(предварительные записи, конспекты, планы, чтение соответствующих книг). Как вспоминала жена писателя, А. Г. Достоевская, в начале 1878 года Федор Михайлович «был погружен в составление плана романа «Братьев Карамазовых»…» (А. Г. Достоевская, Воспоминания, М. 1971, стр. 327). В середине марта 1878 года Достоевский еще не приступил к писанию романа (как это видно из письма его к учителю В. В. Михайлову от 16 марта 1878 года: «Я замыслил и скоро начну большой роман». — Ф. М. Достоевский, Письма, т. IV, М. 1959, стр. 7). После внезапной смерти трехлетнего сына Достоевского Алеши 16 мая 1878 года, видимо, и эта первоначальная работа приостанавливается.

«Чтобы хоть несколько успокоить Федора Михайловича и отвлечь его от грустных дум, — рассказывает А. Г. Достоевская, — я упросила Вл. С. Соловьева, посещавшего нас в эти дни нашей скорби, уговорить Федора Михайловича поехать с ним в Оптину пустынь, куда Соловьев собирался ехать этим летом. Посещение Оптиной пустыни было давнишнею мечтою Федора Михайловича…» (А. Г. Достоевская, Воспоминания, М. 1971, стр. 321–322).

18 июня 1878 года Достоевский с Вл. Соловьевым выезжает из Петербурга и после четырехдневного пребывания в Москве 25 июня уже находится в Оптиной. По пути Федор Михайлович сообщает своему спутнику замысел и тему задуманной эпопеи. «Церковь, как положительный общественный идеал, должна была явиться центральною идеей нового романа или нового ряда романов, из которых написан только первый — «Братья Карамазовы», — сообщал Вл. Соловьев («Собрание сочинений В. С. Соловьева», т. 3, СПб. 1912, стр. 197).

Путешественники вернулись из Оптиной 29 июня. Вскоре за тем Достоевский был в Старой Руссе, где и приступил в начале июля к писанию «Братьев Карамазовых».

В письме от И июля он сообщает С. А. Юрьеву: «Роман я начал и пишу, но он далеко не докончен, — он только что начат» (Ф. М. Достоевский, Письма, т. IV, стр. 30). 29 августа он пишет В. Ф. Пуцыковичу: «Работаю роман, но дело идет как-то туго, и я только лишь в начале, так что я очень недоволен собой» (там же, стр. 36).

Лето и осень 1878 года уходят на работу над первыми двумя книгами романа («История одной семейки» и «Неуместное собрание») и над началом третьей книги («Сладострастники»). В первых числах ноября Достоевский отвозит начало романа — около семи печатных листов, как он сообщает в письме к Анне Григорьевне от 8 ноября 1878 года (там ж е, стр. 39), то есть, очевидно, две первые книги, — в Москву издателю журнала «Русский вестник» М. Н. Каткову. Вернувшись в середине ноября в Петербург, Достоевский продолжает работу по дальнейшей планировке и писанию романа. По свидетельству А. Г. Достоевской, летом и осенью

1878 года «Федор Михайлович усиленно работал над планом своего нового произведения… Работа шла настолько успешно, что уже в декабре 1878 года, кроме составленного плана, было написано около десяти печатных листов романа «Братья Карамазовы»…» (А. Г. Достоевская, Воспоминания, стр. 324).

Героем первых двух книг романа является отец семейства Федор Павлович Карамазов. Дочь писателя Любовь Федоровна Достоевская сообщает в своих воспоминаниях: «Мне всегда казалось, что Достоевский, создавая тип старика Карамазова, думал о своем отце. Конечно, это не точный портрет… Но все-таки у них есть некоторые общие черты. Достоевский, создавая тип Федора Карамазова, может быть, вспомнил о скупости своего отца, доставившей его юным сыновьям столько страданий в училище и столь возмущавшей их, и об его пьянстве, как и о физическом отвращении, которое оно внушало его детям…»

Отец Достоевского был убит своими крепостными в своем имении — Чермашне. «Быть может, не простая случайность, — продолжает дочь писателя, — что Достоевский назвал Чермашней деревню, куда старик Карамазов посылает своего сына Ивана накануне своей смерти» («Достоевский в изображении его дочери Л. Достоевской», М. — Пг. 1922, стр. 17–18).

Весь январь 1879 года Достоевский продолжал работу над заключительной, третьей книгой первой части романа, озаглавленной «Сладострастники». 30 января он извещает Н. А. Любимова, редактора «Русского вестника», о высылке всей этой части в редакцию (для февральской книжки журнала) и сообщает свое мнение о ней: «Я же эту третью книгу, теперь высылаемую, далеко не считаю дурною, напротив, удавшеюся» (Ф. М. Достоевский, Письма, т. IV, стр. 46).

Февраль и март 1879 года уходят на работу над книгой четвертой — «Надрывы», открывающей вторую часть романа и напечатанной в апрельской книжке «Русского вестника».

В процессе работы Достоевский собирает материалы и для дальнейших частей седьмой книги романа — «Алеша» с описанием отпевания скончавшегося старца Зосимы («Тлетворный дух»). 24 февраля 1879 года К. П. Победоносцев сообщает Достоевскому: «Сейчас был у меня о. архимандрит Симеон и привез, для передачи Вам, выписанные им из книг подробности монашеского погребенья, о которых он при свидании запамятовал объяснить Вам» («Литературное наследство», т. 15, М. 1934, стр. 135).

Выписки эти и послужили Достоевскому для изображения ряда деталей в главе «Тлетворный дух» («Братья Карамазовы», ч. III, кн. VII, гл. I). В первых же строках своего описания Достоевский цитирует «Большой требник», выписки из которого и были ему присланы Победоносцевым 24 февраля 1879 года- Глава «Тлетворный дух» появилась в сентябрьской книжке «Русского вестника» 1879 года. Достоевский, как мы видим, готовился к ней еще с зимы, но вплотную подошел к писанию этого раздела лишь в конце лета.

