французское, но зачем же французское».
Круг адресатов Тютчева в 1860-е — начале 1870-х гг. свидетельствует о том, что хоть он порой и проводил целые недели на кушетке, страдая от «самого неизбежного из унижений — дряхлости…», но в отшельника отнюдь не превратился. Среди его корреспондентов — поэты (А. Н. Майков, Я. П. Полонский), публицисты (И. С. Аксаков, М. Н. Катков), общественные деятели (Ю. Ф. Самарин, В. А. Черкасский), ученые (В. И. Ламанский, М. П. Погодин), издатели (П. И. Бартенев, А. А. Краевский), государственные деятели (А. М. Горчаков), светские знакомые (А. Д. Блудова, Е. Э. Трубецкая), близкие родственники. И для каждого из них Тютчев находит особую интонацию. С Аксаковым он самозабвенно обсуждает политические проблемы, с Трубецкой ведет серьезную, но салонную беседу, с женой и дочерьми говорит искренно и непринужденно.
Завершающая том предсмертная записка к дочери Дарье как бы подводит черту под жизнью гениального поэта рассказом о прощальном свидании с женщиной, которая была его первой и неизбывной любовью и послания к которой, писанные не прозой, а стихами, выделяются среди шедевров мировой любовной лирики.
Все французские письма печатаются на языке оригинала и в русском переводе: К. В. Пигарева (№ 3, 7, 9, 11, 13, 26, 28, 29, 31, 37, 38, 46, 63, 67, 130, 136, 163, 165, 166, 169, 184, 202–206, 208), М. К. Тюнькиной (№ 10, 12, 15, 20, 25, 30, 39, 47, 72, 85, 87–89, 92, 100, 101, 104, 106–109, 111, 114, 118–120, 131–135, 138–142, 145–150, 155, 161, 167, 171–175, 177, 179, 185, 188, 192, 195, 196, 198, 200, 201, 209, 210, 212–215), Н. И. Филипович (№ 5, 17, 18, 21, 24, 32, 70, 93, 94, 110, 178, 182, 186, 191). Переводы М. К. Тюнькиной выполнены для настоящего издания. Ранее публиковавшиеся переводы К. В. Пигарева и Н. И. Филипович заново сверены с французскими оригиналами и уточнены М. К. Тюнькиной.
1. Е. П. КОВАЛЕВСКОМУ
Е. П. Ковалевский — государственный и общественный деятель, прозаик, путешественник. Деятельность Ковалевского, — писал М. Е. Щедрин, — «как литературная так и служебная, была слишком разнообразна и поучительна». Он принимал «немаловажное участие в сношениях России с Востоком и славянскими племенами» (Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20 т. М., 1970. Т. 9. С. 455). Ковалевскому принадлежит ряд трудов по истории России и ее взаимоотношений с другими странами: «Четыре месяца в Черногории» (1841), «Странствователь по суше и морям» (1843–1849), «Граф Блудов и его время» (1866), «Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853–1854 гг.» (1868), «Восточные дела в двадцатых годах» (1868). В этих трудах отразилось мировоззрение их автора, близкое к воззрениям Тютчева и прежде всего — к его представлениям о роли России в славянском вопросе. Памяти Ковалевского Тютчев посвятил стихотворение:
И вот в рядах отечественной рати
Опять не стало смелого бойца —
Опять вздохнут о горестной утрате
Все честные, все русские сердца. <…>
Печатается по автографу — РНБ. Ф. 356. Ед. хр. 348. Л. 1–2.
Первая публикация — ИзвОЛЯ. 1991. № 4. С. 364–365.
1 Парижский трактат 1856 г., заключенный после падения Севастополя в Крымской войне, был верхом торжества Наполеона III, ставшего арбитром в решении всех международных вопросов. Заключив союз с Сардинией, Наполеон III в 1859 г. помог ей одержать победу над Австрией, но сепаратно от Сардинского королевства заключил с Австрией Виллафранкское перемирие, по которому только Ломбардия передавалась Сардинии; Венеция оставалась под австрийским господством. Савойя и Ницца были присоединены к Франции.
