ибо всё тем же волнуется и теперь. Напротив, теперь-то мы и держим ее в смущении и неведении насчет будущего, и она ждет от нас всего худшего. Когда же поймет настоящий характер всех наших движений в Азии, то, может быть, сбавит многое из своих опасений… Впрочем, я согласен, что не сбавит и что до этого еще ей далеко. Но, повторяю: Англии бояться — никуда не ходить! А потому и опять-таки: да здравствует победа у Геок-Тепе! Да здравствует Скобелев и его солдатики, и вечная память «выбывшим из списков» богатырям!* Мы в наши списки их занесем.
Комментарии
В четырнадцатом томе Собрания сочинений Достоевского печатается «Дневник писателя» за 1877 г., единственный августовский выпуск «Дневника писателя» за 1880 г., включающий текст речи Достоевского о Пушкине, и январский выпуск «Дневника писателя» за 1881 г., — последний, который писатель успел подготовить и который поступил в продажу уже после его смерти.
Тексты подготовили: А. В. Архипова («Дневник писателя» 1877 за январь-июнь), И. А. Битюгова («Дневник писателя» 1877 за июль-декабрь, при участии А. В. Архиповой), Г. В. Степанова («Дневник писателя» 1881 г.).
Примечания к тому составили: В. А. Туниманов («Дневник писателя» 1877 г., преамбула), А. И. Батюто («Дневник писателя» 1877 г. — реальный комментарий к январскому-октябрьскому выпускам при участии А. М. Березкина), В. Е. Ветловская (то же, ноябрь-декабрь), Г. М. Фридлендер («Дневник писателя» 1880 г., преамбула), Г. В. Степанова (реальный комментарий к «Дневнику писателя» 1880 г. гл. I–II), Е. И. Кийко (то же, гл. III), В. А. Туниманов «Дневник писателя» 1881, преамбула) и А. И. Березкин (реальный комментарий к «Дневнику писателя» 1881 г.).
Редакционно-техническая подготовка тома к печати осуществлена И. Д. Якубович.
Редакторы тома — Н. Ф. Буданова и В. А. Туниманов.
Дневник писателя за 1877 г*
Впервые опубликовано отдельными выпусками в 1877 г., затем отдельным изданием (СПб., 1878).
1
Завершая декабрьский выпуск «Дневника» за 1876 г., Достоевский предупреждал читателей: «…заявляю теперь, что в <…> 1877 году буду издавать лишь „Дневник писателя” и что „Дневнику” и будет принадлежать, по примеру прошлого года, вся моя авторская деятельность» (XXIV, 60). Успех «Дневника», «нравственный» и «материальный», возрастал, свидетельствует А. Г. Достоевская, «но возрастали вместе с ним и тяготы, связанные с издательством ежемесячного журнала: те есть рассылка номеров, ведение подписных книг, переписка с подписчиками и проч. и проч.».[37]
Упорно работая над «Дневником», автор в письмах к друзьям и читателям постоянно сетовал на состояние здоровья, мешавшее ритмичной и регулярной работе. 13 января 1877 г. он писал П. В. Быкову: «…работа с изданием „Дневника” (то есть не с одним сочинением его, а с изданием) — оказывается чем дальше, тем выше моих сил (физических)». О том же Достоевский писал 14 февраля А. Г. Ковнеру: «…я человек больной и чрезвычайно туго пишу мое ежемесячное издание», 7 марта — А. Ф. Герасимовой, 17 апреля — С. Е. Лурье. Вскоре Достоевскому пришлось постепенно отказаться от регулярных ежемесячных выпусков. Уже по поводу апрельского выпуска он сообщал (20 апреля) В. И. Ламанскому, что «страшно запоздал с „Дневником”. Этот выпуск Достоевский завершил обращением «К моим читателям», где известил их, что «по приговору докторов» уезжает из Петербурга. «В прошлом году <…> я принужден был выдать №№ „Дневника” за июль и август месяцы вместе <…> В нынешнем же году, по усилившейся еще более моей болезни, я принужден выдать и майский № с июньским вместе, в одном выпуске, в конце июня или в самых первых числах июля. Затем июльский и августовский №№, как и в прошлом году, выйдут тоже в августе», — информировал Достоевский подписчиков (с. 140).
