впереди —
Без сил и без движенья
Мы так удручены,
Что даже — утешенья
Друзей — нам не смешны, —
Вдруг солнца луч приветный
Войдет украдкой к нам
И брызнет искрометной
Струею по стенам;
И с тверди благосклонной,
С лазоревых высот,
Вдруг воздух благовонный
В окно на нас пахнет —
Уроков и советов
Они нам не несут —
И от судьбы наветов
Они нас не спасут —
Но силу их мы чуем,
Их слышим благодать —
И меньше мы тоскуем,
И легче нам дышать —
Так мило-благодатна,
Воздушна и светла,
Душе моей стократно
Любовь твоя была…
«Она сидела на полу…»
Она сидела на полу*
И груду писем разбирала —
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала —
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела —
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело…
И сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой —
И сколько горестных минут,
Любви и радости убитой…
Стоял я, молча, в стороне
И пасть готов был на колени, —
И страшно-грустно стало мне,
Как от присущей* милой тени…
Успокоение*
Когда, что звали мы своим,
Навек от нас ушло —
И, как под камнем гробовым,
Нам станет тяжело, —
Туда, по склону вод,
Куда стремглав струи спешат,
Куда поток несет.
Спешат, бегут струи
Им слышимый вдали…
За ними тщетно мы следим —
Но чем мы долее глядим,
Тем легче нам дышать…
И слезы брызнули из глаз —
И видим мы сквозь слез,
Как все, волнуясь и клубясь,
Быстрее понеслось…
Душа впадает в забытье,
И чувствует она,
Что вот уносит и ее
Всесильная Волна.
«Осенней позднею порою…»
Осенней позднею порою*
Люблю я царскосельский сад,
Когда он тихой полумглою
Как бы дремотою объят —
И белокрылые виденья
На тусклом озера стекле
В какой-то неге онеменья
Коснеют в этой полумгле…
И на порфирные ступени
Екатерининских дворцов
Ложатся сумрачные тени
Октябрьских ранних вечеров —
И сад темнеет, как дуброва,
И при звездах из тьмы ночной,
Как отблеск славного былого,
На возвратном пути*
I
Месяц встал — и из тумана
Путь далек — не унывай…
Там, где нет теперь уж нас,
Дышит в зеркале Лемана…
Путь далек — не вспоминай…
II
Родной ландшафт… Под дымчатым навесом
Огромной тучи снеговой
Синеет даль — с ее угрюмым лесом,
Окутанным осенней мглой…
Все голо так — и пусто-необъятно
В однообразии немом…
Местами лишь просвечивают пятна
Стоячих вод, покрытых первым льдом.
Ни звуков здесь, ни красок, ни движенья —
Жизнь отошла — и, покорясь судьбе,
В каком-то забытьи изнеможенья,
Здесь человек лишь снится сам себе.
Как свет дневной, его тускнеют взоры,
Не верит он, хоть видел их вчера,
Что есть края, где радужные горы
В лазурные глядятся озера…
«Есть много мелких, безымянных…»
Есть много мелких, безымянных*
Созвездий в горней вышине,
Для наших слабых глаз, туманных,
Недосягаемы оне…
И как они бы ни светили,
Не нам о блеске их судить,
Лишь телескопа дивной силе
Но есть созвездия иные,
От них иные и лучи:
Как солнца пламенно-живые,
Они сияют нам в ночи.
Их бодрый, радующий души,
Для мира дольнего отрада,
Они — краса небес родных,
Для этих звезд очков не надо,
И близорукий видит их…
Декабрьское утро*
На небе месяц — и ночная
Еще не тронулася тень,
Царит себе, не сознавая,
Что вот уж встрепенулся день, —
Что хоть лениво и несмело
Луч возникает за лучом,
Ночным сияет торжеством.
Но не пройдет двух-трех мгновений,
Ночь испарится над землей,
И в полном блеске проявлений
Вдруг нас охватит мир дневной…
Е. Н. Анненковой
(«И в нашей жизни повседневной…»)*
И в нашей жизни повседневной
Бывают радужные сны,
В край незнакомый, в мир волшебный,
И чуждый нам и задушевный,
Мы ими вдруг увлечены.
Мы видим: с голубого своду
Нездешним светом веет нам,
Другую видим мы природу,
И без заката, без восходу
Другое солнце светит там…
Все лучше там, светлее, шире,
Так от земного далеко…
Так разно с тем, что в нашем мире, —
И в чистом пламенном эфире
Душе так родственно-легко.
