руки крестом.) Ну, теперь посуди сам, Филипп, каково было положение дочери — а? Нет, скажи, а? Родных — никого. То есть, признаться сказать, есть у нее одна родственница, вдова, Пряжкина Екатерина — по отце тетка ей доводится; да у Пряжкиной у самой гроша нет за душой медного. Правда, в Конотопском уезде жил тогда, да и теперь, чай, не издох, матери ее двоюродный брат, Грач-Пехтеря, помещик, говорят, с достатком человек; я ему тотчас же после смерти старухи Беловой и написал, что, дескать, вот как, вот как; помогите, дескать, войдите; а он мне в ответ: «Всех-де нищих не накормишь; коли вас, мол, так состраданье разобрало, так возьмите ее к себе, а мне не до того». Что ж? Я-то ее и взял к себе. Она сперва долго не соглашалась… да я настоял. Что, я говорю, помилуйте? Что вы? Я старый человек, бездетный; я вас как родную дочь люблю. Куда же вы денетесь, помилуйте? не на улицу же вам идти. Притом же и покойница на смертном одре мне ее поручала… Ну, вот она и согласилась. Вот и живет она с тех пор у меня. А уж что за девушка, Филипп, кабы ты знал! Да ты ее увидишь… Вот посмотри, ты ее с первого взгляда полюбишь…
Шпуньдик. Верю тебе, Миша, верю… А за кого же ты ее замуж выдаешь?
Мошкин. А тоже за хорошего человека; за отличного молодого человека. И все это устроил твой покорный слуга. Я, брат, должен про себя сказать: я на судьбу жаловаться не могу; я счастлив, ей-богу, счастлив… не по заслугам.
Шпуньдик. А как его зовут, можно спросить?
Мошкин. Отчего же? конечно, можно. Дело совсем слажено; недели через две, бог даст, и свадьба. Вилицкий, Петр Ильич. Его Вилицким зовут. Он со мной в одном министерстве служит. Прекрасный молодой человек. В двадцать три года коллежский секретарь, на днях титулярный, и на виду.
Он далеко пойдет. Не богат он, точно, да что за беда! Малый с головой, работящий, скромный… Знакомства хорошие имеет. Он сегодня у меня обедает; впрочем, он почти каждый день у меня обедает, — только сегодня он хотел с собой привести одного своего приятеля, молодого тоже человека, но, знаешь, этакого… (Делает значительные движения.) Состоит при самой особе министра… ну, понимаешь…
Шпуньдик. Э, э? (Взглянув на себя.) Как же, брат? мне нельзя же так остаться… Позволь, я схожу фрак надену.
Шпуньдик (вставая). Ну нет, Миша… на этот счет позволь уж мне… того… распорядиться. Эдак гость твой, пожалуй, подумает бог знает что; это что, скажет, за степная ворона такая?.. Нет, я, брат… я ведь тоже с амбицией, воля твоя.
Мошкин (вставая тоже). Ну, как хочешь… только, смотри, не опоздай.
Шпуньдик. Духом сбегаю. (Берет картуз.) Так вот, брат, ты с какими людьми водишься… (Пожимая ему руку.) А я на тебя, Миша, надеюсь… насчет сынишки, знаешь… да и, кроме того, жена моя мне столько комиссий надавала, что беда! Одной помады на десять рублей заказала, и все первого сорта, косметик-бергамот. Помоги, брат; ты, я вижу (указывая на покупки), на все мастер.
Мошкин. С моим удовольствием, душа моя. И сам похлопочу и Петю попрошу. Он у меня такой услужливый; гордости, знаешь, ни малейшей. Только он все как будто хворает с некоторых пор, словно не в духе.
Шпуньдик. Перед свадьбой-то?
Мошкин. Да и мне что-то нездоровится. Впрочем, это пустяки. Захлопотались мы с ним — вот и все тут. А я все-таки к твоим услугам. Сделай одолжение, брат, без церемоний.
Шпуньдик (жмет ему руку). Спасибо. Ты, я вижу, не переменился.
Мошкин. Надеюсь. (Тоже жмет ему руку.) А ведь вот и с Петрушей тоже удивительно как я сошелся!
Шпуньдик (который собирался идти). А что?
Мошкин. Ну, это я тебе после расскажу. Вообрази себе, ведь и он сирота. Родителей лишился в детстве, дядя-опекун в Петербург его привез, на службу его поместил, и странное такое при этом вышло обстоятельство… Впрочем, я это тебе все после расскажу, а только он полный курс наук в гимназии окончил, именье, впрочем, все потерял; к счастью, я тут подвернулся… Однако я тебя не удерживаю… скоро три часа…
Шпуньдик. А обед в котором часу?
