Мюнхен
Ce dimanche. 9 octobre
Ma chère Anna, je viens de voir tes sœurs à l’Institut qui y sont depuis huit jours. Elles me paraissent l’être fort contentes et fort heureuses, Kitty surtout qui est devenue plus turbulente que jamais, grâce à la faveur qu’elle a trouvée tant parmi ses compagnes qu’auprès des dames surveillantes. J’ai remis à tes sœurs tes deux lettres et j’aurai soin de te faire parvenir leurs réponses.
J’ai été fort en peine de ta santé, ma chère Anna, et suis tout heureux de la savoir rétablie. Mais que ceci te serve d’avertissement à ton âge, on peut déjà assez calculer les suites d’une indigestion pour trouver en soi-même la force et la raison nécessaire pour s’en garantir… Ainsi fais-moi le plaisir de me promettre de te bien porter.
Maman est toujours encore à la campagne où elle compte rester jusqu’après les fêtes.
Le nouveau logement que nous avons loué dans la Ludvigstrasse n’est pas encore prêt pour nous recevoir. La petite Marie se porte bien. Elle est très gentille, par moments d’une intelligence très précoce, mais elle a grandement besoin d’être sous la surveillance d’une bonne. Le petit Dimitri se porte aussi mieux et devient moins laid.
Je t’ai envoyé dernièrement une lettre de maman* qui a toujours grand plaisir à avoir de tes nouvelles.
Les deux tantes sont ici depuis quelques jours. J’ai été bien aise de faire la connaissance de la tante Millette* qui m’a l’air d’être une femme d’esprit. Nous avons quelque peine à causer ensemble, attendu qu’elle parle tout aussi peu le français que je parle mal l’allemand.
Mon frère m’a quitté pour aller passer l’hiver à Vienne où j’irai le rejoindre au printemps prochain pour aller de là en Russie visiter mes parents. J’espère toutefois qu’avant d’entreprendre ce voyage j’aurai eu la satisfaction de te voir et de t’embrasser.
Laisse-moi, ma chère Anna, finir ma lettre par une exhortation. C’est de soigner un peu davantage ton orthographe en français. C’est une chose si disgracieuse qu’une lettre mal orthographiée, presque aussi disgracieuse qu’une tête mal peignée, et dans un cas comme dans l’autre ce n’est que l’effet de la négligence et de la paresse.
Adieu, ma bonne et chère enfant. Je t’embrasse de tout mon cœur et te recommande à la grâce de Dieu. T. T.
Воскресенье. 9 октября
Милая Анна, я только что повидал твоих сестер в институте, они там находятся уже неделю. Мне показалось, что они очень довольны и счастливы своим пребыванием там, особенно Китти, которая стала еще непоседливее, чем прежде, благодаря ласковому обращению, которая она встретила как среди подруг, так и среди наставниц. Я передал сестрам два твоих письма и позабочусь о том, чтобы переслать тебе их ответы.
Я сильно беспокоился о твоем здоровье, милая Анна, и очень обрадовался, узнав, что ты поправилась. Но пусть это тебе, в твоем возрасте, послужит предупреждением, теперь уже можно представить себе последствия расстройства пищеварения, чтобы найти в себе необходимые силы и разум для того, чтобы впредь избегать его… Так что сделай милость, обещай мне следить за своим здоровьем.
Мама все еще за городом и предполагает оставаться там до конца торжеств.
Новая квартира, снятая нами на Людвигштрассе, еще пока не готова для переселения. Малышка Мари благополучна. Она очень мила и порою бывает умна не по возрасту, но ей просто необходим присмотр няни. Маленький Дмитрий тоже чувствует себя лучше и стал уже не так некрасив.
Я послал тебе недавно письмо мама́*, она всегда очень любит получать от тебя весточки.
Обе тетушки здесь вот уже несколько дней. Я был очень рад познакомиться с твоей тетушкой Милеттой*, мне она показалась умной женщиной. Нам было довольно трудно беседовать, потому что она так же дурно говорит по-французски, как я по-немецки.
Мой брат уехал от меня на зиму в Вену, а я туда заеду за ним весной, чтобы вместе ехать к родителям. Надеюсь все же, что прежде чем отправиться в это путешествие, я буду иметь удовольствие увидеть и обнять тебя.
Позволь мне, милая Анна, закончить письмо назиданием. Тщательнее следи за своим французским правописанием. Безграмотное письмо так же неприятно, как и неприбранная голова — и то и другое следствие небрежности и лени.
Прощай, славная, милая девочка. Обнимаю тебя от всего сердца и поручаю на милость Божию. Ф. Т.
Тютчевой Эрн. Ф., 28 сентября/10 октября 1842*
76. Эрн. Ф. ТЮТЧЕВОЙ 28 сентября/10 октября 1842 г. Мюнхен
Ce lundi. 10 o
Ma chère amie. J’ai vu cette bonne qui est une femme d’une trente à[20] quarantaine d’années. Elle a une bonne figure, franche et résolue qui prévient en sa faveur. Elle parle sa langue purement. Je lui ai dit d’attendre ton arrivée du 18 au 20 que tu la verrais et déciderais. Elle a passé 6 ans chez les Z<нрзб> qui, à en juger par le certificat, en ont été extrêmement satisfait. Elle se nomme <1 нрзб>.