В 1860 г. Наполеон III добился преобладающего влияния на дела Турции, предприняв специальную военную экспедицию в Сирию, входившую в состав Турецкой империи. Этому событию предшествовали следующие обстоятельства. В июне 1860 г. христианское население Сирии подверглось погрому со стороны местных мусульман. В Париже была созвана международная конференция, которая должна была подготовить и подписать протоколы конвенции о вмешательстве в сирийские дела. 22 июля/3 августа 1860 г. протоколы были подписаны, и суть их сводилась к следующему. Двенадцатитысячное войско направлялось в Сирию, его половину составляли французские войска, которые могли отплыть незамедлительно. Но в протоколе было отмечено, что это обстоятельство не могло служить основанием для вмешательства в дела Турции в будущем (МВ. 1860. № 163, 26 июля — известия из Парижа и Лондона).
Как сообщалось в английской печати 12/24 июля, правительство Англии недоверчиво относилось к намерениям Франции, более того, было высказано предположение, что сирийская экспедиция придумана Францией для того, чтобы отвлечь внимание Европы от итальянских дел. Реакция французского правительства последовала незамедлительно. В «Morning Post» 18/30 июля было объявлено, что из Франции получена официальная депеша, в которой французское правительство предлагало Англии придерживаться общей политики и в Сирии, и в Италии, приняв за основание этой политики целость Турецкой империи и невмешательство в итальянские дела. В разделе «Иностранные известия» «Московские ведомости» опубликовали сообщение о том, что и английское правительство, и газета «Morning Post» были удовлетворены этими предложениями (см.: МВ. 1860. № 161 и 162, 22 и 24 июля). У английского правительства отпали опасения относительно того, что сирийская экспедиция Франции усилит ее влияние на Сирию и Египет в ущерб Англии. Поддержка Англией и Францией целости Турецкой империи давала возможность избежать ее распада, который усилил бы ее соседей. Интересам России протоколы конвенции не отвечали потому, что они не давали оснований для пересмотра Парижского трактата 1856 г., ограничивавшего ее права на Черном море.
2. Е. Л. ТЮТЧЕВОЙ
Е. Л. Тютчева была «женщиной замечательного ума», «нервного сложения», «с фантазией, развитою до болезненности», — так писал о матери поэта И. С. Аксаков (Биогр. С. 9).
Обращенные к ней строки Тютчева проникнуты особенной теплотой и нежностью, как и слова о ней в письмах его к родным: к Эрн. Ф. Тютчевой от 12 января 1866 г. (письмо 63), Е. Ф. Тютчевой от 23 ноября 1868 г. (письмо 188) и др.
Печатается по автографу — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 72. Л. 94–95 об.
Первая публикация — Изд. 1984. С. 266–267.
1 Письмо Тютчева к матери, Екатерине Львовне, жившей в Москве в Пименовском переулке неподалеку от церкви Старого Пимена, было написано поэтом на листе бумаги с изображением вида Женевы. Этот вид Женевы (ландшафт) Тютчев и сравнивал с видом на Старого Пимена.
2 Эти три дня — 12 октября, день рождения И. Н. Тютчева, 16 октября, день рождения Е. Л. Тютчевой, 19 октября, день именин И. Н. Тютчева.
3. А. Ф. ТЮТЧЕВОЙ
А. Ф. Тютчева (в замужестве Аксакова) — старшая дочь поэта. Воспитывалась в Королевском институте в Мюнхене. В 1853 г. стала фрейлиной цесаревны (затем императрицы) Марии Александровны, а в 1858 г. была назначена воспитательницей ее дочери вел. кнж. Марии. Анна Федоровна пользовалась известным влиянием при дворе, однако придворная жизнь тяготила ее — об этом свидетельствуют оставленные ею записки, рисующие весьма далекую от идеализации картину этой жизни (Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. Воспоминания. Дневник. Вып. I–II. М., 1928–1929). В обращенном к ней стихотворном послании «При посылке Нового Завета» под «нелегким жребием» поэт подразумевал не только ее раннее сиротство, но и придворную службу.
