то, о чем никто и не должен никогда знать… Может быть, он скажет, что и выход надо искать, ибо есть Тайна, которая все отменяет и все решает… Я не знаю… Это лишь мои огненные мысли… Они сжигают меня, но все же я хочу в это углубляться. Доченька, ты стала ключом в нашей судьбе…

Танира заплакала.

— Ты и твой русский. Умоляю тебя, не думай только о роде человеческом… Даже в твоей ситуации… Помни, что личное спасение, традиционное проверенное для нас, небольшой кучки людей, возможно: мы знаем, каждый из нас, что делать в этом случае. И ты знаешь, ты крещена, и, кроме того, я передал тебе все необходимые знания. Никогда не забывай о собственной душе, даже тогда, когда весь род людской будет гореть в огне. Это вопрос жизни и смерти. Одна человеческая душа значительней, чем весь мир… Помни об этом… Помни среди всей нашей ауфирской истории из слез и боли. Среди всех загубленных замученных младенцев, среди шелеста несуществующих, среди идиотского бормотания деловых трупов… Наступают страшные времена… Помогай другим, помни о ребенке, но не забывай ни на минуту о своей душе и ее бессмертии… Иначе погибнешь.

Глава 33

В столице Ауфири, в великолепном городе, распространились странные слухи. Говорили, что бабы стали рожать монстров. Не все, конечно, а избирательно. То там, то сям вдруг ни с того ни с сего — появится на свет монстр.

Слухи преувеличивали только количество монстров, но их появление стало фактом.

Некоторые старички, дальновидные какие-то, уверяли, что скоро рождаться будут одни монстры. Дескать, в этом и будет состоять конец света, что вместо людей планета наполнится чудовищами. Террап подписал три смертных приговора через четвертование таким особенно ретивым старичкам. Но чудища действительно появились. Причем чувствовали эти младенцы себя вольготно, отличались здоровьем и наглостью и быстрым, но извращенным развитием.

Один крупный предприниматель по имени Гнир, владелец роддома к тому же, переводил таких чудовищ к себе. Нельзя сказать, что это были двухголовые, семиносые, пятиглазые или что-то подобное. Такие уроды и выжить бы не смогли. Возникали обычно с одним каким-то качеством — великаны, большеголовые, четвероногие, просто с общей странной диспропорцией. Поражало не это, а их крепкое здоровье и бешеное, несвойственное детям желание жить и развиваться.

Матери, конечно, с визгом отказывались от них, а государство не знало, что с ними делать: убивать или изучать.

Гнир, предприниматель, скопил довольно много чудищ в своем роддоме, можно было устроить их показ, как в зверинце. Публика бы понеслась сломя голову, но предприниматель был озабочен тем, чтобы заработать и получить прибыль на монстрах. Его одернули. Фурзд устал от бесконечных звонков. То в одном месте, то в другом возникали волнения. Некоторые требовали убивать всех баб, которые рожают чудовищ.

А тут еще в один прекрасный день позвонил и приполз Крэк. Он был весь разодранный, словно избитый, в крови, одежда напоминала клочья.

— Прямо из лесу к вам, к своему покровителю, не переоделся даже, чтоб видели, — подвывал он и упал перед Фурздом на колени. — Довели! Довели! Одичавшие! Шел лесом — омст забрали…

Фурзда все это развеселило. «Хоть на минуту отключусь», — подумал он.

— Как попал сюда? — спросил он для виду сурово.

— Леса горят в Стране деловых трупов…

— Да, встаньте.

Крэк встал.

— Одичавшие, которые меня пленили и чуть не съели, разбежались, кто куда… Меня не скушали только потому, что за меня молодая девушка заступилась, она в меня влюбилась… Когда все разбежались, я сам побежал… среди пожара… добежал до границы… Прямо из лесу к вам… Прощения просить… Омст пропал.

Фурзд покачал головой.