Мошкин. В четыре, брат, в четыре…
Шпуньдик. Ну, так я еще успею…
В передней раздается звонок.
Уж это не гости ли?
Мошкин (прислушиваясь). Может быть… Да что ж это Маша нейдет?
Шпуньдик (в волнении, оглядываясь). Как же, брат, это… нельзя ли… того… как-нибудь…
Входит Маша с Пряжкиной, в салопах. Они их не снимают,
Мошкин (увидя их). А! легка на помине!.. Где это вы пропадали?
Пряжкина. Да, батюшка, покупки, покупки все…
Мошкин. Ну, хорошо, хорошо. (Маше.) Маша, рекомендую тебе старого моего приятеля и соседа, Филиппа Егорыча Шпуньдика.
Шпуньдик кланяется; Маша приседает; Пряжкина глядит на Шпуньдика во все глаза.
Он вот только сегодня из деревни приехал, с родины мне весточку привез. Прошу любить и жаловать.
Шпуньдик (Маше). Вы извините меня, сударыня, если я… в таком, так сказать, дорожном нигляже… Я не мог знать… (Шаркает.)
Мошкин. Вот вздумал извиняться! Экой политичный! (Маше.) А ты сегодня что-то бледна, Маша? или ты устала?
Маша (слабым голосом). Устала.
Мошкин (Пряжкиной). Уж вы слишком много с ней бегаете, Катерина Савишна; право, вы ее замучите… Ну, однако, ступайте… Четвертый час, а вы еще не одеты. Что наш новый гость подумает? А он того и гляди нагрянет… Ступайте.
Пряжкина. Мы не опоздаем, не бойтесь…
Мошкин. Ну, хорошо, хорошо. Да вот возьмите шляпку, одеколон тоже, и прочее тут все…
Отдает ей покупки. Маша и Пряжкина уходят в дверь налево. Мошкин обращается к Шпуньдику.
Ну что, Филипп, как тебе моя Маша нравится?
Шпуньдик. Очень, брат, она мне нравится… Очень, очень.
Мошкин. Ну, я знал… Однако ступай, коли уж тебе так надобно.
Шпуньдик. Как же, брат, нельзя… Мне и так перед дамами смерть было совестно… Впрочем, я сейчас явлюсь. (Уходит в переднюю.)
Мошкин (кричит ему вслед). Смотри же не замешкайся! (Ходит по комнате.) Экой денек! А я рад Шпуньдику… Он хороший человек. (Останавливается.) Что бишь?.. Да; отчего это Маша бледна сегодня? Ну, впрочем, это понятно… Однако что ж я не одеваюсь? Стратилат! А Стратилат!
Стратилат входит.
Снимает сюртук и шейный платок. Стратилат идет за ширмы, выносит оттуда фрак и другой галстук. Мошкин глядится в зеркало.
Что это у меня лицо словно измято? (Проводит щеткой по голове, начиная с затылка.) Отчего это Петруша не заходил сегодня? Дай галстук. (С помощью Стратилата надевает галстук.) Точно, Петра Ильича сегодня не было?
Стратилат. Никак нет-с. Я уж вам докладывал-с.
Мошкин (с неудовольствием). Я знаю, что ты мне докладывал… Удивительно! Уж он, полно, здоров ли?
Стратилат. Не могу знать-с.
Мошкин (плюет). Тьфу, какой ты! Я не с тобой говорю.
Маланья (вдруг входя из передней). Михаиле Иваныч!
Мошкин (круто оборачиваясь к ней). Чего тебе?
Маланья. Денег на корицу пожалуйте.
Мошкин. На корицу? (Хватаясь за голову.) Да ты меня погубить собираешься, я вижу! Как же ты мне сказывала, что у тебя все, что нужно? (Роется в жилете.) На тебе четвертак. Только смотри, если обед не будет готов через (смотрит на часы)… через четверть часа… я тебя… ты у меня… Ну, ступай же, ступай. Чего ты ждешь?
Стратилат (вполголоса уходящей Маланье). Ай да куфарка!
Маланья. Ну, ну, фуфыря!
Мошкин. Поди сюда, ты, зубоскал, подай мне фрак.
Надевает фрак; Стратилат обдергивает его сзади.
Ну, хорошо, ступай. Да лампы что ж ты не зажигаешь? Вишь, смеркается.
Стратилат выходит в переднюю.
