отношения, которые даже теперь, в зачатке, уже довольно явственны, а для будущего грозят затруднениями. Крестьянство все более и более уходит в себя, отделяется, становится в сторону от земства» (Молчанов А. На сенаторской ревизии. III. В Саратове // Нов. время. 1880. 31 декабря. № 1739);«Недаром крестьянин окрестил земство метким прозвищем „господчины“. Он, действительно, в земстве не равный с равными, неполноправный советник, а крепостной своего начальства, заседающего тут же и имеющего полную возможность покарать его, если бы он осмелился свое суждение иметь» (Интеллигенция и темные люди в земстве // Нов. время. 1881. 8 января. № 1747). И. Л. Волгин высказал предположение, что негодование Достоевского на «семинаристов», будто бы желающих «устранить» народ (см.: XV, 254) или «сковать» его, обращено в первую очередь против Г. З. Елисеева и его жены Е. П. Елисеевой, с которыми Достоевский встречался в Эмсе в 1876 г. (см.: Волгин И. Последний год Достоевского. Исторические записки. Изд. 2-е, доп. М., 1991. С. 87–92).

832

…в исторический-то роман ~ ударилась… — Среди массы исторической беллетристики, публиковавшейся в периодике 1880 г., наиболее заметны были: «Великий раскол. Историческая повесть» Д. Л. Мордовцева (Рус. мысль. 1880. №№ 1–8), роман Е. А. Салиаса «Петербургское действо» (там же. №№ 4–5, 9-12), «Род князей Зацепиных. Исторический роман» А. Шардина (П. П. Сухонина) (Рус. речь. 1880. №№ 5-12), рассказ Г. П. Данилевского «На Индию при Петре I» (Вестн. Европы. 1880. № 12). В том же 1880 г. отдельными изданиями вышли роман Е. П. Карновича «На высоте и на доле. Из сказаний XVII века», «Соловецкое сидение. Историческая повесть из времен начала раскола на Руси» Д. Л. Мордовцева, «Царь-девица. Роман-хроника XVII в.» B. С. Соловьева. В обзоре «Русские исторические романы и повести нашего времени» А. И. Введенский отмечал: «„Исторический роман“ „историческая повесть“, „исторический рассказ“, „историческая хроника“… Вот вещи, которыми уснащается торжественное шествие современной русской литературы. Исторические романы пишутся теперь и историками, и публицистами, и художниками-романистами, печатаются всюду, начиная с газет и кончая большими журналами, читаются всеми. И при всем том едва ли какой-нибудь род литературы когда-либо и где-либо был в более неприглядном состоянии. В массе „исторической“ беллетристики, завладевшей даже иллюстрированными журналами, немногое найдется, что выделялось бы из самой посредственной посредственности» (Страна. 1880. 14 декабря. № 98. С. 7–8). Аналогичные суждения содержатся и в обзоре А. В. Круглова (см.: Русский. Новости текущей журналистики // Россия. 1880. 19 декабря. № 94).

