я не посмею изменить обстоятельств и должен перенести всякий тон, потому — деньги взял. Я, конечно, не предполагаю и возможности такого взгляда на наши отношения в редакции «Библиотеки». Но уже одна возможность в таком случае есть щекотливое дело. Я согласен, что с моей стороны это «тонкости». Но по моему взгляду даже и излишняя тонкость в некоторых обстоятельствах жизни и всё же лучше известной «плотности» отношении, — извините, не могу прибрать удачного (10) слова для изображения того цинизма, которого я всегда избегал (11) в сношениях с людьми.
Вы скажете, что я мог бы и не беспокоить Вас этими подробностями, тем более, что о них всякое слово устранено Вами же, — так как Вы требованием денег назад придали всему делу чисто коммерческий оборот. Но, извините меня, мне показалось почему-то, что, при теперешних обстоятельствах, некоторая откровенность объяснения вовсе была бы не лишнею. (12) Я все-таки не могу смотреть на Вас иначе, как на собрата-литератора, тем более, что имел удовольствие познакомиться с Вами лично, хотя и не имел чести (13) продолжать это знакомство. Но во всяком случае еще раз благодарю Вас за то, что Вы, (14) очевидно, желая избавить меня разом от всех затруднений, так деликатно повернули все наши взаимные сношения (15 в одну коммерческую сторону и находите, как Вы сами выразились, «что возвращение Вам мною денег будет лучшим исходом этих (16) сношений». Я нахожу то же и надеюсь, что брат мой не заставит Вас ждать долго.
С чрезвычайным почтением имею честь быть, м<илостивый> г<осударь>,
В<аш Ф. Достоевский>.
(1) вместо: Главное … … в том — было: Главное для меня дело в том
(2) далее было: доставить статью
(3) было: обстоятельство. — Далее было: Но прежде всего я должен Вам заметить, что даже при всем моем желании исполнить мои обещания к сроку, то есть в зимние месяцы, я бы не мог [Вам доставить] этого сделать на деле вследствие непредвиденных вполне тяжелых домашних моих обстоятельств и совершенно непредвиденной моей болезни, продолжавшейся полтора месяца.
(4) вместо: Разъяснение это … … получил — было: Собственно же объяснение мое с Вами состоит в откровенном моем сознании, что я, кроме домашних обстоятельств и болезни моей, получил
(5) вместо: на мои сочинения — было: насчет моих сочинений
(6) было: невинную насмешку
(7) вместо: в достаточно насмешливом тоне — было: а. с совершенно достаточным юмором б. Начато: очевидно в. Начато: несколько
(8) вместо: такой тон — было: насмешливый тон был очевиден; а
(9) было: делах
(10) было: лучше
(11) было: боялся
(12) далее было: Не скрою от Вас, что я даже питал некоторую надежду, что эти недоразумения могли кончиться
(13) далее было: и возможности
15) было: отношения
(16) было: наших
229. M. M. ДОСТОЕВСКОМУ
15 апреля 1864. Москва
Москва 15 апреля/64.
Милый Миша,
Сейчас через Алек<сандра> Павловича послана тебе от меня телеграфическая депеша. Я просил выслать Пашу. Может быть, у него есть хоть какой-нибудь черный сюртук. Штаны бы только разве купить. Боюсь, что он тебя втянул в расходы. Хорошо, если б он отправился хоть завтра, (1) 16-го апреля, с 12-часовым поездом.
Вчера с Марьей Дмитриевной сделался решительный припадок: хлынула горлом кровь и начала заливать грудь и душить. Мы все ждали кончины. Все мы были около нее. Она со всеми простилась, со всеми примирилась, всем распорядилась. Передает всему твоему семейству поклон с желанием долго жить. Эмилии Федоровне особенно. С тобой изъявила желание примириться. (Ты знаешь, друг мой, она всю жизнь была убеждена, что ты ее тайный враг.) Ночь провела дурно. Сегодня же, сейчас Александр Павлович сказал решительно, что нынче умрет. И это несомненно.
Поеду к тетке просить денег. Но может отказать, потому что в руках у ней может не быть.
Не знаю как буду. Но тебя прошу — не оставь. Расходы будут очень большие. Пришли сколько можешь больше. На всё. Ради бога. Заслужу.
От Боборыкина получил письмо 3-го дня. Но в настоящих обстоятельствах отвечать ему сейчас не могу. Мне не до литературы. Ответом, впрочем, не замедлю. Много через неделю он его получит.
Деньги он требует прямо от меня. Одна фраза до нахальства грубая. Я хочу ему ответить; отвечу вежливо и напишу ему, что я «прошу тебя отдать ему деньги за меня. Что я надеюсь, что ты отдашь, и чтоб Боборыкин не сердился, если ты, не приготовленный к моей просьбе, несколько замедлишь. Во всяком случае (уверяю его) — замедление будет ничтожное и ты выдашь непременно».
Вот в каком смысле я пишу Боборыкину о деньгах. Иначе, Миша, я никак не могу сделать, согласись сам. Отдать надо непременно и скоро. Во всяком случае, я выставляю тебя перед Боборыкиным и Ник<олаем> Николаевичем вовсе не связанным и не обязанным так уж очень платить за меня. Ты, если заплатишь, то по усерднейшей моей просьбе, да и то, если захочешь.
Может быть, я тогда же напишу и Страхову. А копию с письма к Боборыкину тебе пришлю.
Страхову скажи о содержании телеграфической депеши. Он поймет, что не могу я в такое время быть слишком точным в ответах к такому лицу как Боборыкин. Да и хорошо бы было, если б он передал это Боборыкину.
