пользовался теми же социально-политическими аргументами, что и Горький. Возражая Фучику, М. Майерова писала: „«Бесы» никогда не казались мне памфлетом или пессимистическим сатанинским вымыслом, а только суровым откликом Достоевского на те силы зла, которые он видел и чувствовал вокруг себя“.
Спектаклем „Бесы“ открылся в октябре 1939 г. „Театр Чехова“ в Нью-Йорке на Бродвее — постановка М. А. Чехова, художник М. В. Добужинский. Г. С. Жданов, автор инсценировки, вспоминает: „Пьеса была написана по роману Достоевского, но были использованы материалы из других романов Достоевского, его письма; это была свободная обработка <…> Был испробован практически следующий способ: пьеса писалась мной, и в это время Чехов уже режиссировал «за столом», создавая спектакль вместе с автором <…> Спектакль «Бесы» вызвал фурор, большой интерес и споры в артистических кругах. Рецензии смешанные: часть прессы хвалила, часть нападала — и «за» и «против» были выражены бурно…“.
В начале 1940-х годов над французской инсценировкой романа работал А. Гатти.
Первую постановку „Бесов“ во Франции осуществил в 1950 г. Н. Батай в „Театр де л’Овр“ (инсценировка А. Виала и Н. Батая)
с Э. Ионеско в роли Степана Трофимовича. В Италии „Бесы“ были поставлены в 1954 г. труппой Бриньоне — Сантуччио — Рандоне.
Большим успехом пользовался спектакль, поставленный Л. Скварциной в генуэзском „Пикколо-театро“ (премьера 28 февраля 1956 г.) по тексту Д Фаббри. Пьеса начиналась сценой „У Тихона“. По мнению критики, „больше, чем сюжетным узлом романа <…> Фаббри интересуется судьбой Ставрогина. Его интересует, может ли персонаж, при всей чудовищности его природы и поступков, быть лишен последней надежды на спасение“.
Мировую известность приобрела французская инсценировка А. Камю „Одержимые“, премьера которой состоялась 30 января 1959 г. в парижском театре „Антуан“. Композиционным центром спектакля является „Исповедь Ставрогина“. Уже в дневнике 1947 г., в период работы над пьесой „Праведники“, Камю отмечал: „Духовный коммунизм Достоевского— моральная ответственность всех“.
Эта идея развивается писателем и в инсценировке „Бесов“. „Я старался, — заявил Камю в день премьеры, — только проследить глубинное движение книги и подняться вместе с ней от сатирической комедии к драме и к трагедии <…> В остальном же мы пытались среди этого жуткого, суетного, полного скандалов и насилия мира не потерять ту нить сострадания и милосердия, которые делают мир Достоевского близким каждому из нас“ .
Инсценировка Камю вызвала множество откликов, она была переведена на ряд языков
и помимо Франции ставилась также в Италии (1959 г.), Германии (1960 г.), Польше (1971 г.), СССР (1988 г.).
Я. Варминский, поставивший „Бесов“ в варшавском театре „Атенеум“ (март 1971 r.), дополнил текст Камю и усилил роль Хроникера. В этом спектакле события пропущены „как бы сквозь фильтр своеобразной сценической элегантности“, а исполнитель роли Ставрогина — К. Хамец „пользуется только одним эффектом — эффектом точно сыгранной маски“.
В постановке А. Вайды в краковском „Старом театре“ (июнь 1971 г.) от пьесы Камю „осталось лишь несколько сцен, и только сложности юридического порядка заставили сохранить его имя в афише“.
По словам Вайды, он хотел, в частности, „показать, как дворянские «либералы» превращаются в людей опасных“.
В 1973 г. спектакль Вайды стал „лидером международного сезона“ в Лондоне. Его сценография эффектна и метафорична: „Черные облака и черные кони, несущиеся над болотной, пузырчатой землей <…> Черные люди в черных капюшонах, поначалу лишь передвигающие мебель на сцене, а потом по-бесовски подслушивающие человеческие исповеди и в злом плясе затаптывающие людей…“.
