разделены.

Датируется 1830-ми гг.; послано Тютчевым И.С. Гагарину в начале мая 1836 г.

В Сушк. тетради (с. 14–15) и в Муран. альбоме (с. 15–16) — списки. Нумерация стихотворений автографа здесь не соблюдается. Стихотворению предшествует «С какою негою, с какой тоской влюбленной…», а последующим оказывается «Итальянская Вилла». В Совр. 1854 г. и в следующих прижизненных изданиях, а также в Изд. СПб., 1886 в 7-й строке — «ученый пастырь», но в первом изд. и в Изд. 1900 и в последующих — «ученый пастор».

Первый печатный отзыв о стихотворении — Н.А. Некрасова; он выделил стих. «И гроб опущен уж в могилу…», «Итальянская villa» в особый раздел, отличительным признаком которого является «едва заметный оттенок иронии», напоминающий поэзию Гейне (Некрасов. С. 213–215). Критик заключил рассмотрение словами: «Поэтическое достоинство приведенных нами стихотворений несомненно: оно не утратилось в десять с лишком лет — это лучшая похвала им». Но у рецензента из Отеч. зап. (с. 61) в отличие от Некрасова, указавшего на иронический оттенок, другой ракурс восприятия текста: «Самая мысль о смерти не возмущает ясности взгляда и разрешает гармонию». Критический аспект восприятия у рецензента из Пантеона. Отказываясь от общей оценки, он лишь указал на стилистическую, как ему кажется, неудачу: «Вещает бренность человечью» (Пантеон. С. 6). Л.Н. Толстой отметил это стихотворение буквами «Т.К.» (Тютчев. Красота) (ТЕ. С. 145). В.И. Алексеев вспоминал о пристрастии Толстого к этому стихотворению, выделенному в сборнике произведений Тютчева: «Особенно хвалил и часто декламировал два из них — «И гроб опущен уж в могилу…» и «Silentium!» (Толстой в восп. Т. 1. С. 229). С.Л. Франк так прокомментировал стихотворение: «Нетленно-чистое небо», которое в стих. «И гроб опущен уж в могилу…» противопоставляется и бренной жизни, и столь же бренным умным речам о религии, есть тоже природа, и именно чистейшая природа. В силу этого единства, небесная, горняя стихия, удаленная от земли и противоположная ей, есть все же не какое-либо обособленное от бытия начало, а именно стихия, органически проникающая собою все бытие, а следовательно, доступная и на земле» (Франк. С. 24). Стихотворение рассмотрено в связи с «Над виноградными холмами…» (см. коммент. С. 415). Франк выделил в этих произведениях идею восхождения к небу как к святому храму.

«ВОСТОК БЕЛЕЛ… ЛАДЬЯ КАТИЛАСЬ…»

Автографы (3) — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 19. Л. 1. Ед. хр. 20. Л. 4–4 об. и в РНБ (Собр. М.П. Погодина. № 463).

Первая публикация — Совр. 1836. Т. IV. С. 37, № XX, под общим заголовком «Стихотворения, присланные из Германии», с подписью «Ф.Т.». Затем — Москв. 1850. Ч. IV. № 13. С. 5; Совр. 1854. Т. XLIV. С. 19; Изд. 1854. С. 36; Изд. 1868. С. 41; Изд. СПб., 1886. С. 48; Изд. 1900. С. 98.

Печатается по второму автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 245.

В первом автографе зачин строф первоначально не содержал строго последовательного нарастания красок: «Восток светлел…»; «Восток горел…»; «Вдруг вспыхнул день…»; впоследствии Тютчев усилил живописный момент зарисовки. Главный синтаксический знак, с помощью которого поэт оформляет стихотворение, — тире. Оно стоит в середине каждой первой строки в строфе (1, 5, 9-й), а также в конце 2, 4, 6, 8, 9-й; в конце стихотворения, от последней буквы слова «огневые» идет длинная черта, как бы удлиненное тире. Точек в стихотворении нет.