— Да вас не узнать совсем… По поведению, конечно… И это сам Крэк, мастер шпионажа!!! Печально, очень печально…

— Простите за все. Довели… Всем брюхом своим клянусь, что не присвоил омст… Верьте!

— Да тут и верить нечего. Тот омст, дорогой Крэк, давно уже находится у Крамуна. И меняли мы фальшивый омст, который агенты Крамуна оставили вместо настоящего, на наш, тоже фальшивый.

Крэк обомлел от радости.

— Вот так-то. И спецслужба иногда промахивается… Но то, что этот омст у Крамуна, мы все-таки узнали, но слишком поздно…

— Брюхом и полноценной жизнью клянусь, что теперь я в ваших глазах оправдан.

Фурзд не любил долго развлекаться. Он посерьезнел. Посмотрел внимательно на Крэка и ужаснулся.

— Крэк, мое решение таково: я отправляю вас на пенсию, довольно приличную, впрочем. Тихонько сидите, дорогой, себе на пенсии и ждите конца света. Чем не жизнь?

Крэк тупо поклонился и прижал руку к сердцу.

— Благодарю. Я счастлив. Буду ждать, как вы велели, — только и вымолвил он.

— Можете идти. Вымойтесь дома скорей. И укрепите душу. Я распоряжусь о пенсии.

Крэк поплелся к двери. «Кошмар», — шепнул Фурзд самому себе. У дверей Крэк неожиданно обернулся и спросил:

— А что делает Крамун с омстом?

— Могу сказать, чтоб вы успокоились и покончили с этой историей, Крэк. Крамуну нужен был омст совсем не для использования в сексе. Такая обыденность его не интересует. Дьявольское зелье нужно ему для использования в определенных магических операциях, цель которых — вызывать самых глубинных хранителей ада. Сперма дьявола нужна как одно из средств поддержки таких операций…

Крэк вдруг проявил осмысленное оживление:

— Слава Непонятному! Где, в каком месте это происходит?

— Ну, вот это уже я не знаю. Не исключено, что в Доме так называемого второго безумия, хотя никакого безумия там нет. Там есть что-то пострашнее всех безумий, вместе взятых…

— Я так и знал, — пролепетал Крэк.

— Как видите, у нас есть уши даже в стане Крамуна. Но вы как ухо там не годитесь. Идите себе и благодарите Непонятного.

Крэк ушел.

«Конец всему», — решили в народе. Оказалось, что бесы ушли из Ауфири. Тихо и достойно. Те люди, которых изолировали в связи со вселением в них демонов, вдруг освободились. Демоны взяли и покинули их. Это было расценено как роковой знак. В центре города один житель особенно громко горланил, а потом собрал на площади большую толпу.

— Если бесы от нас уходят, значит, конец, — вопил он. — Они-то знают и потому ушли. Что взять с обреченных, зачем им такой союз с нами! Он нужен нам! Нам! Мы потеряли лучших друзей, нашу опору!

Многие женщины плакали. Террап арестовал горлопана и отдал его Гнодиаде. Его арест вызвал такое возмущение в народе, что начались столкновения с полицией на улицах города. За чертей заступались многие. Полицейских обзывали чертоненавистниками и швыряли в них камни. Даже дети плевали в их сторону. Ситуация тихонько выходила из-под контроля. Но до революции было еще далеко. Фурзд терпеливо ждал. Волнения вспыхивали по разным поводам. То не допускали к младенцам-чудищам, то из Республики деловых трупов доходили дикие подробности о катастрофах, то слегка потрясывало от подземных толчков. Последнее случалось и раньше, но теперь воспринималось прямо-таки болезненно. Одному офицеру оторвали голову за то, что он призывал молиться Непонятному.

«Мы чертям лучше будем молиться, чем какому-то Непонятному! Нам и так ничего не понятно, что творится в нашей душе и в мире! Хватит!» — кричали в толпе прежде, чем ему оторвали голову. «Вот пусть теперь помолится Непонятному!» — сказало какое-то дитя.