Сам Вайда подчеркивал, что „черные люди“ — это не „бесы“, а „…очевидцы, которые ждут, что произойдет. Постепенно из помощников-служителей они превращаются в силу, которая <…> вырастает на сцене, чтобы почти насильно заставить актеров довести драму до конца“.
По более позднему его признанию: „Страх в глазах актеров — вот мое произведение!“.
В 1988 г. вышел фильм А. Вайды „Бесы“ (производство Франции), осуществленный по сценарию Ж.-К. Карьера, воспринятому критиками как „вымученный и неудовлетворительный“.
Некоторые режиссерские приемы Вайды были использованы Т. Ашером, венгерским постановщиком „Бесов“, в театре г. Капошвар (1975 г).
В 1979 г. „Бесы“ были поставлены итальянской труппой „Льи Ассочиати“ — режиссер и исполнитель роли Степана Трофимовича Дж. Збраджа.
К 1988 г. относятся первые советские постановки романа. Сцены из „Бесов“ репетирует А. Васильев в „Школе драматического искусства“.
Ю. Еремин в Московском драматическом театре имени А. С. Пушкина использовал инсценировку А. Камю (в роли Ставрогина Г. Тараторкин). При положительных оценках этого спектакля отмечалось, что его ритм „подчас монотонный в своей суете“, а большинство актеров „пока скорее обозначает рисунок роли, нежели создает полнокровный образ“.
Постановка В. Спесивцева (он же исполнитель роли Шатова) в Московском театре-студии киноактера была воспринята как „открытое, незашифрованное приспособление к изменчивой злобе дня“;
в спектакль вплетены элементы киноинтерпретации отдельных сцен романа. Более удачными были признаны „дуэтные сцены“. „Два существа в беспредельности“ — спектакль, созданный М. Розовским по „Бесам“ и „Преступлению и наказанию“. Эти сцены, реализующие концепцию персонажей-„двойников“ у Достоевского, „…подобраны и скомпонованы на основе внутренней родственности Раскольникова, Свидригайлова, Ставрогина (последних двух играет один актер, не меняющий грима) и их сатанинского порождения — «революционера»-мошенника Петруши Верховенского“.
„Для Розовского, — считает рецензент, — важно показать, как из идеи «сверхчеловека», которой одержим Раскольников, рождается «бесовство», как из нравственной сферы эта идея переходит в политическую и что многие из предсказаний Достоевского уже сбылись в нашей истории“.
14
В 1886 г. „Бесы“ были переведены на французский,
языки, а в 1888 г. — на немецкий.
К настоящему времени роман издан почти на всех европейских языках
и ряде восточных.
Вскоре после ее публикации (1922 г.) была переведена глава „У Тихона“. Она включалась во все основные издания „Бесов“ и сыграла большую роль в переосмыслении идейной проблематики романа, который еще в 20-е годы воспринимался прежде всего как „памфлет“ на народническое движение, как считали К. Курьер (1875) и Э. М. Вогюэ (1866) во Франции, А. Рейнгольдт (1886) и Н. Гофман (1910) в Германии, Т. Масарик (1892) в Чехословакии, М. Беринг (1910) в Англии…
Приравнивая роман Достоевского к „роману условий человеческого существования“, Р. Альбере называет среди творцов последнего во Франции, наряду с А. Мальро и А. Камю, католических писателей П. Бурже, Ш.-Л. Филиппа, М. Барреса, Ж. Бернаноса, Ф. Мориака.
При таком подходе влияние „Бесов“ не может быть отделено от воздействия творчества Достоевского в целом. Мотивы „Бесов“ обнаруживают в „Ученике“ (1899) П. Бурже и в романе „Беспочвенные“ (1897) M Барреса;
во „Власти над миром“ (1919) Ж. Дюамеля
и „Фальшивомонетчиках:“ (1925) А. Жида,
по собственному признанию которого „Бесы“ остаются „самым мощным, самым замечательным созданием великого романиста“.