Весною 1879 года пишутся «вершинные» главы романа. В апреле и начале мая он работает над пятой книгой «Рго и contra», включающей в себя знаменитые главы «Бунт» и «Великий инквизитор», справедливо признаваемые автором важнейшим моментом его композиции (впрочем, такой же кульминацией романа Достоевский считал и шестую книгу — «Русский инок», и главу «Кана Галилейская», и девятую книгу — «Предварительное следствие»). «Эта пятая книга, — пишет он Н. А. Любимову 10 мая 1879 года о книге «Рго и contra», — в моем воззрении есть кульминационная точка романа, и она должна быть закончена с особенною тщательностью. Мысль ее, как Вы уже увидите из посланного текста, есть изображение крайнего богохульства и зерна идеи разрушения нашего времени, в России, в среде оторвавшейся от действительности молодежи, и рядом с богохульством и с анархизмом — опровержение их, которое и приготовляется мною теперь в последних словах умирающего старца Зосимы, одного из лиц романа» (Ф. М. Достоевский, Письма, т. IV, стр. 53).

Главы «Бунт» и «Великий инквизитор» появляются в майской книжке «Русского вестника». В мае же пишется окончание пятой книги — две последние главы об Иване и Смердякове, которые и появляются в июньской книжке.

В июне и июле, в Старой Руссе и в Эмсе, Достоевский работает над шестой книгой, первоначально озаглавленной «Pater Seraphicus. Смерть старца».

7/19 августа Достоевский выслал из Эмса в редакцию эту книгу, озаглавленную теперь «Русский инок». В сопроводительном письме он сообщает: «Само собою, что многие из поучений моего старца Зосимы (или, лучше сказать, способ их выражения) принадлежат лицу его, то есть художественному изображению его. Я же хоть и вполне тех же мыслей, какие и он выражает, но если б лично от себя выражал их, то выразил бы их в другой форме и другим языком… Взял я лицо и фигуру из древнерусских иноков и святителей: при глубоком смирении надежды беспредельные, наивные о будущем России, о нравственном и даже политическом ее предназначении» (там же, стр. 91–92).

Для книги «Русский инок» и вообще для образа Зосимы Достоевскому, видимо, служила книга «Житие и подвиги старца схимонаха Зосимы», М. 1860. Сын смоленского воеводы Верховского, будущий Зосима (в миру Захария) родился в 1767 году. Как и герой Достоевского, он в молодости был офицером — служил в гвардии, затем «стал увлекаться любостяжанием» и даже радовался, что «будет богатым помещиком». Но, пережив внутренний кризис, он пошел в 1786 году к пустынножителям, поступил под начало старца «и вступил в жизнь иноческую». Скончался он в 1835 году. «Изречения старца схимонаха Зосимы и некоторые его и о нем сказания» (одна из частей «Жития Зосимы») записаны его учеником, молодым иноком (как и в романе Достоевского).

Главе «О Священном писании в жизни отца Зосимы» Достоевский придавал особое значение, как это видно из того же письма к Н. А. Любимову от 7/19 августа 1879 года: «Эта глава восторженная и поэтическая, прототип взят из некоторых поучений Тихона Задонского, а наивность изложения — из книги странствований инока Парфения…» (Письма, т. IV, стр. 92). (Инок Парфений, вышедший из раскола, обратился к полемике с расколо-учителями и выпустил книгу о своих странствованиях по Ближнему Востоку. Достоевский сохранил эту книгу в своей библиотеке и ориентировался на ее «аввакумовский», по определению Ап. Григорьева, слог в стилизации поучений своего «старца».)

В августе и первой половине сентября 1879 года Достоевский работает над вторым томом «Братьев Карамазовых», то есть над седьмой книгой романа, первоначально озаглавленной «Грушенька» и получившей затем название «Алеша». Книга эта была выслана в «Русский вестник» 16 сентября (и в ближайшие за тем дни). «Последняя глава (которую вышлю) «Кана Галилейская» — самая существенная во всей книге, а может быть, и в романе… Подобный переполох, какой изображен у меня в монастыре, был раз на Афоне и рассказан вкратце и с трогательною наивностью в «Странствовании инока Парфения» (там же, стр. 114).

Два месяца — с середины сентября по середину ноября — Достоевский пишет восьмую книгу — «Митя», которую высылает в редакцию 15 ноября 1879 года. В этот период, по-видимому, у него возникает мысль посвятить целую книгу предварительному следствию над Дмитрием Карамазовым.

«Эта девятая книга возникла у меня тоже внезапно и неожиданно. Дело в том, что первоначально я хотел лишь ограничиться одним судебным следствием, уже на суде. Но, советуясь с одним прокурором (большим практиком), увидал вдруг, что целая чрезвычайно любопытная и чрезвычайно хромающая у нас часть нашего уголовного процесса (больное место нашего уголовного процесса) у меня в романе, таким образом, бесследно исчезнет. Эта часть процесса называется «предварительным следствием» с старою рутиною и с новейшею отвлеченностью в лице молоденьких правоведов судебных следователей и проч. А потому, чтоб закончить часть, и напишу еще девятую книгу под названием «Предварительное следствие», которую и доставлю Вам в декабре по возможности раньше. К тому же намечу еще сильнее характер Мити Карамазова: он очищается сердцем и совестью под грозой несчастья и ложного обвинения. Принимает душой наказание не за то, что он сделал, а за то, что он был так безобразен, что мог и хотел сделать преступление, в котором ложно будет обвинен судебной ошибкой. Характер вполне русский: гром не грянет — мужик