в голову или от недостатка соображения, или от другого какого-нибудь припадка. Осторожно, тихонько, ощупью начал он оправляться под кроватью, чтоб как-нибудь улечься удобнее. Каково же было его изумление, когда он ощупал рукою предмет, который, к его величайшему изумлению, пошевелился и в свою очередь схватил его за руку! Под кроватью был другой человек…  Кто это?  шепнул Иван Андреевич.  Ну, так я вам и сказал сейчас, кто я такой!  прошептал странный незнакомец.  Лежите и молчите, коли попались впросак !  Однако же…  Молчать!
И посторонний человек (потому что под кроватью довольно было и одного), посторонний человек стиснул в своем кулаке руку Ивана Андреевича так, что тот едва не вскрикнул от боли.  Милостивый государь…  Тсс!  Так не жмите же меня, или я закричу.  Ну-ка, закричите! попробуйте! Иван Андреевич покраснел от стыда. Незнакомец был суров и сердит. Может быть, это был человек, испытавший не раз гонения судьбы и не раз находившийся в стесненном положении; но Иван Андреевич был новичок и задыхался от тесноты. Кровь била ему в голову. Однако ж нечего было делать: нужно было лежать ничком. Иван Андреевич покорился и замолчал.  Я, душенька, был,  начал муж,  я, душенька, был у Павла Иваныча. Сели мы играть в преферанс, да так, кхи-кхи-кхи! (он закашлялся) так… кхи! так спина… кхи! ну ее!.. кхи! кхи! кхи!
И старичок погрузился в свой кашель.  Спина…  проговорил он наконец со слезами на глазах,  спина разболелась… геморрой проклятый! Ни стать, ни сесть… ни сесть! Акхи, кхи, кхи! И казалось, что вновь начавшемуся кашлю суждено было прожить гораздо долее, чем старичку, обладателю этого кашля. Старичок что-то ворчал языком в промежутках, но решительно ничего нельзя было разобрать.  Милостивый государь, ради бога, подвиньтесь!  прошептал несчастный Иван Андреевич.  Куда прикажете? места нет.  Однако же, согласитесь сами, мне невозможно таким образом. Я еще в первый раз нахожусь в таком скверном положении.  А я в таком неприятном соседстве.  Однако же, молодой человек…  Молчать!  Молчать? Однако вы поступаете чрезвычайно неучтиво, молодой человек… Если не ошибаюсь, вы еще очень молодой; я постарше вас.  Молчать!  Милостивый государь! вы забываетесь; вы не знаете, с кем говорите!  С господином, который лежит под кроватью… 
Но меня привлек сюда сюрприз… ошибка, а вас, если не ошибаюсь, безнравственность.  Вот в этом-то вы и ошибаетесь.  Милостивый государь! я постарше вас, я вам говорю…  Милостивый государь! знайте, что мы здесь на одной доске. Прошу вас, не хватайте меня за лицо!  Милостивый государь! я ничего не разберу. Извините меня, но нет места.  Зачем же вы такой толстый?  Боже! я никогда не был в таком унизительном положении!  Да, ниже лежать нельзя.  Милостивый государь, милостивый государь! я не знаю, кто вы такой, я не понимаю, как это случилось; но я здесь по ошибке; я не то, что вы думаете…  Я бы ровно ничего не думал об вас, если б вы не толкались. Да молчите же!  Милостивый государь! если вы не подвинетесь, со мной будет удар. Вы будете отвечать за смерть мою. Уверяю вас… я почтенный человек, я отец семейства. Не могу же я быть в таком положении!..  Сами же вы сунулись в такое положение.
Ну, подвигайтесь же! вот вам место; больше нельзя!  Благородный молодой человек! милостивый государь! я вижу, что я в вас ошибался,  сказал Иван Андреевич, в восторге благодарности за уступленное место и расправляя затекшие члены,  я понимаю стесненное положение ваше, но что же делать? вижу, что вы дурно обо мне думаете. Позвольте мне поднять в вашем мнении мою репутацию, позвольте мне сказать, кто я такой, я пришел сюда против себя, уверяю вас; я не за тем, за чем вы думаете… Я в ужаснейшем страхе.  Да замолчите ли вы? понимаете ли, что, если услышат нас, будет худо? Тсс… Он говорит.  Действительно, кашель старика, по-видимому, начинал проходить.  Так вот, душенька,  хрипел он на самый плачевный напев,  так вот, душенька, кхи!.. кхи! ах, несчастье! Федосей-то Иванович и говорит: вы бы, говорит, тысячелиственник пить попробовали; слышишь, душенька?  Слышу, мой друг.  Ну, так и говорит: вы бы, говорит, попробовали тысячелиственник пить.
Я и говорю: я пиявки припускал. А он мне: нет, Александр Демьянович, тысячелиственник лучше: он открывает, я вам скажу… кхи! кхи! ох, боже мой! Как же ты думаешь, душенька? кхи-кхи! ах, создатель мой! кхи-кхи!.. Так лучше тысячелиственник, что ли?.. кхи-кхи-кхи! ах! кхи  и т.д.  Я думаю, что попробовать этого средства не худо,  отвечала супруга.  Да, не худо! У вас, говорит, пожалуй, чахотка, кхи, кхи! А я говорю: подагра да раздражение в желудке; кхи-кхи! А он мне: может быть, и чахотка. Как ты, кхи-кхи! как ты думаешь, душенька: чахотка?  Ах, боже мой, что это вы говорите такое?  Да, чахотка! А ты бы, душенька, раздевалась теперь да спать ложилась, кхи! кхи!
