и есть любовник!.. Послушайте, если вы будете так продолжать, то я должен буду признаться, что вы-то и есть колпак! то есть знаете кто? То есть вы хотите сказать, что я муж! сказал господин в енотах, как будто кипятком обваренный, отступая назад. Тсс! молчать! слышите.. Это она. Нет! Фу, как темно! Все затихло; в квартире Бобыницына послышался шум. За что нам ссориться, милостивый государь? прошептал господин в енотах. Да вы же, черт возьми, сами обиделись! Но вы меня вывели из последних границ. Молчите! Согласитесь, что вы еще очень молодой человек… Мол-чите же! Конечно, я согласен с вашей идеей, что муж в таком положении колпак. Да замолчите ли вы? о!.. Но к чему же такое озлобленное преследование несчастного мужа?.. Это она! Но шум в это время умолк. Она! она! она! Да вы-то, вы-то из чего хлопочете! ведь не ваша беда! Милостивый государь, милостивый государь! бормотал господин в енотах, бледнея и всхлипывая. Я, конечно, в расстройстве… вы достаточно видели мое унижение; но теперь ночь, конечно, но завтра… впрочем, мы, верно, не встретимся завтра, хотя я и не боюсь встретиться с вами, и это, впрочем, не я, это мой приятель, который на Вознесенском мосту; право, он! Это его жена, это чужая жена! Несчастный человек! уверяю вас. Я с ним знаком хорошо; позвольте, я вам все расскажу. Я с ним друг, как вы можете видеть, ибо не стал бы я так теперь из-за него сокрушаться, сами видите; я же несколько раз ему говорил: зачем ты женишься, милый друг? звание есть у тебя, достаток есть у тебя, почтенный ты человек, что ж менять это все на прихоть кокетства! Согласитесь! Нет, женюсь, говорит: семейное счастие… Вот и семейное счастие! Сначала сам мужей обманывал, а теперь и пьет чашу… вы извините меня, но это объяснение было вынуждено необходимостию!.. Он несчастный человек и пьет чашу вот!.. тут господин в енотах так всхлипнул, как будто зарыдал не на шутку. А черт бы взял их всех! Мало ли дураков! Да вы кто такой? Молодой человек скрежетал зубами от бешенства. Ну, уж после этого, согласитесь сами… я был с вами благороден и откровенен.. этакой тон! Нет, позвольте, вы меня извините… как ваша фамилия? Нет, зачем же фамилия? А!! Мне нельзя сказать фамилию… Шабрина знаете? быстро сказал молодой человек. Шабрин!!! Да, Шабрин! А!!! (Тут господин в бекеше несколько поддразнил господина в енотах.) Поняли дело? Нет-с, какой же Шабрин! отвечал оторопевший господин в енотах, совсем не Шабрин; он почтенный человек! Извиняю вашу невежливость мучениями ревности. Мошенник он, продажная душа, взяточник, плут, казну обворовал! Его скоро под суд отдадут! Извините, говорил господин в енотах, бледнея, вы его не знаете; совершенно, как я вижу, он вам неизвестен. Да, в лицо-то не знаю, а из других очень близких ему источников знаю. Милостивый государь, из какие источников? Я в расстройстве, вы видите… Дурак! ревнивец! за женой не усмотрит! Вот он какой, коль приятно вам знать! Извините, вы в ожесточенном заблуждении, молодой человек… Ах! Ах! В квартире Бобыницына послышался шум. Стали отворять дверь. Послышались голоса. Ах, это не она, не она! Я узнаю ее голос; я теперь узнал все, это не она! сказал господин в енотах, побледнев как платок. Молчать! Молодой человек прислонился к стене. Милостивый государь, я бегу: это не она, я очень рад. Ну, ну! ступайте, ступайте! А чего ж вы стоите? А вы-то чего? Дверь отворилась, и господин в енотах, не выдержав, стремглав покатился с лестницы. Мимо молодого человека прошли мужчина и женщина, и сердце его замерло… Послышался знакомый женский голос, и потом сиплый мужской, но совсем незнакомый. Ничего, я прикажу сани подать, говорил сиплый голос. Ах! ну, ну, согласна; ну, прикажите… Они там, сейчас. Дама осталась одна. Глафира! где твои клятвы? вскричал молодой человек в бекеше, хватая за руку даму. Ай, кто это? Это вы, Творогов? Боже мой! что вы делаете? С кем вы здесь были? Но это мой муж, уйдите, уйдите, он сейчас выйдет оттуда… от Половицыных; уйдите, ради бога, уйдите. Половицыны три недели как переехали! Я все знаю! Ай! дама бросилась на крыльцо. Молодой человек догнал ее. Кто вам сказал? спросила дама. Муж ваш, сударыня, Иван Андреич; он здесь, он перед вами, сударыня… Иван Андреич действительно стоял у крыльца. Ай, это вы? закричал господин в енотовой шубе. А! c'est vous? закричала Глафира Петровна, с неподдельною радостью бросаясь к нему, боже! что со мной было! Я была у Половицыных; можешь себе представить… ты знаешь, что они теперь у Измайловского моста; я говорила тебе, помнишь? Я взяла сани оттудова. Лошади взбесились, понесли, разбили сани, и я упала отсюда во ста шагах; кучера взяли; я была вне себя. К счастию, monsieur Творогов… Как? M-r Творогов походил более на окаменелость, чем на m-r Творогова. Monsieur Творогов увидал меня