Но в другом автографе — более строгий ритм красок в зачинах: «Восток белел…»; «Восток алел…»; «Восток вспылал…». Оформлено с помощью заменяющих тире многоточий, которые стоят в середине 1, 5, 9-й строк, а также в конце 2, 4, 8, 9, 12-й строк. Точек и здесь нет, вместо них — многоточия, запятые и тире.

В Сушк. тетради (с. 79) и в Муран. альбоме (с. 89) — списки. Здесь первая строка — «Восток белел…», 5-я — «Восток алел…»; 9-я «Восток вспылал…». В 8-й строке — «Во взоре» (единственное число); тютчевские знаки не сохраняются.

Во всех указанных изданиях 6-я строка — «С кудрей откинув покрывало», также и в изд. Чулков I. Но в Лирике I — вариант погодинского автографа — «С чела откинув покрывало». В пушкинском Совр. 8-я строка — «Во взоре небо ликовало», в других изданиях здесь множественное число — «Во взорах». Во всех изданиях XIX в. многоточием заканчиваются первые предложения каждой из трех строф: «Восток белел…», «Восток алел…», «Восток вспылал…», а также 8-я и 12-я строки: «Во взорах небо ликовало…», «Струились капли огневые…»

Судя по почерку, стих. можно датировать 1830-ми гг.; оно было послано И.С. Гагарину в начале мая 1836 г.

Развивая мысль о связях поэтического опыта Тютчева с романтической поэзией начала XIX в., С.С. Дудышкин отмечал: «Это было тогда какое-то общее гармоническое настроение в литературе, от которого доносятся до нас разве из старого времени некоторые затерявшиеся звуки, вроде следующих (здесь полное цитирование стих.— В.К.) <...> Потревожьте немного память своего слуха, и вы почувствуете, что поэт возобновляет вам даже знакомые образы и соединенную с ними прелесть. Как там (в стих. «Над виноградными холмами…». — В.К.) видели вы взор, подъемлющийся с долины и постепенно восходящий к высотам до горнего жилища, где слышна лишь жизнь природы, так здесь встречаете вы, может быть, еще более знакомое вам «ветрило», откинутое с кудрей «покрывало», «алеющий восток», «ликующее небо», и еще многое за ними, что не совсем легко сказывается словом, но что лучше узнается памятью чувства» (Отеч. зап. С. 59). В словах рецензента можно видеть напоминания уже не только образов поэзии В.А. Жуковского, но и А.С. Пушкина, К.Н. Батюшкова, то есть лучших поэтов первой трети XIX в., к художественному опыту которых рецензент возводит стихи Тютчева. Критически настроенный к стихам Тютчева рецензент из Пантеона (с. 6) в числе неудачных образов называет — «во взорах небо ликовало». Р.Ф. Брандт (Материалы. С. 37), видимо, также неудовлетворенный смелой метафоричностью образов Тютчева, одобрил «кем-то» сделанные карандашные поправки в тексте стихов: «шея» вместо «выя», «брызги, пламенея» вместо «капли огневые». С.Л. Франку очень нравилось это стихотворение: «С особой яркостью безмятежность, «небесность» утра противопоставляется пламенной мятежности дня в изумительном стихотворении «Восток белел», и философ полностью процитировал его, выделив слова «весело», «небо», «алел», «молилась», «вспылал», «поникла», «огневые». Отзыв об этом стихотворении привел философа к посланию «N. N.», к мыслям о страстной и порочной любви (Франк. С. 25).

Рецензент из Отеч. зап. (С.С. Дудышкин) выделил внешние приметы образа девы и общий природный фон стихотворения; такие, все же поверхностные наблюдения над тютчевским образом могли вести критика к поэзии конца XVIII — начала XIX в. Но той поэзии, сентиментально-романтической, не была свойственна столь резко выраженная «космизация» человеческой души, отмеченная Франком: в этом стихотворении он усмотрел не столько идею слияния девичьей души с природой, сколько противопоставление невинности утра и знойной страстности дня. Однако здесь скорее тенденция к этой антиномии, нежели ее очевидность. И образ молящейся женщины с очами, устремленными к небу, значительно отличается от N.N. упомянутого стихотворения. Рассматриваемое произведение продолжило серию стихов о светлом небе, об утре, о пробуждении новых чувств — «Проблеск», «Утро в горах», «Сей день, я помню, для меня…», «Еще земли печален вид…».

