так и отрицательных задатков своих героев, исследования свойственной этим героям внутренней борьбы душевных противоречий и терзаний.
Если в «Бедных людях» писатель раскрыл скрытую внутреннюю красоту, душевную чистоту своих героев, заставив читателя полюбить Макара Алексеевича и Вареньку, приобщиться душой и сердцем к их радостям и страданиям, то в двух следующих повестях — «Двойнике» и «Господине Прохарчине» Достоевский обрисовал мир «маленьких» униженных людей столицы с другой стороны. С участием и юмором писатель обрисовал здесь те болезненные идеи и настроения, которые несправедливые, беспощадные к нему условия жизни могли рождать в душе бедного человека Таковы обидчивость и мнительность Голядкина мрачная страсть к приобретению и накоплению, сжигающая и губящая Прохарчина.
Белинский и воспитавшиеся под влиянием его идеи писатели «натуральной школы» были одушевлены в первую очередь задачами борьбы с самодержавием и крепостным правом. Горячо сочувствуя бедному человеку — мелкому чиновнику, интеллигенту-разночинцу, крепостному крестьянину, — они страстно защищали его человеческое достоинство и право на счастье Достоевский же в повестях и рассказах, созданных после «Бедных людей», все большее внимание уделяет анализу сложной психологии бедного человека. И в душе его молодой писатель открывает клубок глубоко запрятанных внутренних противоречий, непрерывно совершающуюся борьбу пробивающихся ростков доброты и человеколюбия с болезненной гордостью, «амбицией», тяготением к индивидуалистическому самоутверждению в скрытом мире своего одинокого душевного «подполья».
Постепенно определявшееся в процессе писательской эволюции молодого Достоевского направление его творческих исканий, лишь частично совпадавшее с общественно-литературной программой писателей «натуральной школы», стало причиной его расхождений с Белинским, обнаружившихся после выхода в свет «Господина Прохарчина» и в особенности «Хозяйки» — произведений, побудивших Белинского вступить в горячий и резкий спор с молодым Достоевским. Но ни охлаждение Белинского к «Двойнику», отраженное в его неоднозначных отзывах об этой повести (которые приводятся в комментариях к ней), ни отрицательные отзывы великого критика о «Господине Прохарчине» и «Хозяйке» не заставили Достоевского свернуть с избранного пути психологического изучения души человека большого города в ее сложности и внутренних противоречиях. Путь этот привел Достоевского в 1847–1848 гг. к обращению — наряду с продолжением разработки темы «маленького человека» петербургского чиновника — к новой для него теме интеллигента-«мечтателя». Обратившись к исследованию типа петербургского «мечтателя» в июне 1847 г в последнем из фельетонов цикла «Петербургская летопись» (цикл этот публикуется во втором томе настоящего издания), Достоевский продолжил исследование это в повести «Хозяйка», заключающей данный том. Она открыла новый период в творчестве молодого Достоевского, тесно связанный в духовной жизни писателя с участием в кружках петрашевцев, которое определило во многом творческое развитие Достоевского в 1847–1848 гг.
«У меня бездна идей; и нельзя мне рассказать что-нибудь из них хоть Тургеневу н<а> пр<имер>, чтобы <…> во всех углах Петербурга не знали, что Достоевский пишет вот то-то и то-то», — писал Достоевский брату 16 ноября 1845 г. И в письме от 1 апреля 1846 г. снова: «Идей бездна и пишу беспрерывно». Из этих разнообразных «идей» лишь немногие успели получить в 1846–1847 гг. литературное воплощение, некоторые другие, неосуществленные, известны нам по письмам Достоевского, Вот главные из них.
8 октября 1845 г. молодой писатель с увлечением сообщил брату о задуманном Некрасовым юмористическом альманахе «Зубоскал», который должен был выходить под редакцией Григоровича, Достоевского и Некрасова, но был запрещен цензурой. Отзвуками увлечения Достоевского этим проектом Некрасова явились написанное им тогда же объявление об издании «Зубоскала» и участие в создании коллективного рассказа-фельетона «Как опасно предаваться честолюбивым снам», который предназначался первоначально для этого же альманаха Достоевский собирался написать для «Зубоскала» и другой рассказ, оставшийся неосуществленным, — «Записки лакея о своем барине» (см. письмо к M. M. Достоевскому от 8 октября 1845 г.).