Hier, dimanche, je suis allé entre midi et 1 h
Le soir il y a eu du monde chez Casimire en l’honneur de la Krüdener qui ne revient pas de notre excessive indulgence envers son amie. Aussi je ne doute pas qu’elle ne mette consciencieusement à profit le peu de temps qu’elle restera ici pour administrer à la pauvre petite à titre de correctif quelques bonnes doses d’une salutaire brutalité. La Chérémétieff n’a pas encore paru. Je compte aller la voir dans la matinée.
J’ai dîné hier chez l’ami Sévérine qui est plus absurde que jamais. Hier en présence de deux étrangers il me demanda comme s’il se référait à une chose de notoriété publique, si c’est bien le P
J’ai revu la Hannstein et sa sœur. C’est une grande femme de 72 ans, très verte encore, et dont le parler m’a rappelé sa sœur la Comtesse Bothmer.
Adieu, ma chatte. Embrasse Marie qui, je suppose, se console parfaitement de ne plus me voir et l’héritier. Ah, tu ne te sens pas encore suffisamment embêtée. Eh bien, attendons.
Понедельник. 10 октября
Милый друг, я видел няню, это женщина лет тридцати-сорока. У нее приятное лицо, открытое и решительное, располагающее к себе. Она чисто говорит на своем языке. Я просил ее дождаться твоего приезда 18-20-го числа. Ты посмотришь сама и примешь решение. Она прожила 6 лет у Ц<нрзб>, и, судя по рекомендации, они ею были очень довольны. Ее зовут <1 нрзб>.
Вчера, в воскресенье, между полуднем и 1 часом я отправился навестить малышек в институте. Я застал там Ганштейн и бесценного Мейера. Мне показалось, что малышки полностью освоились, особенно Китти стала более непоседливой и ausgelassen,[21] чем прежде. Из того, что Дарья мне пожаловалась по секрету, будто ее сестра принята здесь с большой благосклонностью и подругами и наставницами, я понял, что ей спускается все, одним словом, она сильно злоупотребляет своей свободой по отношению к ней. Я передал Дитрих* шаль и наперсток.
Вечером у Казимиры был прием в честь Крюденерши, которой не по вкусу пришлась наша чрезмерная снисходительность по отношению к ее приятельнице. Так что я не сомневаюсь в том, что она добросовестно употребит свой малый остаток времени для того, чтобы прописать бедной малышке в качестве компенсации изрядную дозу целительной грубости. Шереметева пока еще не появлялась. Завтра поутру я думаю навестить ее.
Вчера я обедал у милейшего Северина, который нелеп, как никогда. Вчера в присутствии двух иностранцев он спросил у меня как о чем-то общеизвестном, правда ли, что принц Карл первым <1 нрзб>. Добавь к этому тон, взгляд, выражение лица и ты поймешь, какое впечатление произвели эти слова.
Я видел Ганштейн и ее сестру. Это высокая женщина 72 лет, еще свежая, говор ее напомнил мне ее сестру, графиню Ботмер.
Прощай, моя кисанька. Обними Мари, которая, наверное, совершенно утешилась без меня, а также наследника. Ах, ты пока еще не почувствовала досады, оттого что тебе докучают. Что ж, подождем.
Тютчевой Эрн. Ф., 1/13 октября 1842*
77. Эрн. Ф. ТЮТЧЕВОЙ 1/13 октября 1842 г. Мюнхен
Ce jeudi. 13 octobre
Il me semble, ma chère chatte, que tu te passes merveilleusement bien de moi — c’est bon à savoir.
J’ai consulté la Guérout qui te fait dire que ni la poire, ni même le raisin ne sont des acides. Cela n’empêche pas, le raisin au moins, d’être passablement aigre.
Hier à une soirée chez Pallavicini je n’ai pas manqué d’entamer tes volontés à la veille Dettlingen.
C’est avant-hier que la jeune Princesse a fait son entrée. J’y ai assisté de la fenêtre du Bouvreuil*. C’était un magnifique coup d’œil que celui de la Ludwigstrasse qui dans toute sa prolongation était pavée de têtes d’hommes, tellement pressées qu’elles en paraissaient immobiles, et puis, lorsqu’à l’approche de la voiture de la Princesse elles se sont mises en branle, il y a eu quelque chose de si fort et de si impétueux dans le mouvement d’oscillation imprimé à la foule, qu’on ne pouvait pas le regarder sans en avoir un peu de vertige. Je n’avais jamais rien vu de pareil.
Sais-tu, ma chatte, que je suis dans l’heureuse possibilité de te faire cadeau de tout le galon de mes deux uniformes de cour. Il se trouve ainsi que l’ami Sévérine s’est donné la peine de me l’expliquer, qu’en quittant le service, on gardait bien la clef et le titre de chambellan, mais qu’on perdait l’uniforme. Ainsi me voilà dégalonné et au lieu de cette magnifique caparaçon dont tu m’as vu revêtu jusqu’à présent me voilà obligé de me contenter d’un