833

…бац и пулю в лоб. — Рост самоубийств был одной из постоянных тем российской печати. Так, например, в воскресном фельетоне «Голоса» отмечалось: «Легкость, с какою современная нам молодежь решается оканчивать свои житейские расчеты, — поистине изумительна. Как немного нужно нынче для того, чтоб юноша бросил все и бежал навеки от мира, от жизни! <…> Не достигнуто предположенное на сегодня наслаждение, и конец жизни — не нужно завтра <…> Вот тот действительный нигилизм — крайняя степень отрицания, против которой должны встать на борьбу все живые, здоровые силы нашего общества <…> Каждое утро читаешь список жертв, павших в борьбе с самим собою, с собственным бессилием, и каждую неделю заносишь, волей-неволей, в свою хронику рассказ о каком-нибудь самоубийстве» (Голос. 1880. 12 октября. № 282). В черновом автографе упоминается о самоубийствах среди учащейся молодежи: «Нынче и гимназисты оттого, что в класс не пришли, застреливаются» (XXVII, 216). Видимо, та же мысль присутствует и в подготовительных материалах: «Гимназисты. Как можно меньше труда <…> Сей аскет удавился» (там же. С. 191). Возможно, что это полемический отклик на опубликованный в «Деле» (1880. № II) рассказ М. Ашкинази «Литературные вечера (отрывок из дневника гимназиста)», герой которого — ученик седьмого (выпускного) класса Михайлов — кончает жизнь самоубийством потому, что его исключили из гимназия за организацию литературного кружка, где предполагалось обсуждать статьи Писарева и Антоновича об «Отцах и детях», читать Белинского и Гюго. Для героя рассказа исключение из гимназии равнозначно гибели: «Ведь это значит заживо похоронить себя, тогда как жить хочется еще, жизнь еще не совсем опротивела»; «Доступ к официальной науке навсегда уже закрыт для меня, а продолжать заниматься самостоятельно, заканчивать свое образование… возможно ли это для меня? <…> Где я найду руководителей? Где средства к жизни?» (Дело. 1880. № 11. С. 151, 166). В предсмертной записи он, обращаясь к «дорогим братьям и сестрам», желает им, чтобы «русская школа не накладывала тисков ни на тело, ни на дух своих питомцев <…> чтобы воспитателями <…> были не чиновники педанты, а люди свободные, проникнутые любовью к человечеству, чтобы в школе раздавалось живое слово мощной науки, которая одна распространяет жизнь и свет на земле…» (там же. С. 167). Ср. также: Дневник писателя, 1876, январь, гл. 1, § I, 1877; январь, гл. 2, § V.

834

…бедность нарастает всеобщая. — С осени 1880 г. быстрый рост цен, в особенности на хлеб, постоянно отмечался и обсуждался в печати. При этом в ряде статей и фельетонов говорилось о том, что дороговизна вызвана не только неурожаем, но главным образом кризисным состоянием отечественных финансов. В. О. Михневич писал, например, в одном из воскресных фельетонов: «Мы жалуемся на страшное вздорожание всех предметов потребления, от хлеба и мяса до „благородных“ напитков и дамских модных „тряпок“, виним в этом стихии, виним производителей и торговцев, критикуем начальство; но при этом не замечаем, что на самом деле далеко не в такой степени вздорожала цена наших продуктов, сколько упала цена наших денег» (Коломенский Кандид. Вчера и сегодня // Новости и биржевая газета. 1880. 5 октября. № 263). «„Хлеба, хлеба и хлеба!“ — вот возглас, который в настоящее время несется со всех концов России, и с каждым днем эта мольба о хлебе насущном раздается все громче и громче. Зима только что наступила, а между тем уже и теперь обнаруживаются все признаки голода <…> Отовсюду одинаково раздаются жалобы на непомерную дороговизну и недостаток хлеба, на отсутствие заработков и на полное экономическое расстройство крестьянских хозяйств…» — отмечал обозреватель «Русских ведомостей» (1880. 26 октября. № 274).

835

Бонбансник — кутила (от франц. bombance — пирушка, кутеж).

836

…валят последние леса ~ валят леса и кусты даже… — О хищническом истреблении лесов Достоевский писал в июньском выпуске «Дневника писателя» 1876 г. (гл. 2, § I). К этой же теме относится ряд помет в записных тетрадях 1875–1877 гг. (см.: XXIV, 156, 158, 214, 221, 291; XXV, 227). Сходные суждения о вырубке лесов неоднократно высказывались в печати. Так, в газете «Россия» анонимный автор статьи «По вопросам о лесном хозяйстве» писал: «Я живу в полесской местности <…> В не очень давнее время, лет за 25–30 назад, здесь была масса лесов <…> в настоящее же время — это не более как предание <…> В последнее десятилетие <…> цены и на общую продажу леса начали возвышаться, и известны многие покупки имений в юго-западном крае, когда купившие эти имения вслед за тем продавали на сруб леса и за них выручали деньги почти те самые, какие заплачены за все имение <…> Такими способами вырубливаются леса не только крупные <…> но и молодые, лишь бы только годились для выпилки хотя бы даже 4-х вершковой шалевки или 3-х вершкового бруска <…> Такой молодой лес, особенно вырубливаемый в летнее время, весьма непрочен…» (Россия. 1880. 20 ноября. № 66).