Позднее, весной 1846 г., в связи с решением В Г. Белинского оставить «Отечественные записки» и выпустить альманах «Левиафан», Достоевский приступает к работе над двумя повестями, предназначавшимися для названного альманаха О них он пишет брату 1 апреля 1846 г. «Я пишу ему <Белинскому> две повести: 1-е) „Сбритые бакенбарды“, 2-я) „Повесть об уничтоженных канцеляриях“, обе с потрясающим трагическим интересом и — уже отвечаю — сжатые донельзя. Публика ждет моего с нетерпением. Обе повести небольшие <…>. „Сбритые бакенбарды“ я кончаю».
Судьба обеих указанных повестей сложилась по-разному. О «Повести об уничтоженных канцеляриях» Достоевский в дальнейших письмах к брату не упоминает. Отзвуки этого замысла, им оставленного, есть в рассказе «Господин Прохарчин» (см об этом в примечаниях к этому рассказу) Над «Сбритыми бакенбардами» же Достоевский, как видно из писем к брату, продолжал работать до конца октября 1846 г., когда отказался от завершения повести, по-видимому, под влиянием определившегося к этому времени неуспеха «Господина Прохарчина», заставившего писателя искать в творчестве новых путей (см. об этом в примечаниях к «Хозяйке»).
Восстановить сюжет «Сбритых бакенбард» помогает один из эпизодов повести Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели» (1859; наст, изд., т. 3). «Мне положительно известно, — заявляет здесь рассказчик, — что дядя, по приказанию Фомы, принужден был сбрить свои прекрасные, темно-русые бакенбарды. Тому показалось, что с бакенбардами дядя похож на француза и что поэтому в нем мало любви к отечеству» (ч. 1, гл. 1). Приведенный отрывок делает вероятным предположение, что фабула «Сбритых бакенбард» была связана с имевшими место при Николае I гонениями на бороды, усы и бакенбарды, ношение которых считалось проявлением дворянского и чиновничьего «вольномыслия» и было запрещено гражданским чиновникам специальным указом от 2 апреля 1837 г.
За ношение вопреки указу длинных волос и бороды одно время преследовался во время службы переводчиком в министерстве иностранных дел и Петрашевский, вынужденный в конце концов сбрить их.
Это делает вероятной догадку, что сюжет повести «Сбритые бакенбарды» мог быть прямо или косвенно связан с соответствующим эпизодом из биографии Петрашевского. Достоевский познакомился с ним как раз весной 1846 г Обращает на себя внимание, что на последних страницах повести «Хозяйка» полицейский чиновник Ярослав Ильич изображен, напротив, отрастившим бакенбарды — по-видимому, после оставления службы в полиции (или увольнения).
Чтобы исчерпать те неполные сведения о творческих замыслах Достоевского 1846–1847 гг., какими мы располагаем, следует упомянуть еще о повести, обещанной Достоевским в августе-сентябре 1847 г. Некрасову (вместо этой повести для Некрасова был написан рассказ «Ползунков» — наст, изд., т. 2), и о задуманной им осенью 1846 г. переработке «Двойника» (см. примечания к этой повести)
Наконец, нужно отметить и одну особенность ранних произведений Достоевского, в различных его повестях 1840-х годов нередко фигурируют одни и те же персонажи, переходящие из одного произведения в другое Так, спившийся чиновник Емельян Ильич, скатившийся на «дно» (который впервые появляется в романе «Бедные люди»), снова всплывает в рассказе «Честный вор» (1848), жандармский офицер Ярослав Ильич фигурирует в «Господине Прохарчине» и «Хозяйке», а несколько позднее чиновник-карьерист Юлиан Мастакович — в повести «Слабое сердце» и рассказе «Елка и свадьба» (1848) и т д. Это дает основание полагать, что у молодого Достоевского возникала идея (возможно, подсказанная опытом Бальзака) объединить свои ранние произведения в один повествовательный цикл, связав их образами персонажей, которые, переходя из одного произведения в другое, освещались бы в них с разных сторон, в разные моменты своей биографии. Однако замысел этот не был доведен до конца
Текст произведений Достоевского подготовлен Т. И. Орнатской. Примечания составлены редактором тома Г. М. Фридлендером, которому принадлежит также настоящее послесловие.
Бедные люди
Впервые опубликовано в «Петербургском сборнике, изданном Н. Некрасовым», (СПб., 1846) с подписью: Ф. Достоевский.
Некоторые мемуаристы предполагали, что замысел «Бедных людей» возник у Достоевского еще в годы учения в Инженерном училище. Но в январе и ноябре 1877 г. Достоевский дважды заявил в «Дневнике писателя», что «Бедные люди» были начаты в 1844 г. «вдруг», «в начале зимы», и эти свидетельства нужно признать более достоверными. Как видно из письма Достоевского к брату от 30 сентября 1844 г., последний до этого был знаком лишь с его драматическими замыслами, и сообщение о работе младшего брата над романом должно было явиться для М. М. Достоевского неожиданным.
Скорее всего (даже если отнести возникновение первых мыслей о романе к более раннему времени) Достоевский приступил вплотную к работе над «Бедными людьми» в январе 1844 г., вскоре после окончания перевода «Евгении Гранде» Бальзака. Проработав над романом весну и лето 1844 г. и считая в этот момент свою работу близкой к окончанию, Достоевский 30 сентября решился наконец раскрыть свою тайну брату, которому писал: «У меня есть надежда. Я кончаю роман в объеме „Eugenie Grandet“. Роман довольно оригинальный. Я его уже переписываю, к 14-му я наверно уже и ответ получу за него. Отдам в „О<течественные> з<аписки>“, (Я моей работой доволен) <…>. Я бы тебе более распространился о моем романе, да некогда…».
Однако надежда окончить и даже отдать в редакцию роман к 14 октября не осуществилась, и интенсивная творческая работа над ним продолжалась до начала мая 1845 г Д. В. Григорович, поселившийся с Достоевским осенью (в конце сентября) 1844 г на одной квартире, так вспоминает о происходившей у него на глазах работе Достоевского над «Бедными людьми»: «Достоевский <…> просиживал целые дни и часть ночи за письменным столом. Он слова не говорил о том, что пишет; на мои вопросы он отвечал неохотно и лаконически; зная его замкнутость, я перестал спрашивать. Я мог только видеть множество листов, исписанных тем почерком, который отличал Достоевского: буквы сыпались у него из-под пера точно бисер, точно нарисованные <…> Усиленная работа и упорное сиденье дома крайне вредно действовали на его здоровье…».
24 марта 1845 г. Достоевский писал о романе брату: «Кончил я его совершенно чуть ли еще не в ноябре месяце, но в декабре вздумал его весь переделать: переделал и переписал, но в феврале начал опять снова обчищать, обглаживать, вставлять и выпускать. Около половины марта я был готов и доволен. Но тут другая история: цензора не берут менее чем на месяц. Раньше отцензировать нельзя. Они-де работой завалены. Я взял назад рукопись, не зная, на что решиться <…> Моим романом я серьезно доволен. Это вещь строгая и стройная. Есть, впрочем, ужасные недостатки».
Роман имел не менее двух черновых редакций, первая из которых, законченная в ноябре 1844 г., была в декабре коренным образом переработана. Вторая редакция подверглась в феврале-марте 1845 г и позднее, после ее переписки набело, в период с середины марта по начало мая, новым исправлениям. Лишь к 4 мая 1845 г роман был наконец закончен. В этот день Достоевский сообщал брату: «Этот мой роман, от которого я никак не могу отвязаться, задал мне такой работы, что если бы знал, так не начинал бы его совсем. Я вздумал его еще раз переправлять, и, ей-богу, к лучшему; он чуть ли не вдвое выиграл. Но уж теперь он кончен, и эта переправка была последняя. Я слово дал