здесь и взялся проводить; но теперь ты здесь, и я могу вам только изъявить мою жаркую благодарность, Иван Ильич… Дама подала руку остолбенелому Ивану Ильичу и почти ущипнула, а не сжала ее. Monsieur Творогов! мой знакомый; на бале у Скорлуповых имели удовольствие видеться: я, кажется, говорила тебе? Неужели ты не помнишь, коко? Ах, конечно, конечно! ах, помню! заговорил господин в енотовой шубе, которого называли коко. Очень приятно, очень приятно. И он жарко пожал руку господину Творогову. Это с кем? Что же это значит? Я жду… раздался сиплый голос. Перед группой стоял господин бесконечного роста; он вынул лорнет и внимательно посмотрел на господина в енотовой шубе. Ах, monsieur Бобыницын! защебетала дама. Откудова? вот встреча! Представьте, меня тотчас разбили лошади… но вот мой муж! Jеаn! Monsieur Бобыницын,на бале у Карповых… Ах, очень, очень, очень приятно!.. Но я сейчас возьму карету, мой друг. Возьми, Jеаn, возьми: я вся в испуге; я дрожу; со мной даже дурно… Сегодня в маскараде, шепнула она Творогову… Прощайте, прощайте, господин Бобыницын! мы, верно, встретимся завтра на бале у Карповых… Нет, извините, я завтра не буду; я уж завтра того, коль теперь не так… Господин Бобыницын проворчал что-то еще сквозь зубы, шаркнул сапожищем, сел в свои сани и уехал. Подъехала карета; дама села в нее. Господин в енотовой шубе остановился; казалось, он не в силах был сделать движения и бессмысленно смотрел на господина в бекеше. Господин в бекеше улыбался довольно неостроумно. Я не знаю… Извините, очень рад быть знакомым, отвечал молодой человек, кланяясь с любопытством и немного сробев. Очень, очень рад… У вас, кажется, свалилась калоша… У меня? Ах да! благодарю, благодарю; хочу все завести резинные… В резинных нога как будто потеет-с, сказал молодой человек, по-видимому с безграничным участием. Jеаn! да скоро ли ты? Именно потеет. Сейчас, сейчас, душенька, вот разговор интересный! Именно, как вы изволили заметить, потеет нога… Впрочем, извините, я… Помилуйте-с. Очень, очень, очень рад познакомиться… Господин в енотах сел в карету; карета тронулась; молодой человек все еще стоял на месте, в изумлении провожая ее глазами. II На другой же вечер шло какое-то представление в Итальянской опере. Иван Андреевич ворвался в залу как бомба. Еще никогда не замечали в нем такого furore*, такой страсти к музыке. По крайней мере положительно знали, ================ * furore неистовство (итал.)] ================ что Иван Андреевич чрезвычайно любил всхрапнуть часок-другой в Итальянской опере; даже отзывался несколько раз, что оно и приятно, и сладко. «Да и примадонна-то тебе, говаривал он друзьям, мяукает, словно беленькая кошечка, колыбельную песенку». Но он это уже давно что-то говаривал, еще в прошлый сезон; а теперь, увы! Иван Андреевич и дома не спит по ночам. Однако ж он все-таки ворвался как бомба в залу, набитую битком. Даже капельдинер взглянул на него как-то подозрительно и тут же накосился глазом на его боковой карман, в полной надежде увидеть ручку припрятанного на всякий случай кинжала. Нужно заметить, что в то время процветали две партии и каждая стояла за свою примадонну. Одни назывались ***зисты, другие ***нисты. Обе партии до того любили музыку, что капельдинеры наконец решительно стали опасаться какого-нибудь очень решительного проявления любви ко всему прекрасному и высокому, совмещавшемуся в двух примадоннах. Вот почему, смотря на такой юношеский порыв в залу театра даже седовласого старца, хотя, впрочем, не совсем седовласого, а так, около пятидесяти лет, плешивенького, и вообще человека с виду солидного свойства, капельдинер невольно вспомнил высокие слова Гамлета, датского принца: Когда уж старость падает так страшно, Что ж юность? и т. д. и, как было сказано выше, накосился на боковой карман фрака, в надежде увидеть кинжал. Но там был только один бумажник, и более ничего. Влетев в театр, Иван Андреевич мигом облетел взглядом все ложи второго яруса, и о ужас! сердце его замерло: она была здесь! она сидела в ложе! Тут был и генерал Половицын с супругою и свояченицею; тут был и адъютант генерала чрезвычайно ловкий молодой человек; тут был еще один статский… Иван Андреевич напряг все внимание, всю остроту зрения, но о, ужас! статский человек предательски спрятался за адъютанта и остался во мраке неизвестности. Она была здесь, а между тем сказала, что будет вовсе не здесь! Вот эта-то двойственность, проявлявшаяся с некоторого времени на каждом шагу Глафиры Петровны, и убивала Ивана Андреевича. Вот этот-то статский юноша и поверг его, наконец, в совершенное отчаяние. Он опустился в кресла совсем пораженный. Отчего бы, кажется? Случай очень простой… Нужно заметить, что кресла Ивана Андреевича приходились именно возле бенуара, и вдобавок предательская ложа