Проснулись мы — конец виденью,
Его ничем не удержать,
И тусклой, неподвижной тенью,
Вновь обреченных заключенью,
Но долго звук неуловимый
Звучит над нами в вышине,
И пред душой, тоской томимой,
Все тот же взор неотразимый,
Все та ж улыбка, что во сне.
Pour sa majesté l’impératrice*
Prestige, Illusion, la Magie et la Fable:
Tout vient vous rendre hommage et tomber à vos pieds…
Et l’on sent, quelque part que vous apparaissiez
Que la Vérité seule est vraiment adorable.
<См. перевод>*
Pour madame la Grande duchesse Hélène*
Dans ce Palais, quoique l’on fasse
Rien n’est invraisemblable et tout est de saison:
Ici la Féerie est toujours à sa place
Car c’est le train de la maison.
<См. перевод>*
«Куда сомнителен мне твой…»
Куда сомнителен мне твой*,
Святая Русь, прогресс житейский!
Была крестьянской ты избой —
Теперь ты сделалась лакейской.
Из Якоба Бёме («Кто время и вечность…»)*
В себе совместил,
От всякого горя
Себя оградил.
«De ces frimas, de ces deserts…»
De ces frimas, de ces déserts*
Là-bas, vers cette mer qui brille,
Allez-vous en, mes pauvres vers,
Allez-moi saluer ma fille.
<См. перевод>*
Memento[4]*
(Vevey 1859 — Génève 1860)
Ее последние я помню взоры
На этот край — на озеро и горы,
В роскошной славе западных лучей, —
Как сквозь туман болезни многотрудной,
Она порой ловила призрак чудный,
Весь этот мир был так сочувствен ей…
Коль эти горы, волны и светила
И в смутных очерках она любила
Своею чуткой, любящей душой —
И под грозой, уж близкой, разрушенья
Какие в ней бывали умиленья
Пред этой жизнью вечно молодой!..
Светились Альпы, озеро дышало,
И тут же нам, сквозь слез, понятно стало,
Что чья душа так царственно светла,
Кто до конца сберег ее — живую —
И в страшную минуту роковую
Все той же будет, чем была…
«Хоть я и свил гнездо в долине…»
Хоть я и свил гнездо в долине*,
Но чувствую порой и я,
Как животворно на вершине
Бежит воздушная струя, —
Как рвется из густого слоя,
Как жаждет горних наша грудь,
Как все удушливо-земное
Она хотела б оттолкнуть…
На недоступные громады
Смотрю по целым я часам, —
Какие росы и прохлады
Оттуда с шумом льются к нам,
Вдруг просветлеют огнецветно
Их непорочные снега —
По ним проходит незаметно
Небесных Ангелов нога.
«Красноречивую, живую…»
Красноречивую, живую*
Мою я отповедь читала,
Я все прекрасно так сказала —
Вполне довольна — апробу́ю.
На юбилей князя Петра Андреевича Вяземского*
У Музы есть различные пристрастья,
Дары ее даются не равно;
Стократ она божественнее счастья,
Но своенравна, как оно.
Иных она лишь на заре лелеет,
Целует шелк их кудрей молодых,
Но ветерок чуть жарче лишь повеет —
И с первым сном она бежит от них.
Тем у ручья, на луговине тайной,
Нежданная, является порой,
Порадует улыбкою случайной,
Но после первой встречи нет второй!
Не то от ней присуждено вам было:
Вас юношей настигнув в добрый час,
Она в душе вас крепко полюбила
И долго всматривалась в вас.
Досужая, она не мимоходом
Пеклась о вас, ласкала, берегла,
Растила ваш талант, и с каждым годом
Любовь ее нежнее все была.
И как с годами крепнет, пламенея,
Сок благородный виноградных лоз, —
И в кубок ваш все жарче и светлее
Так вдохновение лилось.
И никогда таким вином, как ныне,
Ваш славный кубок венчан не бывал.
Давайте ж, князь, подымем в честь богине
Богине в честь, хранящей благородно
Залог всего, что свято для души,
Родную речь… расти она свободно
И подвиг свой великий доверши!
Потом мы все, в молитвенном молчанье
Священные поминки сотворим,
Мы сотворим тройное возлиянье
Трем незабвенно-дорогим.
Нет отклика на голос, их зовущий,
Но в светлый праздник ваших именин
Кому ж они не близки, не присущи —
Жуковский, Пушкин, Карамзин!..
Так верим мы, незримыми гостями
Теперь они, покинув горний мир,
Сочувственно витают между нами
И освящают этот пир.
