», поддержали многие другие органы печати — от либеральных «Отечественных записок» до архиреакционной «Северной пчелы». Своеобразие литературной судьбы издания «Повестей и рассказов» Тургенева состояло в том, что появившиеся в печати наиболее обстоятельные отзывы о нем принадлежали критикам либерального или реакционного лагеря.
«Отечественные записки» поместили большую статью С. С. Дудышкина «„Повести и рассказы“ И. С. Тургенева» (1857. № 1 и 4). Необычайно многословная, лишенная ясности мысли и стройного плана изложения, эта статья была справедливо воспринята многими современниками как недобросовестная и явно пристрастная (см., например, критический отзыв о ней Панаева в письме к Тургеневу от 16(28) марта 1857 г. — Т и круг Совр, с. 85). В общей части своей статьи Дудышкин препебрежительно отзывался о литературных мнениях, высказывавшихся в 1841–1845 гг. в «Отечественных записках» (т. е. о статьях Белинского), хотя дальше, в оценке «лишних людей», к которым он причислял почти всех героев Тургенева, он пытался развивать мысли того же Белинского, в действительности искажая и опошляя их. Находя, что все повести Тургенева принадлежат к «лермонтовской школе», Дудышкин упрекал писателя в том, что он идеализирует своих героев, внутренне враждебных окружающему их обществу. В противоположность этому критик развивает свою мысль о необходимости «примирять идеал с обстановкой», «трудиться» и т. п. Дудышкин недвусмысленно отказывался видеть в Тургеневе «художника по натуре», считая «художественную отделку» повестей самой слабой стороной его таланта, и в конце статьи намекал на то, что писатель поступил бы правильнее, если бы занялся вместо литературы журнально-критической деятельностью[100].
Появившаяся почти в то же время статья о Тургеневе Дружинина (Б-ка Чт, 1857, № 2, 3 и 5) была написана с большим блеском и талантом, но по своим исходным позициям во многом совпадала со статьей Дудышкина. В основе ее также лежало стремление объявить устаревшими и ошибочными взгляды Белинского на литературу и оценки, данные им когда-то Тургеневу. Вообще Дружинин считает «пустыми и ложными» все предшествующие ему суждения о Тургеневе как о писателе гоголевского направления: «В писателе с незлобной и детской душою ценители видят сурового карателя общественных заблуждений. В поэтическом наблюдателе зрится им социальный мудрец, простирающий свои объятия к человечеству. Они видят художника-реалиста в пленительнейшем идеалисте и мечтателе, какой когда-либо являлся между нами. Они приветствуют творца объективных созданий в существе, исполненном лиризма и порывистой, неровной субъективности в творчестве. Им грезится продолжатель Гоголя в человеке, воспитанном на пушкинской поэзии и слишком поэтическом для того, чтоб серьезно взяться за роль чьего-либо продолжателя» (Дружинин, т. 7, с. 288). Таким истолкованием творчества Тургенева Дружинин, видимо, рассчитывал укрепить, опираясь на авторитет писателя, свои собственные эстетические позиции и одновременно привлечь его в лагерь своих единомышленников. Сходные мысли Дружинин развивал и раньше: в письме к Боткину от 19 августа 1855 г. он упрекал Тургенева за то, что тот «не повинуется» своему «истинному призванию» и «желает, во что бы то ни стало, быть обличителем общественных ран и карателем общественных пороков» (Письма к А. В. Дружинину (1850–1863). М., 1948, с. 41).
Оценки отдельных произведений Тургенева, данные Дружининым, полностью вытекают из этих общих его положений. Обвиняя Тургенева в том, что «он принес много жертв своему времени» и нередко «подчинял свою поэзию идеям и законам, не для нее составленным», Дружинин решительно осуждает «Петушкова» и снисходительно признает за «Муму» и «Постоялым двором» «интерес умного анекдота, не более»; этим произведениям он противопоставляет «Двух приятелей», «Затишье», «Переписку», «Фауста» — повести, в которых, по его словам, «поток поэзии прорывается со всею силою» (Дружинин, т. 7, с. 319–320).
В письме к Анненкову от 4(16) марта 1857 г. Тургенев назвал статью Дружинина «чрезвычайно умною и дельною»; в письме к самому Дружинину от 3(15) марта он признавал ее «превосходной», а содержащуюся в ней критику своих произведений «драгоценно полезною». Но не приходится сомневаться, что обе статьи — и Дудышкина и Дружинина — должны были подействовать на Тургенева угнетающе. Вероятно, они в какой-то степени способствовали обострению того творческого кризиса, который привел Тургенева в феврале 1857 г. к решению окончательно прекратить литературную деятельность и уничтожить все свои творческие планы и наброски (см. об этом в письме к Боткину от 17 февраля (1 марта) 1857 г.).
Еще более неблагоприятное мнение о Тургеневе и его книге было высказано в «Северной пчеле» давним противником Белинского и натуральной школы Кс. Полевым в статье: «Русская литература. Повести и рассказы И. С. Тургенева» (Сев Пчела, 1857, № 109, 21 мая). Полевой сожалеет, что в «рассказах» Тургенева (он отказывает им в праве называться «повестями») «нет ни одного типического лица, ни одного могучего характера, которые создает творческая сила поэтов», что писатель «боится вымысла не только в изображении лиц, характеров, но и в развитии событий, действий, завязки». Повторяя обвинения, которые «Северная пчела» еще в 1840-е годы предъявляла писателям натуральной школы, и имея в виду главным образом «Бретёра» и «Петушкова», Полевой упрекает Тургенева в том, что он списывает лишь картины пошлого быта и рисует портреты пошлых людей «среднего сословия, плохо образованных или вовсе не образованных». «Это было хорошо у Гоголя, потому что у нас он первый начал списывать с натуры портреты, характеристики, описывать пошлый быт, и надобно вспомнить, что в этом роде описаний он неподражаем; но теперь этот род портретистики до такой степени исчерпан, унижен, огажен бездарнейшими подражаниями, что человеку с дарованием надобно остерегаться сближений с теми писателями, которые пишут потому только, что набили руку, приобрели навык писать в этом роде».
Таким образом, ни один из критиков, писавших о «Повестях и рассказах» Тургенева, не сумел верно и беспристрастно определить сущность таланта писателя, понять направление, в котором развивалось его творчество, дать глубокий идейный и художественный анализ созданных им произведений. Ложные предпосылки, предвзятые мнения, субъективные оценки не позволили этим критикам сказать новое и веское слово об авторе «Дневника лишнего человека», «Муму», «Постоялого двора», «Затишья», «Рудина». В этом смысле особое место среди критиков, писавших о Тургеневе, должно быть отведено Анненкову, тонкое художественное чутье которого так ценил Тургенев. Еще до выхода в свет «Повестей и рассказов», на основании последних произведений писателя, появлявшихся в журналах начала 1850-х годов, Анненков сумел уловить существенные изменения в художественном методе писателя (правда, в этом ему помогли признания самого Тургенева в его письмах той поры).
В статье «О мысли в произведениях изящной словесности (Заметки по поводу последних произведений г. Тургенева и Л. Н. Т.)», напечатанной в «Современнике» (1855, № 1), Анненков писал о Тургеневе: «С изменением взгляда на значение, достоинство и сущность повествования должна была измениться у автора, разумеется, и манера изложения. < …> Мы видим, как расширяется у него понимание искусства и какую строгую задачу имеет он
