—
И баюкает их море
Тихоструйною волной.
29 ноября 1849
Кричит он живо, бодро, смело;
Уж месяц на́ небе потух,
Струя в Босфоре заалела.
Еще молчат колокола,
Ночь бесконечная прошла,
И скоро светлый день настанет.
Вставай же, Русь! Уж близок час!
Вставай Христовой службы ради!
Уж не пора ль, перекрестясь,
Ударить в колокол в Царьграде?
Раздайся, благовестный звон,
Тебя зовет и будит он, —
Вставай, мужайся, ополчися!
И с богом, исполин державный!..
Вселенский день и православный!
Ноябрь 1849
«Вновь твои я вижу очи…»*
Вновь твои я вижу очи —
Киммерийской грустной ночи*
Воскресает предо мною
Словно прадедов виною
Для сынов погибший рай…
Сновиденьем безобразным
Сводом легким и прекрасным
Снова жадными очами
Свет живительный я пью
И под чистыми лучами
Лавров стройных колыханье
Моря тихое дыханье
Провевает летний зной,
Баснословной былью веет
Из-под мраморных аркад…
1849
«Как он любил родные ели…»*
Как он любил родные ели
Своей Савойи* дорогой!
Как мелодически шумели
Их ветви над его главой!..
Какою сладостною думой
Его обворожали ум!..
1849
Среди клокочущих страстей,
В стихийном, пламенном раздоре,
Она с небес слетает к нам —
Небесная к земным сынам,
С лазурной ясностью во взоре —
И на бунтующее море
Льет примирительный елей.
‹1850›
«Кончен пир, умолкли хоры…»*
Кончен пир, умолкли хоры,
Опорожнены амфоры,
Опрокинуты корзины,
Не допиты в кубках вины,
На главах венки измяты, —
Лишь курятся ароматы
В опустевшей светлой зале…
Кончив пир, мы поздно встали —
Звезды на небе сияли,
Ночь достигла половины…
Как над беспокойным градом,
Над дворцами, над домами,
Шумным уличным движеньем
С тускло-рдяным освещеньем
И бессонными толпами, —
Как над этим дольным* чадом
В горнем*, выспреннем пределе
Звезды чистые горели,
Отвечая смертным взглядам
Непорочными лучами…
‹1850›
Рим, ночью*
В ночи лазурной почивает Рим.
Взошла луна и — овладела им,
И спящий град, безлюдно-величавый,
Наполнила своей безмолвной славой…
Как сладко дремлет Рим в ее лучах!
Как с ней сроднился Рима вечный прах!..
Как будто лунный мир и град почивший —
Всё тот же мир, волшебный, но отживший!..
‹1850›
Наполеон*
1
Сын Революции, ты с матерью ужасной
Отважно в бой вступил — и изнемог в борьбе…
Не одолел ее твой гений самовластный!..
Бой невозможный, труд напрасный!..
Ты всю ее носил в самом себе…
2
Два демона ему служили,
Две силы чудно в нем слились:
В его главе — орлы парили,
В его груди — змии вились…
Ширококрылых вдохновений
Орлиный, дерзостный полет,
И в самом буйстве дерзновений
Змииной мудрости расчет.
Но освящающая сила,
Непостижимая уму,
Души его не озарила
И не приблизилась к нему…
Он был земной, не божий пламень,
Он гордо плыл — презритель волн, —
В щепы разбился утлый челн.
3
И ты стоял, — перед тобой Россия!
И, вещий волхв, в предчувствии борьбы,
Ты сам слова промолвил роковые:
«Да сбудутся ее судьбы́!..»*
И не напрасно было заклинанье:
Судьбы́ откликнулись на голос твой!..
Но новою загадкою в изгнанье*
Года прошли — и вот из ссылки тесной
На родину вернувшийся мертвец*,
На берегах реки, тебе любезной,
Тревожный дух, почил ты наконец…
Но чуток сон — и по ночам, тоскуя,
Порою встав, он смотрит на восток
И вдруг, смутясь, бежит, как бы почуя
Передрассветный ветерок.
‹1850›
Венеция*
Дож Венеции свободной
Средь лазоревых зыбей,
Как жених порфирородный,
Достославно, всенародно
Обручался ежегодно
С Адриатикой своей.
И недаром в эти воды
Он кольцо свое бросал:
Веки целые, не годы
(Дивовалися народы)
Их вязал и чаровал…
И чета в любви и мире
Много славы нажила —
Века три или четыре,
Всё могучее и шире,
Разрасталась в целом мире
Тень от львиного крыла*.
А теперь?
В волнах забвенья
Сколько брошенных колец!..
Миновались поколенья, —
Эти кольца обрученья,
Эти кольца стали звенья
Тяжкой цепи* наконец!..
‹1850›
«Святая ночь на небосклон взошла…»*
Святая ночь на небосклон взошла,
И день отрадный, день любезный,
Как золотой покров, она свила,
Покров, накинутый над бездной.
