рвать физическое тело, мстить ему, царапать, выть… Не умереть, а жить, чтобы истязать свое тело… Я не могу ничего с этим сделать… Оно поглотило меня. — Сумур встал. — Посмотри на меня. — И Сумур сбросил рубашку. Крэк пошатнулся и закрыл глазки.

Тело было изорвано, искусано, в кровоподтеках, в свисающих кусках кожи.

Сумур запел. Это были ауфирские народные песни. Полулегальные, так как поэзия в Ауфири была запрещена, но эти песни почему-то не считались поэзией. К тому же они были древние, их сочинили сразу после конца света.

Крэк прослушал и посоветовал своему школьному другу лечь на кровать. Сумур поплелся к постели, лег и произнес:

— Все кончено, не получился из меня черт.

Крэк вздохнул.

— Сумур, — во внезапной тишине спросил он, — что-нибудь осталось у тебя?

— Нет. Зачем? Нужная доза уже принята, после нее этот яд уже не воспринимается и не действует…

— Некоторые хранят его как реликвию…

— Не я. Ничего не осталось, хочешь, обыщи…

Крэк тяжело вздохнул.

— Если бы у меня было, Крэк, я бы отдал тебе, мне не надо, я не жалею… Кто тебя послал? Я уверен, что ты не для себя, ты не такой…

Припадок кончился, и Сумур говорил вполне нормально.

Крэк всерьез загрустил: сразу неудача. Он молчал, погруженный в свои соображения.

Сумур тоже молчал. Так, в каком-то диком молчании, прошло полчаса. Они были рядом и в то же время бесконечно далеки друг от друга. Вдруг Сумур произнес:

— Надвигается большой припадок.

— Тот был маленький?

— Ничтожный.

Сумур начал как-то неестественно двигаться телом на своей одинокой постели. Пальцы его стали потихоньку извиваться и дрожать, как змеи.

— Сумур, — медленно сказал Крэк, — если ты считаешь, что у тебя нет надежды остановить это, может быть, будет лучше, если по твоей просьбе я пристрелю тебя по-доброму. Я могу услужить тебе, по старой дружбе…

Сумур задумался на минуту. Словно тень прошла в уме.

— Пожалуй, стоит — согласился Сумур, — пристрели меня, Крэк. Сам я сделаю это плохо. Да и не в этом моя задача. А ты пристрели.

Крэк улыбнулся.

— Мне это неприятно, Сумур, но ради тебя…

— Сожги труп. Обещай мне. К тому же среди одичавших не так уж и мало людоедов… И они не знают разницы между живыми и мертвыми…

Крэк пожал плечами:

— Все может быть в этом мире.

Он вынул оружие и быстро, решительно убил Сумура. Потом начал обыскивать пещеру. Лазил в самые темные углы, где была слизь и мелкие полугады, залезая в ветхие ящички.

«Ничего, решительно ничего», — бормотал он.

Взглянул на друга. Тот лежал, как и положено мертвому, но Крэк уловил какую-то странную блаженную улыбку, почти неразличимую… Он почувствовал, что сперма дьявола по-прежнему действует даже в трупе.

Ему стало страшно, и он вспотел. Впервые дрожь прошла по всему телу. Он уже видел, чувствовал, что стихия дьявольского наслаждения играет, проходит легкой дрожью по трупу, и вот сейчас труп поднимется и станет наслаждаться… И душа праха проснется, чтобы жить… Крэк взвизгнул и убежал, забыв о своем обещании сжечь тело…

…Постепенно, петляя по тропе, замедлил бег и уже шел, погруженный в ужас.

Глава 15

Крэк ворочался в мягкой постели в Крайнем. Все вспоминал блаженную улыбку трупа. «Мне бы так», — думалось где-то внутри.

Но Крэк умел отгонять дикие мысли. Единственное, чего он не хотел теперь, — это смерти. А хотелось иметь домик посреди хаоса конца мира. Уютный домик.