«КАК ПТИЧКА, РАННЕЮ ЗАРЕЙ…»

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 20. Л. 5–5 об.

Первая публикация — Совр. 1836. Т. IV. С. 38–39, № XXI. Затем — Совр. 1854. Т. XLIV. С. 12–13; Изд. 1854. С. 22; Изд. 1868. С. 25; Изд. СПб., 1886. С. 64–65; Изд. 1900. С. 36–37.

Печатается по первой публикации. См. «Другие редакции и варианты». С. 245.

В автографе первая строчка — «Как птичка, с раннею зарей», в 11-й строке — слово «крики» написано ясно и четко, в 15-й строке— «О ночь, ночь, где твои покровы» (слова и выражения, по-разному прочитываемые издателями). Строфы отчеркнуты, каждая из них заканчивается восклицательным знаком с многоточием, что передает обычную для поэта взволнованность и невозможность договоренности и полного самовыражения. Восклицательные знаки в автографе стоят и внутри строф в конце 8, 14, 16, 20, 24-й строк, а в конце 2, 4, 12-й — многоточия. Эти знаки автографа восстановлены. Но строчка «Сон благодатный не коснулся» заканчивается в автографе многоточием без восклицательного знака, здесь скорее приглушенное огорчение и недосказанность о содержании бессонницы. Также и в 12-й строке скорее раздумье, длительность отрицательного переживания, переданные многоточием, но не подъем эмоции в восклицании. И в конце 18-й строки в автографе стоит запятая, означающая причастный оборот, относящийся к обращению, но не конец предложения, который в 20-й строке. Эти знаки автографа также восстановлены.

Датируется 1830-ми гг.; было послано Тютчевым И.С. Гагарину в начале мая 1836 г.,

В Муран. альбоме (с. 19–20) 1-я строка — «Как птичка, раннею зарей», в 11-й — слово «клики», 15-я — «О ночь, ночь, где твои покровы». Стихотворению предшествует «Silentium!», последует «Как над горячею золой…».

Во всех приведенных изданиях, кроме пушкинского Совр., 11-я строка — «Сей шум, движенье, говор, клики», 15-я — «Ночь, ночь! о, где твои покровы». Остальные издания отличаются лишь характером прочтения второй строфы: в изданиях 1850-х гг. здесь отмечена восклицательная интонация и поставлен в конце строфы восклицательный знак, в Изд. 1868; Изд. СПб., 1886; Изд. 1900 стоит знак вопроса и многоточие.

Н.А. Некрасов, отозвавшись о стих. «Итальянская villa» и «Silentium!», отдал предпочтение рассматриваемому: «По глубине мысли и прекрасному ее изложению, лучше двух предыдущих. <...> Грустная мысль, составляющая ее содержание, к сожалению, сознается не всеми «пережившими свой век» с таким благородным самоотвержением…» (Некрасов. С. 216). Нечто подобное он усмотрел лишь в некоторых стихах П.А. Вяземского. С.С. Дудышкин отмечал, что Тютчев— «поэт вполне современный нам, хотя и кажется запоздалым гостем в литературе. Между занимающими его мыслями есть много таких, которые могут прийти в голову только современному человеку» (Отеч. зап. С. 70–71). Рецензент полагал, что если сама мысль не нова, но поэтически она выражена впервые, притом «метко» и «оригинально». Цитируя полностью стихотворение, Дудышкин выделил строки, особенно понравившиеся ему: «Ночь, ночь! о, где твои покровы, / Твой тихий сумрак и роса!..» и еще: «С изнеможением в кости, / Навстречу солнцу и движенью / За новым племенем брести!». Рецензент уточнил при этом: «Мы отличаем среди хорошего то, что как бы прямо отрывается от сердца или в чем всего слышнее звучит поэтическая струна, попавшая на истинный тон… Не знаем, как кому, но для нас это слово «идти навстречу солнцу и движенью с изнеможением в кости» принадлежит к числу самых метких слов, какие когда-либо говорила наша