О письме же этом, что я теперь пишу к тебе, пожалуй, и не говори Страхову.
Прощай, друг мой, обнимаю тебя крепко.
Твой Ф. Достоевский.
Р. S. Повесть теперь во всяком случае (даже и начала) не могу прислать. Что делать. Зато апрель будет.
Приезжай на святой. Выдавай скорее книгу. Какая бы ни была, все же будет лучше «Отеч<ественных> записок». А может, и «Современника». Состав важен, а ты умеешь составить.
Марья Дмитриевна умирает тихо, в полной памяти. Пашу благословила заочно.
(1) вместо: Хорошо … … завтра — было: Вышли его по возможности скорее; лучше б
230. M. M. ДОСТОЕВСКОМУ
15 апреля 1864. Москва
Москва, 15 апреля/64 г.
Сейчас, в 7 часов вечера, скончалась Марья Дмитриевна и всем вам приказала долго и счастливо жить (ее слова). Помяните ее добрым словом. Она столько выстрадала теперь, что я не знаю, кто бы мог не примириться с ней.
Прощай, милый брат, обнимаю тебя крепко.
Твой Ф. Достоевский.
Р. S. Сейчас же передал мне твое письмо Александр Павлович. Делай как знаешь, но, по-моему, очень худо. Я ведь тебе, друг ты мой, добра желаю. Ничего не будет. Вареньке покажу твое письмо.
Прощай, друг.
Твой Д<остоевский >.
231. M. M. ДОСТОЕВСКОМУ
23 апреля 1864. Москва
Москва, 23 апреля/64.
Распечатываю пакет, в который уже было уложено первое письмо, чтобы приписать одно очень важное для тебя, милый друг мой, известие. Сейчас был Александр Павлович. Мы укладываемся помаленьку, и так как работы много, то он и приехал к нам (ко мне и к Варваре Дмитриевне) на совет. Теперь, прости меня, брат, что я горько думал о твоих обстоятельствах и, не видя никого, кто бы за тебя здесь постарался, и зная, наконец, Александра Павловича за честнейшего человека и весьма способного сохранить секрет, сообщил ему твой проект займа, со всеми подробностями, прося его совета. Дело в том, что я сам хотел удостовериться (хотя и уверен вполне) в верности и благоразумии моего совета, то есть насесть на тетку ЛИЧНО, строго, и насесть не с купеческой, а с нравственной стороны (всё что я тогда писал тебе). Александр Павлович, выслушав всё очень внимательно (под величайшим секретом, в чем дал мне слово), сказал решительно, что денег тетка не даст ни за что. Когда же я ему изложил подробнее всю мысль мою действовать на тетку нравственно и строго (именно, что ты не просил никогда, любимый сын матери, ее прежнего друга и пр<оч.>) и, главное, не клянчить, а строго и с достоинством просить, как честный и работящий человек, имеющий полную возможность отдать, — тогда Александр Павлович согласился, что есть шансы, но вполне отверг всякую теорию предварительного ходатайства и проч., а именно согласился со мною, что надо действовать лично, одному и решительно (ходатайствовать — значит уж клянчить). Что для этого тебе необходимо быть сюда самому. Насчет Вареньки же возможность ее ходатайства, при теперешнем ее собственном клянчении тысячи рублей, ему кажется предположением почти диким. Я, между прочим, ему сказал всё и изложил, что для тебя будут значить эти 10000 и что без них ты можешь лопнуть с «Эпохой» и провалиться с детьми. Полагаю наверно, зная этого человека, что не высокие проценты, а только одно родственное участие заставило его наконец сказать мне следующее: — «А что, Ф<едор> Михайлович, возьмет ли Ваш брат акции Московско-Ярославской железной дороги, у меня 40 акций, на 6000 серебром?» (NВ. Эти деньги, как рассказывала мне покойница Марья Дмитриевна, при ней, в декабре месяце, Александр Павлович принес и торжественно отдал Маше и Соне, дочерям, каждой по 20 акций в руки, сказав, что это всё, что они, каждая, получат от него в приданое). Теперь, говорит он, это деньги Маши и Сони. Процентами они платят за уроки на фортепьяно и одеваются, а он не ввязывается. Эти-то деньги он и хочет по совету с Верочкой предложить тебе. (Не беспокойся, секрет займа у тетки будет полный, несмотря на то, что узнает и Верочка). Когда я стал расспрашивать о подробностях, он сказал: акции правительством не гарантированы, но процентов я получаю аккуратно по 8 руб. на акцию. Каждая акция в 150 р. В продаже нет. Если ты найдешь возможным, справившись, продать их, то надобно Александру Павловичу знать, в какую сумму пойдут они каждая.
«Дело в том, — сказал он мне, — что они у дочерей как их приданое, при замужестве пойдут номинально». Но уж если он спрашивает от тебя: в какую цену ты мог бы принять их, значит, и согласен на некоторую уступку. Теперь рассуди сам: что тебе делать. По-моему, поступать надо в этом деле совершенно искренне и по-родственному, так как он вполне из радушия и родственного участия предложил (разумеется, он не прочь будет для детей и от хороших процентов, но клянусь тебе, в процентах для него не главный расчет), да и не сбыть, например, он желает тебе акции, ибо ты зазнамо можешь справиться предварительно. Получает же он по 8 р. на каждую акцию (в 150 р.) аккуратно.
Поверь же, наконец, в истинное, действительное благородство этого человека. На это письмо ты мне не отвечай; я сам выезжаю в субботу, много в воскресенье. Не отвечай до меня и Александру Павловичу. Об акциях, что стоят они, ты, конечно, можешь легко узнать в Петербурге. Наконец, во всяком