А у меня, кхи! сегодня насморк.  Уф!  сделал Иван Андреевич,  ради бога, подвиньтесь!  Решительно, я вам удивляюсь, что с вами делается, ну, не можете вы спокойно лежать…  Вы ожесточены против меня, молодой человек; хотите меня уязвить. Я это вижу. Вы, вероятно, любовник этой дамы?  Молчать!  Не буду молчать! не дам вам командовать! А, вы, верно, любовник? Если нас откроют, я ни в чем не виноват, я ничего не знаю. 
Если вы не замолчите,  сказал молодой человек, скрежеща зубами,  я скажу, что вы завлекли меня; я скажу, что вы мой дядя, который промотал свое состояние. Тогда по крайней мере не подумают, что я любовник этой дамы.  Милостивый государь! вы издеваетесь надо мной. Вы истощаете терпение мое.  Тсс! или я вас заставлю молчать! Вы несчастье мое! Ну, скажите, на что вы здесь? Без вас я бы пролежал как-нибудь до утра, а там бы и вышел.  Но я здесь не могу же лежать до утра; я человек благоразумный; у меня, конечно, связи… Как вы думаете, неужели он будет здесь ночевать?  Кто?  Да этот старик…  Разумеется, будет. Не все ж такие мужья, как вы. Ночуют и дома.  Милостивый государь, милостивый государь!  закричал Иван Андреевич, похолодев от испуга.  Будьте уверены, что и я тоже дома, а теперь в первый раз; но, боже мой, я вижу, что вы меня знаете. Кто вы такой, молодой человек? скажите мне тотчас же, умоляю вас, из бескорыстной дружбы, кто вы таков?  Послушайте! я употреблю насилие… 
Но позвольте, позвольте вам рассказать, милостивый государь, позвольте вам объяснить все это скверное дело…  Никаких объяснений не слушаю, ничего знать не хочу. Молчите, или…  Но я не могу же… Под кроватью последовала легкая борьба, и Иван Андреевич умолк.  Душенька! что-то здесь как будто коты шепчутся?  Какие коты? Чего вы не выдумаете? Очевидно, что супруга не знала, о чем разговаривать с своим мужем. Она была так поражена, что еще не могла опомниться. Теперь же она вздрогнула и подняла ушки. 
Какие коты?  Коты, душенька. Я намедни прихожу, сидит васька у меня в кабинете, шю-шю-шю! и шепчет. Я ему: что ты, Васенька? а он опять: шю-шю-шю! И так как будто все шепчет. Я и думаю: ах, отцы мои! уж не о смерти ли он мне нашептывает?  Какие глупости вы говорите сегодня! Стыдитесь, пожалуйста.  Ну, ничего; не сердись, душенька; я вижу, тебе неприятно, что я умру, не сердись; я только так говорю. А ты бы, душенька, стала раздеваться и спать легла, а я бы здесь посидел, пока ты ложиться будешь.  Ради бога, полноте; после…  Ну, не сердись, не сердись! Только, право, здесь как будто мыши.  Ну вот, то коты, то мыши! Право, я не знаю, что с вами делается.  Ну, я ничего, я ни… кхи! Я ничего, кхи, кхи, кхи, кхи!
Ах, боже ты мой! Кхи!  Слышите, вы так возитесь, что и он услыхал,  прошептал молодой человек.  Но если б вы знали, что со мной делается. У меня носом кровь идет.  Пусть идет, молчите; подождите, когда он уйдет.  Молодой человек, но вникните в мое положение; ведь я не знаю, с кем я лежу.  Да легче вам от этого будет, что ли? Ведь я не интересуюсь знать вашу фамилию. Ну, как ваша фамилия?  Нет, зачем же фамилию… Я только интересуюсь объяснить, каким бессмысленным образом…  Тсс… он опять говорит.  Право, душенька, шепчутся.  Да нет же; это у тебя вата в ушах дурно лежит.  Ах, по поводу ваты. Знаешь ли, тут, наверху… кхи, кхи! наверху, кхи, кхи, кхи!  и т.д.  Наверху!  прошептал молодой человек.  Ах, черт! А я думал, что это последний этаж; да разве это второй?  Молодой человек,  прошептал, встрепенувшись, Иван Андреевич,  что вы говорите? ради бога, почему это вас интересует?
И я думал, что это последний этаж. Ради бога, разве здесь еще этаж?..  Право, кто-то ворочается,  сказал старик, переставший, наконец, кашлять…  Тсс! слышите!  прошептал молодой человек, сдавив обе руки Ивана Андреевича.  Милостивый государь, вы держите мои руки в насилии. Пустите меня.  Тсс… Последовала легкая борьба, и потом опять наступило молчание.  Так вот я и встречаю хорошенькую…  начал старик.  Как, хорошенькую?  перебила жена.  Да ведь вот… говорил прежде я, что встретил хорошенькую даму на лестнице, или я пропустил? У меня ведь память слаба. Это зверобой… кхи!  Что?  Зверобой пить надо: говорят, лучше будет… кхи, кхи, кхи! лучше будет!  Это вы его перебили,  проговорил молодой человек, опять заскрежетав зубами.  Ты говорил, что встретил сегодня хорошенькую какую-то?  спросила жена.  А?  Хорошенькую встретил?  Кто такой?  Да ты?  Я-то? Когда? Да, бишь!.. 
Наконец-то? экая мумия! Ну,  прошептал молодой человек, мысленно погоняя забывчивого старичка.  Милостивый государь! я трепещу от ужаса.