О решении с 1878 г. на время прекратить издание Достоевский известил в октябрьском выпуске «Дневника». «По недостатку здоровья, — писал он здесь, — особенно мешающему мне издавать „Дневник” в точные определенные сроки, я решаюсь на год или на два прекратить мое издание <…> к сожалению, я решительно принужден остановиться. С декабрьским выпуском издание окончится». Однако главной причиной прекращения издания «Дневника» была работа над «Братьями Карамазовыми».
Ближайшим помощником Достоевского в хлопотливом деле издания и распространения «Дневника» в 1877 г., как и в предыдущем, кроме его жены, был метранпаж М. А. Александров. До декабря «Дневник» печатался в типографии князя В. В. Оболенского, декабрьский выпуск — в типографии В. Ф. Пуцыковича: Надеждинская ул. (ныне ул. Маяковского), дом 24. Смена типографий и болезнь Достоевского задержали выход декабрьского номера, в чем он счел необходимым специально оправдываться перед читателями: «…последний выпуск „Дневника” так сильно запоздал по двум причинам: по болезненному моему состоянию в продолжение всего декабря и вследствие непредвиденного перехода в другую типографию из прежней, прекратившей свою деятельность. На новом непривычном месте неизбежно затянулось дело».
Характер творческой работы Достоевского над «Дневником писателя» не изменился в 1877 г.: последние главы часто набирались либо после 25-го числа, либо нередко в первой декаде следующего месяца. Об этом свидетельствуют записки Достоевского к Александрову, письма к читателям, а также объявления о предполагаемой дате выхода очередных номеров «Дневника», помещавшиеся в конце каждого выпуска. Даты эти (вслед за ними в скобках указываются даты цензурного разрешения) следующие: январь — 31 (31); февраль 28 (4 марта); март — 2 апреля (3); апрель — 30 (3 мая); май — июнь-30 июня (8 июля); июль — август—„первые числа сентября” (10); сентябрь — 7 октября (6); октябрь — 31 (30); ноябрь — 30 (30); декабрь —31 (15 января 1878 г.).
С октябрьского выпуска в начале каждого номера печаталось объявление: «Подписка на „Дневник писателя” в следующем 1878 году не принимается. Подписка на „Дневник писателя” в текущем 1877 году продолжается». В декабрьском выпуске после постскриптума о книге Синклера следовало: «P.P. S.S. Несмотря на временное прекращение „Дневника”, всем прежним подписчикам моим будет производиться та же уступка на мои издания: „Бесы”, „Идиот”, „Преступление и наказание” и проч. как и прежде, буде кто пожелает приобрести. О цене объявлялось в прежних выпусках „Дневника писателя”».
Н. Н. Страхов, располагавший всей необходимой информацией, привел следующие цифры о тираже и подписке на «Дневник» 1877 г.: «…было около 3000 подписчиков и столько же расходилось в розничной продаже».[38] Тираж не был постоянным: в летние месяцы он падал, и журнал несколько медленнее расходился, что тревожило Достоевского, как видно из письма его от 7 июля к Анне Григорьевне: «…Марья Николаевна сообщила мне, что Овсянников воротил ей 280 экз. за апрель. Каково! Значит, он всего 200 продал. Стало быть, двойных № за май — июнь, может быть, и совсем не возьмет, кроме тех, которые выменяет за 280 апрельских <…> Одним словом „Дневник”, видимо, падает».
Но это были обычные сезонные колебания. «Дневник» имел несомненный читательский успех. По подсчетам И. Л. Волгина, он распространялся в 1877 г. в 660 населенных пунктах.[39]
После выхода декабрьского выпуска оставшийся на складе тираж «Дневника писателя» за 1877 г. был сброшюрован в одну книгу с общим титульным листом и оглавлением (цензурное разрешение 15 января 1878 г.).