Знакомство с „Бесами“ отразилось на романах А. Мальро „Условия человеческого существования“ (1934) и „Надежда“ (1937), которые воспринимаются как один из источников экзистенциализма А. Камю. По словам Ф. Мориака („Вырванный клок“,1945): „«Бесы» Достоевского <…> приобщают нас к законам алхимии, которая превратила святую Русь, Русь «Бориса Годунова», гудящую от колокольного звона, стенаний и молитв, в Советскую Россию“.
Особенно сильное воздействие „Бесы“ оказали на А. Камю… Уже в эссе „Миф о Сизифе“ (1937), отталкиваясь от „человека абсурда“ — Ставрогина — и философии „бунта“ Кириллова, Камю обосновывает свою версию экзистенциального стоицизма, противостояния „абсурду“ в жизни. Теме „верховного самоубийства“ посвящена его пьеса „Калигула“ (1939), русскому нигилизму и „шигалевщине“ — пьеса „Праведные судьи“ (1947) и трактат „Бунт человека“ (1951), а мотив „исповеди Ставрогина“ звучит в изображении Кламанса, героя „Падения“ (1956). По признанию писателя, „Бесами“ подсказан „хроникер“ в „Чуме“ (1947),
где подхвачены многие идеи Достоевского. „Прежде всего «Бесы» — произведение искусства, — говорил Камю, — и, во-вторых — памфлет против нигилистической революции, и только такой революции“.
Относительно рано влияние „Бесов.“ сказалось, в славянских литературах. Оно отмечается в книгах польских писателей С. Пшибышевского „Дети Сатаны“ (1897) и Ф. Л. Оссендовского „Бесы“ (1938) — о жизни художественной богемы в дореволюционном Петербурге,
прослеживается в романах чешских писателей И. Лайхтера. „За правду“ (1898) и С. Гурбана Ваянского. „Котлин“ (1901).
В Италии воздействие „Бесов“ ощутимо в романе А. Ориани „Враг“ (1894) и в новеллах Л. Капуаны „Прохожие“ и „Самоубийство“ (сборник „Прохожие“, 1912).
О сходстве героев романов Г. Уолпола „Темный лес“ (1916) и „Секретный город“ (1919) со Ставрогиным и Свидригайловым писали еще в 1921 г.; аналогичные параллели обнаруживаются в романах Л. О’Фластри „Информатор“ (1925). и О. Хаксли „Контрапункт“ (1928).
Еще больше оснований для поиска аналогий с „Бесами“ дают романы-антиутопии-„Мы“ (1922.) Е. И. Замятина, „О дивный новый мир“ (1932) О. Хаксли, „Звероферма“ (1946) и „1984“ (1948) Дж. Оруэлла, „Уолден 2“ (1947) Б. Ф. Сканнера-.
В Германии, мотивы „Бесов“ находят в „Человечке с гусями“ (1915) X. Вассермана, в ранней новелле Ф. Верфеля „Не убийца, а убитый виноват“ (1920), в романах А. Неймана „Дьявол“ (1926), Г. Фаллады „Каждый умирает в одиночку“ (1948), А. Зегерс „Мертвые остаются молодыми“ (1949).
Для оценки „Бесов“ существенны мысли, высказанные Т. Манном в статье „Достоевский, но в меру“ (1946): „Объективность как бы клинического изучения чужой души и проникновения в нее у Достоевского — лишь некая видимость; на самом же деле его творчество — скорее психологическая лирика <…> исповедь, и леденящее кровь признание, беспощадное раскрытие преступных глубин собственной совести“. Ставрогин, а характеристике Манна, — „холодный и высокомерно-презрительный“ сверхчеловек, который, „может быть, принадлежит к наиболее жутким и влекущим образам мировой литературы“.
О большом воздействии творчества Достоевского и особенно „Бесов“ писал Кэндзабуро Оэ. Для многих художников, философов и критиков XX столетия свойственно восприятие романа Достоевского „Бесы“ как произведения эталонного, „новой главы в истории романа как жанра“,
в высшей степени злободневного. Достоевский писал не о настоящем, а о грядущем. „«Бесы» написаны о грядущем, скорее о нашем времени, чем о том времени“, — писал Н. Бердяев,
точно передавая особый характер восприятия романа Достоевского в современной культуре.