Он устал от авантюр. Только сейчас, после замеченной им улыбки трупа, он почувствовал это. Хватит ловить маньяков, помешавшихся на любви к бесам, самопожирателей всех сортов, людоедов и особенно поклонников ада, именно того региона, который называется «страной счастливых каннибалов». Суть этого последнего региона Крэк никак не мог понять. Людоедство в Ауфири наказуемо, если оно используется для удовольствия или по прихоти. Это вполне логично.

Но почему в аду должно быть счастье? Кто-то из экспертов объяснял ему, что в этом регионе ада все счастливы, потому что обречены. В других регионах есть религия, есть надежда на достойный выход из ада, для региона счастливых каннибалов такого нет. Там нет религии, там нет надежды, там все становятся тенью самого себя. И нет выхода из ада. А когда рухнет ад, рухнут и они. Зато они счастливы. Это дано как компенсация за абсолютную обреченность. Эти существа имеют полную возможность для реализации своей вампирической сути. Они могут поглощать энергию людей, мертвых или живых, пожирать частицы их распада, иными словами, «поэтически говоря», «резать, нежить, насиловать трупы». Красть жизнь друг у друга в вихре своего потустороннего бытия.

Крэк не спал, а все время мыслил словами этого эксперта. Наконец заснул. Наутро, позавтракав тут же умерщвленным подобием курицы, Крэк ринулся проверить, не приехал ли Иллион. Оказалось, что не только приехал, но и уехал. Крэк с досадой плюнул в лицо дежурного из одичавших, но делать было нечего. В конце концов, Иллиона вызвал Фурзд, и ему нечего вмешиваться в дела начальства. Какое он имеет право? Подумав и поспав в кресле после кружки «бюво», Крэк решил, что единственная возможность — это дети. Только у этих тварей можно найти следы омста, они ведь почти все отпетые наркоманы. Там, во тьме детства, можно найти самых нечеловеческих чудовищ. Нужен только тонкий подход. Дети стали впечатлительны, чуть что — нож в спину. Потому надо начать со школы, точнее, с учителей и директоров. Эти, конечно, тоже хороши. Не нужно идти в школы, где по приказу Террапа практикуется мрачная дисциплина. Надо искать там, где развал и распад. Если брать детей, то выпытывать лучше у девчонок. Они трусливы и дрожат. Только там можно найти хоть какие-то следы хотя бы обычного омста. Не до спермы дьявола сейчас. И энергичный Крэк решил сейчас же направиться в одну приметливую школу, которую он знал.

Подъезжая к столице, Крэк тем не менее размышлял. Он обладал достаточной информацией, чтобы размышлять.

Наконец вот и школа. Круглое обшарпанное здание. У входа лозунг: «Не выучишься — станешь одичавшим». Вошел в вестибюль. Там на стене крупными буквами на учебной доске предупреждение: «Половые сношения в этой школе строго запрещены. В крайнем случае можно попросить разрешения у директора и тогда идти в туалет. Мастурбация в пределах школы тоже не рекомендуется».

Крэк сразу направился в кабинет директора. Он знал этого старичка по своей работе в Бюро человеческих аномалий. Тогда еще этот человек, звали его Виттер, учительствовал в одной из центральных школ, и у него были серьезные проблемы по линии аномалий. В бюро даже предлагали его пристрелить, слишком из ряда вон выходящая у него была аномалия даже для видавших виды ауфирцев, но обошлось. Крэк тогда отстоял его. Поэтому Виттер считал Крэка своим другом и встретил его с объятиями и, впрочем, поцеловал.

— Ты еще в бюро? — осведомился директор. — Как там?

— Я не совсем там. Но уверяю тебя, Виттер, не беспокойся, твое дело закрыто. Я к тебе по другому…

— По какому? — директор от радости присел на стул.

На его столе красовался глобус, в основном окрашенный в черное (что означало непригодность для человеческого существования), и только маленькие пятнышки белого цвета означали Ауфирь, Страну деловых трупов, Неорию и еще что-то невразумительное.