2
«Дневник писателя» в 1877, как и в предыдущем году, выходил «не иначе как с дозволения предварительной цензуры» (Отношение Главного Управления по делам печати в Центральный комитет 31 декабря 1875 г.). Цензором его был Н. А. Ратынский.
Январский выпуск подвергся серьезному цензурному вмешательству. Ратынский настаивал на изъятии статьи «Старина о петрашевцах». Создалась острая конфликтная ситуация, о которой можно судить по двум письмам цензора к Достоевскому от 29 января 1877 г. В первом (утреннем) Ратынский так объяснял свою позицию: «…к сожалению, я не могу принять на одну личную свою ответственность пропуск главы о петрашевцах; но, не запрещая ее лично, внесу сего дня в час на рассмотрение Комитета, который соберется в экстренном заседании для рассмотрения другого по содержанию своему совершенно однородного сочинения с Вашею статьею о петрашевцах. Я советовал бы Вам выпустить эту главу, так как в настоящее время признаются неудобными не только под цензурою, но и в бесцензурных изданиях всякие воспоминания и рассуждения о бывших заговорах и тайных обществах. Если желаете, то можете сами объясниться сегодня в Комитете около двух часов дня. Впрочем, ввиду некоторых обстоятельств, едва ли такое объяснение поведет к успеху».[40]
Судя по вечернему письму Ратынского, Достоевский был в Комитете в назначенное время и имел с цензором объяснения, приведшие на время к полному разрыву между ними. Цензор писал: «Ни в привычках, ни в правилах, ни в мыслях моих никогда не было и нет возвышать голос перед кем бы то ни было, а тем менее перед Вами, талант и искренность которого я уважал всегда, помимо официальных наших отношений и еще задолго до их начатия. Убежден, что и при сегодняшнем случае Вам только показалось, что я возвысил голос, показалось вследствие Вашей впечатлительности и нервности (извините за нерусское выражение!) <…> было бы в обоюдных наших интересах назначение для Вашего „Дневника” другого цензора, который не так близко к сердцу принимал бы подобные столкновения. Уверен, что при более спокойном взгляде на дело Вы признаете, что в цензурных моих отношениях к Вам я никогда не действовал произвольно, а имел всегда основание, может быть, ошибочное с Вашей точки зрения, но всегда добросовестное. Корректурные листы при сем возвращаю на этот раз совершенно чистыми».[41]
На упомянутом заседании 29 января 1877 г. С.-Петербургского цензурного комитета был заслушан доклад Ратынского и принято решение не дозволить к печатанию статью «Старина о петрашевцах». Содержание доклада изложено в «Настольном журнале заседаний С.-Пегербургского цензурного комитета»: «В статье этой автор „Дневника”, Достоевский, по поводу газетных статей о том, что тип русского революционера все более и более мельчает, старается доказать, что члены преступного общества, так называемые „петрашевцы”, к которым принадлежал и автор, были нисколько не ниже декабристов по происхождению. Сравнивая затем членов обоих обществ со стороны их интеллигентности, автор утверждает, что петрашевцы представляли собою тип высший перед декабристами и заявили себя после помилования как полезные интеллигентные деятели в науке и литературе. Цензор находит, что такая далеко не объективная оценка разных типов государственных преступников никак не может быть дозволена к печати. Определено: согласно с мнением цензера статью к напечатанию не дозволять»[42].
Гранки запрещенной статьи сохранились в том же деле Цензурного комитета. Статья «Старина о петрашевцах» с этих гранок была опубликована С. А. Переселенковым[43] и введена в состав «Дневника писателя» Б. В. Томашевским и К. И. Халабаевым. Римская цифра III, которой начинаются гранки, определила положение статьи во второй главе январского выпуска.
Конфликт с Ратынским побудил Достоевского обратиться 21 февраля 1877 г. в Главное Управление