Это уже означало перелом в сознании хотя бы некоторых. Раньше имя-то Непонятного боялись произносить.

Надо было действовать, ибо запахло пусть не осознанной революцией, но стихийным восстанием.

Зурдан отозвался первый. Пока его сестренка Гнодиада возилась с обезумевшим от ужаса перед ней тем самым юношей, который горлопанил, сожалея об уходе бесов, Зурдан решил использовать законный повод о вводе войск, чтобы подавить волнения, а потом обернуть оружие против Террапа, которого надо было обвинить в неспособности руководить государством и в нарастающем сексуальном и психическом слабоумии на основе тех сведений, которые подсунули ему спецслужбы Фурзда. Войска, подчиненные ему, немедленно вошли в город. Зурдан решил не злоупотреблять жестокостью при подавлении, главное — незаметно подтянуть элитные части поближе к дворцу Правителя, мотивируя это заботой о его безопасности.

«Увидишь на виселице, дергаясь членом, как насиловать почтенного посла», — злобно радовался Зурдан.

На улицах уже шумели крики и выстрелы.

Гнодиада наслаждалась страхом юноши.

«Ты слышишь эти выстрелы за окном? — шептала она ему, связанному по рукам и ногам. — Это смерть наша приближается к нам… Люби, люби меня, связанный, всей уходящей в ад душой… Все богини ада — мои подруги… Ты правильно избрал мое заступничество… Но ты дорого заплатишь за это… Полюби, полюби свою смерть». Юноша что-то бессвязно шептал в ответ. А на улице уже шли бои…

Террап, предупрежденный Фурздом, ждал своего часа. Из последних слабеющих сил он собрал верных ему, стараясь показать, что он — былой Террап, настоящий Правитель.

Приказ был тотальным, и в город вошла армия. Вооруженные силы, таким образом, раскололись. В городе начались жестокие бои. Народ в ужасе разбежался, не до защиты бесов стало теперь. Фурзд нервничал. Один Крамун сохранял полное спокойствие. Он проводил время со своей любимой «дочкой» — Арманой. Попивая вино, он в роскошном, но уютном своем кабинете говорил:

— Нам-то ничего не грозит. Запомни это.

Как ни странно, Армана действительно была его дочерью, но это по каким-то таинственным соображениям скрывалось. Вит уже ничего для него не значил. Армана смеялась, и никогда она не была так довольна собой. Хотя довольна собой она была всегда.

— Я знаю это, отец, — отвечала она, тоже попивая вино, — пусть себе стреляют, сколько хотят. Твой мистический авторитет настолько велик, что никто не смеет приблизиться к нему. Ведь тайна власти — именно в таком сверхчеловеческом ореоле…

— Естественно. Не говоря о том, что мы прекрасно защищены и вооружены… отнюдь не стандартным оружием. На всякий случай, если люди сойдут с ума.

Армана еще раз рассмотрела свои нежные ручки и линии на ладони.

— Нам никогда не нужно будет применять оружие, — сказала она, рассмеявшись от радости и любви к себе.

— Конечно, — заметил Крамун, — как это омерзительно и вульгарно — применять оружие. Дикари, одно слово.

Слышны были взрывы, слабо, но слышны.

— Ха-ха-ха! — произнесла Армана, соскочив с кресла. — Слышишь?! Хочу шампанского. За тебя, отец!

Они выпили и поцеловали друг друга.

— Но ты сказал, что разглядел намерения Фурзда. Значит, он хочет захватить власть, пока те убивают друг друга. Он — опасный и решительный человек. Вдруг, захватив власть, он пойдет против нас? Что будем делать, может быть, вмешаемся?

Крамун обнял дочь:

— Ни в коем случае нельзя вмешиваться в крысиную возню.

Армана поцеловала отца, прижавшись к нему как существо без границ.

— Но ведь Фурзд — не какая-то там крыса. У него свои огромные