И, как виденье, внешний мир ушел…
И человек, как сирота бездомный,
Стоит теперь и немощен и гол,
Лицом к лицу пред пропастию темной.
На самого себя покинут он —
Упра́зднен ум, и мысль осиротела —
В душе своей, как в бездне, погружен,
И нет извне опоры, ни предела…
И чудится давно минувшим сном
Ему теперь всё светлое, живое…
И в чуждом, неразгаданном ночном
Он узнает наследье родовое.
Между 1848 и мартом 1850
Пророчество*
Не гул молвы прошел в народе,
Весть родилась не в нашем роде —
То древний глас, то свыше глас:
«Четвертый век уж на исходе, —
Свершится он — и грянет час!*
И своды древние Софии*,
В возобновленной Византии,
Пади пред ним, о царь России, —
И встань как всеславянский царь!
1 марта 1850
«Уж третий год беснуются языки…»*
Уж третий год беснуются язы́ки,
Вот и весна — и с каждою весной,
Как в стае диких птиц перед грозой,
Тревожней шум, разноголосней крики.
В раздумье тяжком князи и владыки
И держат вожжи трепетной рукой,
Подавлен ум зловещею тоской —
Мечты людей, как сны больного, дики.
Но с нами бог! Сорвавшися со дна,
Вдруг, одурев, полна грозы и мрака,
Стремглав на нас рванулась глубина, —
Но твоего не помутила зрака!..
Ветр свирепел. Но… «Да не будет тако!» —
Ты рек, — и вспять отхлынула волна.
Между 1 и 6 марта 1850
К. В. Нессельроде*
Нет, карлик мой! трус беспримерный!.
Ты, как ни жмися, как ни трусь,
Своей душою маловерной
Не соблазнишь Святую Русь…
Иль, все святые упованья,
Все убежденья потребя,
Она от своего призванья
Вдруг отречется для тебя?..
Иль так ты дорог провиденью,
Так дружен с ним, так заодно,
Что, дорожа твоею ленью,
Вдруг остановится оно?..
Не верь в Святую Русь кто хочет,
Лишь верь она себе самой, —
И бог победы не отсрочит
В угоду трусости людской.
То, что обещано судьбами
Уж в колыбели было ей,
Что ей завещано веками
И верой всех ее царей, —
То, что Олеговы дружины
Ходили добывать мечом,
То, что орел Екатерины
Уж прикрывал своим крылом, —
Венца и скиптра Византии
Вам не удастся нас лишить!
Всемирную судьбу России —
Нет, вам ее не запрудить!..
Май 1850
«Тогда лишь в полном торжестве…»*
Тогда лишь в полном торжестве
В славянской мировой громаде
Строй вожделенный водворится,
Как с Русью Польша помирится, —
А помирятся ж эти две
Не в Петербурге, не в Москве,
А в Киеве и в Цареграде…
Первая половина 1850
«Пошли, господь, свою отраду…»*
Пошли, господь, свою отраду
Тому, кто в летний жар и зной
Бредет по жесткой мостовой —
Кто смотрит вскользь через ограду
На недоступную прохладу
Роскошных, светлых луговин.
Не для него гостеприимной
Деревья сенью разрослись,
Не для него, как облак дымный,
Фонтан на воздухе повис.
Напрасно взор его манит,
И пыль росистая фонтана
Главы его не осенит.
Пошли, господь, свою отраду
Тому, кто жизненной тропой
Бредет по знойной мостовой.
Июль 1850
На Неве*
В легкой зыби невских волн
Ей таинственный свой челн.
И меж зыбью и звездою
Он скользит как бы во сне
И два призрака с собою
Вдаль уносит по волне.
Дети ль это праздной лени
Иль блаженные две тени
Покидают мир земной?
Ты, разлитая как море,
Дивно-пышная волна,
Приюти в своем просторе
Тайну скромного челна!
Июль 1850
«Не рассуждай, не хлопочи!..»*
Не рассуждай, не хлопочи!..
Безумство ищет, глупость судит;
Дневные раны сном лечи,
Живя, умей всё пережить:
Июль 1850
«Как ни дышит полдень знойный…»*
В растворенное окно,
В этой храмине спокойной,
Где всё тихо и темно,
Где живые благовонья
Бродят в сумрачной тени,
Погрузись и отдохни.
И кропит росой незримой
Очарованную мглу.
И в мерцанье полусвета,
Тайной страстью занята,
Здесь влюбленного поэта
Веет легкая мечта.
Июль 1850
«Под дыханьем непогоды…»*
Под дыханьем непогоды,
Вздувшись, потемнели воды
И подернулись свинцом —
Светит радужным лучом,
Сыплет искры золотые,
Сеет розы огневые,
И — уносит их поток…
Над волной темно-лазурной
12 августа 1850
«Обвеян вещею дремотой…»*
Обвеян вещею дремотой,
Полураздетый лес грустит…
Из летних листьев разве сотый,
Блестя осенней позолотой,
Еще на ветви шелестит.