Встреча с И. С. Аксаковым, женой которого она стала 12 января 1866 г., была для Анны Федоровны счастливой встречей с человеком, близким по духу, убеждениям, взглядам на жизнь. «Я не могу отделить мою духовную жизнь от твоей, — признавалась она мужу. — На этом мы сошлись, на этом мы и должны держаться и вместе бодрствовать, чтобы сделаться лучшими». Когда была закрыта издававшаяся Аксаковым «Москва», Анна Федорова убежденно писала ему: «…думала о том, что тебе предстоит еще добрый труд, что мы оба с тобою напрасно так малодушествуем. Надобно держать сердце горе́, тогда и ум даст свой свет, и дело сделается». В письме к жене от 18 октября 1871 г. Аксаков называет ее «недреманным сердцем», оговариваясь при этом: «…есть ведь образ: недреманное око, т. е. не дремлющее» (ЛН-1. С. 260–261). Поэтому понятно, почему начиная с 1866 г. письма Тютчева к дочери так тесно связаны с его письмами к Аксакову.
Печатается впервые на языке оригинала по автографу — РГАЛИ. Ф. 10. Оп. 2. Ед. хр. 37. Л. 44–45 об.
Первая публикация в русском переводе — Изд. М., 1957. С. 443–444.
1 Намек на комедию Мольера «Le médecin malgré lui» («Лекарь поневоле»).
4. И. С. АКСАКОВУ
В эпистолярном наследии Тютчева письма к И. С. Аксакову занимают особое место. Определяется оно тем, что в этих письмах сформулированы многие наблюдения и выводы поэта, относящиеся к политической современности. Иные из вопросов, поднятых в них, получали затем публицистическую разработку на страницах аксаковских «Дня», «Москвы» и «Москвича». Хотя Тютчев, по определению Аксакова, стоял «вне партий и определенных направлений как поэт», из всей периодики 1860-х гг. наиболее близки ему были именно газеты Аксакова. Тютчева привлекали в них не только злободневность критики и страстность полемики, не только искренность убеждений издателя и его увлеченность в отстаивании идей, но и сами эти убеждения, идеи.
Воззрения Аксакова были сильны не своими положительными утопическими построениями, а своим критицизмом, не раз навлекавшим цензурные гонения на издававшиеся им в 1860-е гг. газеты.
Тютчев был в курсе всех трудностей литературно-издательской деятельности Аксакова, сочувствовал ему, призывал к решительности и выдержке. В статьях Аксакова о свободе слова Тютчев находил отражение своих собственных взглядов на положение печати. Особенно близки были ему высказывания Аксакова по славянскому вопросу. Несмотря на то что историко-философские воззрения Тютчева не совпадали со славянофильской историко-философской доктриной Аксакова, поэт совершенно искренне писал дочери, Анне Федоровне Аксаковой: «…твой муж всегда принадлежал к числу моих лучших убеждений» (письмо 67).
Автограф неизвестен. Печатается по весьма несовершенной копии А. Ф. Аксаковой — РГАЛИ. Ф. 10. Оп. 2. Ед. хр. 25. Л. 1–3 об.
Первая публикация — «Московский понедельник». 1922. № 13, 11 сент. С. 3.
1 В передовых статьях первых двух номеров «Дня» (1861, 15 и 21 окт.) Аксаков излагал основные положения славянофильства и формулировал «существеннейшие условия» дальнейшего развития России, которые видел в восстановлении разрушенной петровскими реформами «цельности общественного организма»; предпосылкой к осуществлению этой задачи, с его точки зрения, являются, с одной стороны, «выработанное сознание наших народных начал, пребывающее, однако, еще в области отвлеченной, отрешенной от жизни», и с другой — «пробуждение самой жизни народной, вызванное великим делом 19-го февраля» (№ 1, 15 окт. С. 2). В статье, открывавшей славянский отдел газеты, Аксаков утверждал «историческое призвание» России — «освободить из-под материального и духовного гнета народы славянские» (там же. С. 15).
2 В античной поэзии тени усопших,