За ними, князь, во имя Музы вашей,
Подносим вам заздравное вино,
И долго-долго в этой светлой чаше
Пускай кипит и искрится оно!..
«Когда-то я была майором…»
Когда-то я была майором*,
И вы мне в будущем сулили
Блеск генеральских эполет —
— В каком теперь служу я чине,
Того не ведаю сама —
Но к вам прошусь я в ординарцы,
Фельдмаршал Русского Ума.
Александру Второму*
Ты взял свой день… Замеченный от века
Великою господней благодатью —
Он рабский образ сдвинул с человека
И возвратил семье — меньшую братью…
«Я знал ее еще тогда…»
Я знал ее еще тогда*,
В те баснословные года,
Как перед утренним лучом
Первоначальных дней звезда
Уж тонет в небе голубом…
И все еще была она
Той свежей прелести полна,
Той дорассветной темноты,
Когда незрима, неслышна,
Роса ложится на цветы…
Так совершенна, так цела,
И так среде земной чужда,
Что, мнится, и она ушла
И скрылась в небе, как звезда.
«Недаром русские ты с детства помнил звуки…»
Недаром русские ты с детства* помнил звуки*
И их сберег в себе сочувствием живым —
Теперь для двух миров, на высоте науки,
Посредником стоишь ты мировым…*
Князю П. А. Вяземскому
(«Теперь не то, что за полгода…»)*
Теперь не то, что за полгода*,
Теперь не тесный круг друзей —
Сама великая природа
Ваш торжествует юбилей…
Смотрите, на каком просторе
Она устроила свой пир —
Смотрите, как, облитый светом,
Ступив на крайнюю ступень,
С своим прощается поэтом
Фонтаны плещут тиховейно,
Прохладой сонной дышит сад —
И так над вами юбилейно
Петровы липы здесь шумят…
«Играй, покуда над тобою…»
Играй, покуда над тобою*
Еще безоблачна лазурь —
Играй с людьми, играй с судьбою,
Ты — Жизнь, уж призванная к бою,
Ты — Сердце, жаждущее бурь…
Как часто, грустными мечтами
Томимый, на тебя гляжу,
И взор туманится слезами —
Зачем? Что общего меж нами?
Ты жить идешь — я ухожу…
Я слышал утренние грезы
Но поздние, живые грозы —
Но взрыв страстей, но страсти слезы, —
Нет, это все не для меня…
Но, может быть — в разгаре лета —
Ты вспомнишь о своей Весне —
И вспомнишь и про время это,
Как про забытый — до рассвета —
Мелькнувший призрак в первом сне.
При посылке Нового завета*
Не легкий жребий, не отрадный,
Был вынут для тебя судьбой,
И рано с жизнью беспощадной
Вступила ты в неравный бой.
Ты билась с мужеством немногих,
И в этом роковом бою
Из испытаний самых строгих
Всю душу вынесла свою.
Нет, жизнь тебя не победила,
И ты в отчаянной борьбе
Ни разу, друг, не изменила
Ни правде сердца, ни себе.
Но скудны все земные силы:
Рассвирепеет жизни зло —
И нам, как на краю могилы,
Вдруг станет страшно тяжело.
Вот в эти-то часы с любовью
О книге сей ты вспомяни —
И всей душой, как к изголовью,
К ней припади и отдохни.
Теперь он попечитель дикий;
Филиппов сын — положим, так,
А все не Александр Великий*.
23 fevrier 1861*
La vieille Hécube, hélas, trop longtemps éprouvée,
Après tant de revers et de calamités,
Se réfugie enfin, reposée et lavée,
Sous l’abri protecteur de vos jeunes bontés.
<См. перевод>*
«Обоим Николаям…»
Обоим Николаям*
Мы всех возможных благ желаем
И от души их поздравляем.
А. А. Фету («Тебе сердечный мой поклон…»)*
<1>
И мой, каков ни есть, портрет,
И пусть, сочувственный поэт,
Тебе хоть молча скажет он,
Как дорог был мне твой привет,
Как им в душе я умилен.
<2>
Иным достался от природы
Они им чуют-слышат воды
И в темной глубине земной…
Великой Матерью любимый,
Не раз под оболочкой зримой
Ты самое ее узрел…
«Затею этого рассказа…»
Затею этого рассказа*
Определить мы можем так:
Придвинут к высотам Кавказа.
Святые горы*
Тихо, мягко, над Украйной
Обаятельною тайной
Ночь июльская лежит —
Небо так ушло глубоко,
Звезды светят так высоко,
И Донец во тьме блестит.
Сладкий час