Крэк по обыкновению вздохнул и сел в кресло.

— Знаешь, Виттер, как у тебя здесь с наркотиками?

— Как везде. Наркотики запрещены, дети и так хороши без наркотиков. Если их не ограничивать, то мы все сойдем с ума. Потому закон прав.

— Кому ты это говоришь? Знаю, знаю… Но ведь все-таки проникают потихоньку?

Директор покраснел. Он вообще был стыдлив, редкое качество, и в глазах общества нелепое.

— Потихоньку, конечно, проникают.

— Как насчет омста?

Директор подпрыгнул:

— Хи, хи… Что ты, Крэк, что ты? Откуда? Это было бы сразу обнаружено, по поведению. Такое не скроешь, даже в малой дозе…

— Хорошо, хорошо… Но подумай. Ты всегда любил думать. На этом мы и сошлись. Но, может быть, что-то косвенное. Думай.

Виттер замолк и через несколько минут произнес:

— Ты знаешь, тут одна девчонка лет двенадцати в письменной работе два раза употребила, совсем без логики, слово «омст». Это было недавно. Вообще-то мы не обратили внимания, ведь у детей часто бывают галлюцинации — это нормально. Мало ли что…

— Отлично. Как ее найти?

Виттер объяснил.

— Ее зовут Канус.

Крэк простился с директором, и тот опять поцеловал его.

Поджидая окончания урока, Крэк скучал, особо не надеясь. Он посмотрел на расписание. Предметы были чисто технические, все гуманитарные науки, включая самые важные (история и литература), были запрещены, точнее, об их существовании никто не знал, включая самих учителей и директора. Даже Крэк, специалист особого назначения, имел о таких предметах самое смутное представление. О религиях и говорить нечего. Впрочем, молитва, точнее, обращения к Понятному, как известно, допускалась иногда, но не в школе, да это и не считалось религией. О Непонятном в школах, конечно, не имели представления.

Дверь распахнулась, и детишки с визгом вылетели в коридор. Они как-то странно сталкивались лбами. Причем девочки казались наглее мальчишек, они даже кусались. Но были и такие, которые тихо отходили в сторону и что-то шептали про себя. Кто-то задумывался, текли слюни. Было полное ощущение свободы. Крэк наметанным глазом сразу определил, у кого галлюцинации. Их было немного.

— Канус, Канус! — позвал он, точно поманил.

Подошла тихая девочка лет двенадцати с выцветшими глазами. Спросила:

— Господин хочет в туалет?

— Нет, нет. Ты мне ответь, пожалуйста, как взрослая, что ты знаешь о слове «омст».

В это время в коридор ворвались другие классы, и животный хохот заполонил пространство. Где-то, однако, раздавался плач.

— Отойдем в сторону на лестницу, — сказал Крэк.

Там девочка проговорила:

— Дядя, я не знаю, что такое омст.

— Но ты употребляла это слово.

— Я слышала это слово в бане, и оно мне понравилось.

— В какой бане и от кого?

— В нашей бане, напротив школы. От банщика Ромы.

— Ты не врешь? Смотри, накажу.

Девочка заморгала глазами.

— Я боюсь вам врать.

— Молодец.

Вдруг возникла фигура учительницы. Сухая, высокая, строгая.

— Девочками интересуетесь? — спросила она у Крэка, но совершенно механически и даже не равнодушным, а просто машинным голосом, как будто она заводная кукла.

«Разговаривает, как говорят в Стране деловых трупов, но там трупность, не только механичность. Впрочем, многие и у нас теперь так говорят», — подумал он.

— Нет, мадам, я импотент, — гордо ответил Крэк.

— А… Вот как… А, — металлическим голосом ответила учительница и пошла прочь.

Крэк хихикнул ей вслед.

— Канус, я пошел бы с тобой в туалет, мне бы директор разрешил, но у меня дела, — Крэк развел руками. — Ты уж