837

…страшно развелась много капитанов Копейкинык, в бесчисленных видоизменениях… — Имеется в виду герой «Повести о капитане Копейкине» («Мертвые души». Т. 1. Гл. X). Говоря о Копейкине как о воплощении духовного ничтожества, эгоизма и алчности (ср.: Дневник писателя, 1877, май-июнь, гл. IV, § 2), Достоевский вступал в противоречие с замыслом автора «Мертвых душ». В «Повести о капитане Копейкине» Гоголь стремился показать бесчеловечность российской администрации, ведущую к бунту обездоленных, доведенных до отчаяния людей. Однако он вынужден был по цензурным причинам все более смягчать обличительный пафос «Повести…», отчетливо звучавший в рукописной редакции поэмы 1840— начала 1841 г. (ранняя редакция «Повести…» была впервые опубликована в 1862 г. в 4-м томе «Полного собрания сочинений» Гоголя). В цензурной редакции Копейкин — «пролетная голова», «привиредлив как черт» (см.: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. М., 1951. Т. 7. С. 581), и его «волчий аппетит» не дает ему удовольствоваться небольшой суммой, данной ему «начальником комиссии». Ограниченным обывателем предстает капитан Копейкин и в щедринском цикле «Культурные люди» (1876; см.: Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч. в 20 т. М., 1971. Т. 12. С. 297). В либеральной печати существовала иная тенденция — сочувственного отношения к гоголевскому герою как к человеку, борющемуся за свое благополучие с равнодушной к его нуждам косной бюрократией (см., например: Молва. 1881. 3 января. № 3).

838

…«засушив корни, плодов не получишь»… — Намек на басню И. А. Крылова «Листы и корни» (1811), в которой «корни дерева» напоминают «листам»:

…А если корень иссушится,—

Не станет дерева, ни вас.

839

…о банкротстве даже, которого, впрочем, никогда у нас и не будет… — В печати неоднократно высказывались соображения в пользу девальвации, означавшей бы в сущности признание правительством своего финансового банкротства (см.: Лебедев В. К вопросу о преобразовании нашей бумажно-денежной системы // Нов. время. 1880. 15 ноября. № 1695; Трубников К. Финансовая система графа Канкрина // С.-Петерб. ведомости. 1880. 19 ноября. № 319). Редакция «Нового времени», где публиковалась статья В. А. Лебедева, поспешила отмежеваться от его суждений о пользе девальвации (см.: Необходимое разъяснение (редакционное послесловие) // Нов. время. 1880. 16 ноября. № 1696), а К. Скальковский выступил с резкими возражениями К. В. Трубникову (см.: Скальковский К. 1) Неудачная апология графа Канкрина // Нов. время. 1880. 21 ноября. № 1701; 2) О новой защите девальвации // Там же. 23 ноября. № 1703). 29 ноября в «С.-Петербургских ведомостях» было напечатано письмо В. А. Лебедева, в котором он уточнял свою позицию (№ 329).

840

…до размеров микроскопических, до размеров какого-нибудь Карлсруэ. — Карлсруэ — столица Великого герцогства Баденского (вошедшего в 1870 г. в Северо-Германский союз и с 1871 г. ставшего членом Германской империи). Население Карлсруэ к началу 1881 г. составляло около 50 тысяч жителей (см.: Meyers Konversations-Lexikon. Leipzig, 1887. Bd 9. S. 544). Здесь, возможно, завуалированный выпад против И. С. Тургенева, который жил в Карлсруэ в 1868–1869 гг., а действие его «западнического» романа «Дым» происходило главным образом в Баден-Бадене — недалеко от Карлсруэ (см.: наст. изд. Т. 7. С. 425–426; XXIV, 68, 69, а также: