«то умиление» вместо «то утомление» (по всем другим печатным источникам).

Стр. 172, строка 42: «и, не дождавшись» вместо «и, дождавшись» (по черновому автографу, Рус Вестн, Т, Соч, 1860–1861, 1865).

Стр. 174, строка 11: «промолвив» вместо «промолвил» (по Рус Вестн).

Стр. 176, строка 22: «неверным голосом» вместо «нервным голосам» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1860–1861, 1880).

Стр. 178, строка 15: «осталось» вместо «оставалось» (по всем другим печатным источникам и черновому автографу).

Стр. 179, строки 35–36: «ты идеалист, ты верить» вместо «ты веришь» (по черновому автографу, Рус Вестн, Т, Соч, 1860–1861, 1865).

Стр. 179, строка 37: «толкуешь о Шиллере» вместо «тоскуешь о Шиллере» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1860–1861, 1880).

Стр. 179, строка 39: «шутить… и… и…» вместо «шутить… и…» (по всем другим печатным источникам и черновому автографу).

Стр. 184, строка 32: «всё еще не без озлобления» вместо «всё не без озлобления» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 188, строка 9: «не позволяют этого» вместо «не позволяют?» (по всем другим печатным источникам и черновому автографу).

Стр. 191, строка 4: «этого не требую» вместо «это не требую» (по черновому автографу и Рус Вестн).

Стр. 201, строка 32: «скрытно» вместо «скрыто» (по черновому автографу, Рус Вестн, Т, Соч, 1860–1861, 1865, 1868–1871).

Стр. 207, строка 20: «больше» вместо «более» (по черновому автографу, Рус Вестн, Т, Соч, 1860–1861, 1865).

Стр. 211, строка 22: «это время» вместо «в это время» (по печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 214, строка 35: «забирала» вместо «собирала» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 215, строка 26: «поиграл» вместо «проиграл» (по черновому автографу, Рус Вестн, Т, Соч, 1860–1861, 1865, 1868–1871).

Стр. 216, строки 3–4: «Впереди шли» вместо «Впереди шла» (по черновому автографу, Рус Вестн, Т, Соч, 1860–1861, 1865).

Стр. 216, строка 34: «называются» вместо «называется» (по черновому автографу, Рус Вестн, Т, Соч, 1860–1861, 1865).

Стр. 219, строка 2: «присоседился» вместо «присоединился» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 220, строка 22: «не понимайт, что вы говорит» вместо «не понимает, что вы говорите» (по всем другим печатным источникам и черновому автографу).

Стр. 220, строка 24, и стр. 221, строка 7; «официр» вместо «офицер» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 224, строка 14: «далеко, далеко» вместо «далеко» (по черновому автографу, Рус Вестн, Т, Соч, 1860–1861, 1865,1868–1871).

Стр. 225, строка 11: «ничего, ничего» вместо «ничего, ничего, ничего» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 227, строки 13–14: «всю розу. Я с некоторых пор вижу странные сны. Что бы это значило?» вместо «всю розу» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 228, строка 36: «Да как же это» вместо «Да как это» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 231, строка 34: «огнистые» вместо «огненные» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 233, строка 17: «исчезала» вместо «исчезла» (по всем другим печатным источникам и черновому автографу).

Стр. 236, строка 1: «направился» вместо «отправился» (по всем другим печатным источникам и черновому автографу).

Стр. 238, строка 14: «его голос» вместо «ее голос» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 255, строка 41: «увидела» вместо «увидала» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 269, строка 37: «мог бы» вместо «мог» (по всем другим печатным источникам).

Стр. 276, строка 82: «как медведь с чурбаном» вместо «как медведь с чурбаком» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 284, строка 32: «Вон белеет» вместо «Вот белеет» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 290, строка 16: «больное» вместо «большое» (по черновому автографу).

Стр. 294, строка 4: «Иной и важничает» вместо «Иной важничает» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч; 1880).

Стр. 295, строка 8: «лазоревые» вместо «лазуревые» (по черновому автографу и печатным источникам до Т, Соч, 1880).

I

Первоначальный замысел романа «Накануне» возник, по-видимому, в 1853 или 1854 году. В предисловии к собранию своих романов в издании 1880 г., вспоминая о своем пребывании в Спасском в годы ссылки и во время Крымской войны («почти весь 55-й год — так же как предшествовавшие три года»), Тургенев указывал: «Я собирался писать „Рудина“, но та задача, которую я потом постарался выполнить в „Накануне“, изредка возникала передо мною. Фигура главной героини, Елены, тогда еще нового типа в русской жизни, довольно ясно обрисовывалась в моем воображении; но недоставало героя, такого лица, которому Елена, при ее еще смутном, хотя сильном стремлении к свободе, могла предаться». Из этого затруднения Тургенева вывела рукопись его приятеля, соседа по имению В. Каратеева. Отправляясь в Крым в качестве офицера орловского ополчения и не надеясь вернуться оттуда живым, В. Каратеев передал Тургеневу небольшую тетрадку, в которой «беглыми штрихами было намечено то, что составило потом содержание „Накануне“». «Рассказ, впрочем, — отмечал Тургенев, — не был доведен до конца и обрывался круто. Каратеев, во время своего пребывания в Москве, влюбился в одну девушку, которая отвечала ему взаимностью; но, познакомившись с болгарином Катрановым (лицом, как я узнал впоследствии, некогда весьма известным и до сих пор не забытым на своей родине), полюбила его и уехала с ним в Болгарию, где он вскоре умер. История этой любви была передана искренне, хотя неумело… Одна только сцена, именно поездка в Царицыно, была набросана довольно живо — и я в моем романе сохранил ее главные черты».

Ознакомившись с рукописью В. Каратеева, Тургенев «невольно воскликнул: „Вот тот герой, которого я искал!“. Между тогдашними русскими такого еще не было». Тем не менее в этот момент у Тургенева еще не было мысли о монопольном использовании рукописи для своих творческих целей, так как В. Каратеев, по-видимому, просил его предварительно попытаться напечатать ее в каком-нибудь журнале. Во всяком случае такая попытка была предпринята Тургеневым. 29 октября (10 ноября) 1854 г., собираясь из Спасского в Петербург, он писал Н. А. Некрасову: «Я привезу с собою небольшую, но очень недурную повесть Каратеева (которого ты у меня видел)». Однако повесть в «Современнике» не появилась, и рукопись осталась у Тургенева.

В следующие несколько лет Тургенев, занятый созданием «Рудина» и «Дворянского гнезда» почти не обращается к замыслу нового романа. Первым документом, свидетельствующим о возобновлении работы над ним, является список действующих лиц, датируемый А. Мазоном январем 1858 г. (см.: Мазон, с. 66–67, а также: Тургенев И. С. Накануне. Отцы и дети. Подготовка текста и комментарии М. К. Клемана. М.; Л.: Academie, 1936, с. 502–503). Этот список с обычными в творческой практике Тургенева краткими, но точными обозначениями возраста, семейного положения или профессии героев имел характер предварительного чернового наброска. Роман в нем по существу еще не имел заглавия. Первоначальное его название — «Инсаров» — зачеркнуто. Тургенев колебался также в выборе фамилий Берсенева и Инсарова. Первый сначала был назван Кандауровым, второй — по имени его прототипа — Катрановым, а потом Майдановым. Зоя Никитишна Мюллер, компаньонка Елены, фигурировала этом списке как вторая дочь Стаховых. Другой особенностью было соотнесение Берсенева с Каратеевым. На левом поле списка против фамилии Берсенева Тургенев сделал помету: «Карат —.» А. Мазон прочел эту помету как сокращенное написание фамилии Каратеев. М. К. Клеман, не располагавший автографом списка и руководствовавшийся, в сущности, окончательным текстом романа, предлагал читать ее как недописанное слово «кандидат» (см. комментарий М. К. Клемана в названном выше издании романов Тургенева, с. 504). Новое обращение к подлиннику списка подтверждает правоту А. Мазона. Написание «Карат<еев>» читается ясно.

Этот факт свидетельствует о том, что в начале 1858 года, а может быть в несколько позднее образы Берсенева и Шубина в творческом сознании Тургенева еще не были достаточно четкими. В предисловии к романам в издании 1880 г. Каратеев характеризуется как «романтик, энтузиаст, большой любитель литературы и музыки, одаренный притом своеобразным юмором, влюбчивый, впечатлительный и прямой», не нравившийся соседям «за вольнодумство и насмешливый язык». Именно эти черты личности Каратеева нашли полное воплощение в характере Шубина. Однако это произошло далеко не сразу. На ранней стадии обдумывания замысла романа Тургенев, по-видимому, предполагал воспользоваться ими для характеристики Берсенева. Образ же Шубина тогда был еще расплывчат и не имел реального прототипа. Слева против фамилии Шубина в черновом списке действующих лиц Тургенев написал: художник. Этими фактами подтверждается предположение Б. М. Энгельгардта о возможной связи первоначального замысла образа Шубина с теми впечатлениями, которые выносил Тургенев из бесед с Гончаровым о еще не написанном романе «Обрыв». Касаясь необоснованных обвинений в плагиате, неоднократно предъявлявшихся Тургеневу со стороны Гончарова, Б. М. Энгельгардт отмечал: «…все, что можно здесь допустить, это простое фиксирование внимания Тургенева под влиянием гончаровских рассказов и чтений на тех или иных явлениях жизни. Так, быть может, в связи с толками Гончарова о Райском Тургенев заинтересовался психологией художника и ввел Шубина в „Накануне“ как представителя искусства среди поклонников Елены» (Гончаров и Тургенев, с, 20).

Заметное оживление работы Тургенева над замыслом «Накануне» хронологически связано с окончанием «Дворянского гнезда». По свидетельству П. В. Анненкова, зимой 1858/59 года Тургенев в узком кругу знакомых неоднократно «читал <…> по вечерам отрывки из скомканной, неумелой, плохой рукописной повести», удивляя слушателей «своим участием к произведению, не заслуживающему никакого внимания» (Анненков, с. 427). Это была все та же повесть Каратеева, которую вслед за этим, однако, Анненков называет — очевидно, вследствие ошибки памяти — «повестью некоего г. Катранова», а ее главного героя именует Николаем Каменским. Характеристика содержания повести Каратеева, известная по упомянутому выше предисловию к романам, дополнилась в новом пересказе Анненкова характерными деталями, существенно конкретизирующими представление об этой, по-видимому, навсегда утраченной первооснове романа. П. В. Анненков излагает содержание повести следующим образом:

«Повесть Катранова, озаглавленная „Московское семейство“, изображала пожилого немца, мучившего свою подругу, добродушную старушку Аграфену Степановну, и дочь от них, прелестную барышню, Катерину, которая не любила отца за грубое обращение с матерью. Дочь эта оказалась еще хорошей музыкантшей и очаровательной певицей. Повстречавшись на прогулке в окрестностях Москвы с молодым болгарином, Николаем Каменским, приехавшим для образования себя в Московский университет, и распознав в нем сразу честную, серьезную натуру, влюбилась в него; но он, по врожденной дикости, сторонился от нее. С помощью пения и музыкальных упражнений она скоро успела развить в нем привязанность к себе, вполне уничтожив его застенчивость и неповоротливость. Затем автору достаточно было трех полустраничек,