Что за притча? Не много я, кажется, сегодня ходил… во всяком случае, не больше вчерашнего, а ноги у меня так и подкашиваются. (Садится и глядит на часы.) Четверть четвертого… Что ж это они нейдут? (Оглядывается.) Кажется, все в порядке.
Встает и сметает платком пыль со стола. Звонок.
А! наконец!
Стратилат (входит и докладывает). Петр Ильич Вилицкий и господин Фон (заикается)… Фон Фокин.
Мошкин (шепотом Стратилату). Что это? он велел так докладывать?
Стратилат (тоже шепотом). Оне-с.
Мошкин (шепотом). А, а! (Громко.) Проси, проси.
Стратилат выходит. Входят Вилицкий и Фонк во фраках.
Вилицкий бледен и как будто смущен; Фонк держит себя необыкновенно важно, строго и чинно.
Вилицкий (Мошкину). Михаиле Иваныч, позвольте вам представить моего приятеля, Родиона Карлыча Фон Фонка.
Фонк чопорно кланяется.
Мошкин (не без смущения). Мне чрезвычайно приятно и лестно… Я столько наслышался о ваших отличных качествах… Я очень благодарен Петру Ильичу…
Фонк. Я также с своей стороны весьма рад. (Кланяется.)
Мошкин. О, помилуйте-с!..
Небольшое молчание.
Покорнейше прошу присесть…
Все садятся. Опять воцаряется молчание. Фонк с достоинством оглядывает всю комнату. Мошкин, откашлявшись.
Какая сегодня, можно сказать, приятнейшая погода! Холодно немножко, а впрочем, очень приятно.
Фонк. Да, сегодня холодно.
Мошкин. Та-ак-с. (Вилицкому чрезвычайно мягким голосом.) Что это тебя сегодня не было, Петруша? Здоров ты?
Фонк делает едва заметное движение бровями при слове «тебя».
Вилицкий. Слава богу. А что Марья Васильевна?
Мошкин. Маша здорова… Гм. (Фонку.) Изволили сегодня гулять-с?
Фонк. Да, я прошелся раза два по Невскому.
Мошкин. Весьма приятная прогулка; такое все благовидное общество; ну, песочек тоже по тротуарам… магазины… все это очень удобно. (Помолчав немного.) Можно сказать, Петербург — первейшая столица мира сего.
Фонк. Петербург прекрасный город.
Мошкин (не без робости). Ведь за границей-с… ничего подобного не имеется?
Фонк. Я думаю, ничего.
Мошкин. Вот особенно когда Исакий будет окончен; вот уже тогда точно… преферанс будет значительный-с.
Фонк. Исакиевский собор превосходное здание во всех отношениях.
Мошкин. Я совершенно с вами согласен-с. А позвольте узнать, его высокопревосходительство как в своем здоровье?
Фонк. Слава богу!
Мошкин. Слава богу! (Помолчав опять.) Гм. (С улыбкой.) А вот, Родион… Родион Карлыч… Вы, надеюсь, нам сделаете честь… через две недели вот… его свадьба… (указывая на Вилицкого), удостоите своим присутствием.
Мошкин. Помилуйте, напротив, нам… (Помолчав немного.) Вы не поверите, Родион Карлыч, как я счастлив, глядя на них, на обоих… (Неопределенно указывая на Вилицкого и на дверь налево.) Для старика, холостого человека, как я… можете себе представить… какое это… неожиданное…
Фонк. Да-с. Брак, основанный на взаимной склонности и на рассудке (он значительно выговаривает это слово), есть одно из величайших благ человеческой жизни.
Мошкин (с благоговением выслушивая Фонка). Так-с, так-с.
Фонк. И потому я, с своей стороны, вполне одобряю измерения тех молодых людей, которые с обдуманностью (он поднимает брови) исполняют этот… этот священный долг.
Мошкин (еще с большим благоговением). Да-с, да-с; я совершенно с вами согласен-с.
Фонк. Ибо что может быть приятнее семейной жизни? Но обдуманность при выборе супруги — необходима.
Мошкин. Конечно-с, конечно-с. Все, что вы говорите, Родион Карлыч, так справедливо… Признаюсь… вы меня извините… но, по-моему, Петруша должен почесть себя счастливым, что заслужил ваше… благорасположение.
Фонк (слегка жмурясь). Помилуйте!
Мошкин. Нет, уверяю вас, я…
Вилицкий (поспешно перебивая его). Скажите, Ми-хайло Иваныч… я бы желал видеть