Гляжу с участьем умиленным,
Когда, пробившись из-за туч,
Вдруг по деревьям испещренным,
С их ветхим листьем изнуренным,
Молниевидный брызнет луч!
Как увядающее мило!
Какая прелесть в нем для нас,
Когда, что так цвело и жило,
Теперь, так немощно и хило,
В последний улыбнется раз!..
15 сентября 1850
Два голоса*
1
Мужайтесь, о други, боритесь прилежно,
Хоть бой и неравен, борьба безнадежна!
Над вами светила молчат в вышине,
Под вами могилы — молчат и оне.
Пусть в горнем* Олимпе блаженствуют боги:
Бессмертье их чуждо труда и тревоги;
Тревога и труд лишь для смертных сердец…
Для них нет победы, для них есть конец.
2
Мужайтесь, боритесь, о храбрые други,
Как бой ни жесток, ни упорна борьба!
Над вами безмолвные звездные круги,
Под вами немые, глухие гроба.
Пускай олимпийцы завистливым оком
Глядят на борьбу непреклонных сердец.
Кто ратуя пал, побежденный лишь Роком,
Тот вырвал из рук их победный венец.
1850
Графине Е. П. Ростопчиной*
Как под сугробом снежным лени,
Как околдованный зимой,
Каким-то сном усопшей тени
Я спал, зарытый, но живой!
И вот, я чую, надо мною,
Не наяву и не во сне,
Как бы повеяло весною,
Как бы запело о весне…
То лирный звук, то женский вздох…
Но я, ленивец беспробудный,
Я вдруг откликнуться не мог…
Я спал в оковах тяжкой лени,
Под осьмимесячной зимой,
Как дремлют праведные тени
Во мгле стигийской* роковой.
Но этот сон полумогильный
Как надо мной ни тяготел,
Он сам же, чародей всесильный,
Ко мне на помощь подоспел.
Приязни давней выраженья
Их для меня он уловил —
И в музыкальные виденья
Вот вижу я, как бы сквозь дымки,
Волшебный сад, волшебный дом —
И в замке феи-Нелюдимки*
Вдруг очутились мы вдвоем!..
Вдвоем! — И песнь ее звучала,
И от заветного крыльца
Гнала и буйного нахала,
Гнала и пошлого льстеца.
1850
(Из Шиллера)
Пала царственная Троя,
Сокрушен Приамов град*,
И ахеяне*, устроя
Свой на родину возврат,
На судах своих сидели,
Вдоль эгейских берегов,
И пэан* хвалебный пели,
Громко славя всех богов…
Вы к брегам родной земли
Окрыляйтесь, корабли,
В путь возвратный, в путь безбедный!»
И сидели в длинном строе —
Грустно-бледная семья —
Жены, девы падшей Трои,
Голося и слезы лья,
В горе общем и великом
Плача о себе самих,
И с победным, буйным кликом
Дико вопль сливался их…
«Ждет нас горькая неволя
Как завидна мертвых доля!»
И воздвигся, жертвы ради,
Приноситель жертв, Калхас*,
Градозиждущей Палладе*,
Градорушащей молясь,
Посейдона силе грозной,
Опоясавшего мир,
И тебе, эгидоносный
Зевс*, сгущающий эфир!
«Опрокинут, уничтожен
Суд бессмертных непреложен».
Грозных полчищ воевода,
Царь царей, Атреев сын*,
Обозрел толпы народа,
Уцелевший строй дружин.
И внезапною тоскою
Много их пришло под Трою,
«Так возвысьте ж глас хвалебный!
Пой и радуйся стократ,
У кого златой возврат
Не похитил рок враждебный!»
«Но не всем сужден от бога
У домашнего порога
Многих Керы* сторожат…
Жив и цел вернулся с бою —
Гибнет в храмине своей!..» —
Рек Афиной всеблагою
Вдохновенный Одиссей*…
«Тот лишь дом и тверд и прочен,
И изменчив, и порочен».
И супругой, взятой с бою,
Снова счастливый Атрид*,
За нечестьем казнь следит —
В небе суд богов не дремлет!
Право царствует Кронид*…
Правоправящий Кронид
Вероломцу страшно мстит —
И семье его и дому».
«Хорошо любимцам счастья, —
Олимпийцев самовластье
Величать своей хвалой!..
Неподвластно высшей силе
Счастье в прихотях своих:
А Терсит* еще в живых!..
Счастье жеребии сеет
Своевольною рукой.
Веселись и песни пой
Тот, кого светило греет!
Память вечная тебе!..
Ты — оплот несокрушимый
Чад ахейских в их борьбе!..
В день ужасный, в день кровавый
Ты один за всех стоял!
Но не
