Лазарь, Ир убогой…»
‹2›
И с усильем и с тревогой
К вам пишу, с одра привстав,
И привет мой хромоногой
Окрылит пусть телеграф.
Пусть умчит его, играя,
Словно буря дождевая*
В купах зелени поет.
29 июня 1865
«Красноречивую, живую…»*
Красноречивую, живую
Мою я отповедь читала,
Я всё прекрасно так сказала —
Вполне довольна — апробу́ю.
1860-е годы
«Доехал исправно, усталый и целый…»*
Доехал исправно, усталый и целый,
Сегодня прощаюсь со шляпою белой,
Но с вами расставшись… не в шляпе тут дело…
14 сентября 1870
«С Новым годом, с новым счастьем…»*
С Новым годом, с новым счастьем,
С постоянною удачей —
Вот привет любви собачьей,
Ты прими его с участьем.
Конец декабря 1870
А. Ф. Тютчевой («Мир и согласье между нас…»)*
Мир и согласье между нас
Сказались с первого же дня, —
Поздравим же, перекрестясь,
Тебя со мной, с тобой меня.
21 апреля 1872
Стихотворения, написанные во время предсмертной болезни
Наполеон III*
И ты свершил свой подвиг роковой,
Великих сил двусмысленный наследник,
Муж не судеб, а муж случайности слепой —
Ты, сфинкс, разгаданный и пошлою толпой,
Но правды божьей, не земной,
Ты миру доказал на деле,
Как шатко всё, в чем этой правды нет:
Ты, целых двадцать бурных лет
Мир волновавший — и без цели, —
Ты много в мире лжи посеял,
И много бурь ты возрастил,
И уцелевшего рассеял,
И собранного расточил!
Народ, взложивший на тебя венец,
Ты ложью развратил и погубил вконец;
И, верный своему призванью,
Оторопевший мир игрой своей смутя,
Как неразумное дитя,
Ты предал долгому шатанью.
Спасенья нет в насилье и во лжи,
Как ни орудуй ими смело,
Для человеческой души,
Для человеческого дела.
Знай, торжествующий, кто б ныне ни был он,
Во всеоружии насилья и обмана,
Придет и твой черед, и поздно или рано
Ты ими ж будешь побежден!
Но в искупленье темных дел
Ты миру завещал один урок великий
(Да вразумятся им народы и владыки
И всякий, кто б тебе соревновать хотел):
Лишь там, лишь в той семье народной,
Где с властью высшею живая связь слышна
И где она закреплена
Взаимной верою и совестью свободной,
Где святы все ее условья
И ей народ одушевлен —
Стоит ли у престола он
Иль бодрствует у изголовья
Одра, где царский сын лежал,
Тот одр болезни окружал
Своей молитвой православной, —
О, тут измене места нет,
Ни разновидным ухищреньям,
И крайне жалок был бы тот,
Иль клеветой, иль подозреньем.
30 декабря 1872
Е. К. Богдановой*
Хотел бы я, чтобы в своей могиле,
Как нынче на своей кушетке, я лежал,
Века бы за веками проходили
И я бы вас всю вечность слушал и молчал.
Не ранее декабря 1872
Е. С. Шеншиной*
Тебе, болящая в далекой стороне,
Болящему и страждущему мне
Пришло на мысль отправить этот стих,
Чтобы с веселым плеском волн морских
Влетел бы ‹он к› тебе в окно,
Далекий отголосок вод родных,
И слово русское, хоть на одно мгновенье,
Прервало для тебя волн средиземных пенье…
Из той среды, далёко не чужой,
Которой ты была любовью и душой,
Где и поднесь с усиленным вниманьем
Следят твою болезнь ‹с› сердечным состраданьем,
Будь ближе, чем когда: душе твоей присущ
Добрейший из людей, чистейшая из душ,
Твой милый, добрый, незабвенный муж!
Душа, с которою твоя была слита,
Хранившая тебя от всех соблазнов зла,
С которой заодно всю жизнь ты перешла,
Свершая честно трудный подвиг твой
Примерно-христианскою вдовой!
Привет еще тебе от тени той,
Обоим нам и милой и святой,
Которая так мало здесь гостила,
Страдала храбро так и горячо любила,
Ушла стремглав из сей юдоли слез,
Где ей, увы, ничто не удалось,
По долгой, тяжкой, истомительной борьбе,
Прощая всё и людям и судьбе.
И свой родимый край так пламенно любила,
Что хоть она и воин не была,
Но жизнь свою отчизне принесла;
Вовремя с нею не могла расстаться,
Когда б иная жизнь спасти ее могла.
Январь 1873
«Британский леопард…»*
За что на нас сердит?
И машет всё хвостом,
И гневно так рычит?
Откуда поднялась внезапная тревога?
Чем провинились мы?
Тем, что, в глуби зашед
Степи средиазийской,
Наш северный медведь —
Земляк наш всероссийский —
От права своего не хочет отказаться
Себя оборонять, подчас и огрызаться.
В угоду же друзьям своим
Не хочет перед миром
Каким-то быть отшельником-факиром;
И миру показать и всем воочию́,
Всем гадинам степным
На снедь предать всю плоть свою.
Нет, этому не быть! — и поднял лапу…
Вот этим леопард и был так рассерже́н.
Наш лев сердито зарычал. —
Как! он, простой медведь, и хочет защищаться
В присутствии моем, и лапу поднимать,
И даже огрызаться!
Пожалуй, это до́йдет до того,
Что он вообразит, что есть ‹и› у него
Такие же права,
Как у меня, сиятельного льва…
Нельзя же допустить такого баловства!»
Январь 1873
«Конечно, вредно пользам государства…»*
Конечно, вредно пользам государства
В нем образовывать особенное царство,
Но несогласно с пользами подда́нства
И в Ханстве возбуждать особенное ханство,
Давно минувших лет возобновлять приемы и следы,
И, устранив все современные лады,
И самозванно, произвольно
Вдруг на Москве первопрестольной
В затменье умственном, бог ведает каком,
Вдруг заявить себя ожившим баскако́м*
Для несуществующей Орды.
30 января 1873
«Во дни напастей и беды…»*
Во дни напастей и беды,
Когда из Золотой орды
В Москву баскаков насылали,
Москве предоставляя в дар
Учтивейшего из татар, —
Насколько совместимы два эти слова —
Ну, словом, лучшего из той среды,
И не отправили бы Дурнова*…
А впрочем, тут много шума из пустого.
Конец января 1873
Итальянская весна*
Благоуханна и светла,
Уж с февраля весна в сады вошла,
И вот миндаль мгновенно зацвела,
Февраль 1873
Императрице Марии Александровне («Мы солнцу Юга уступаем вас…»)*
Мы солнцу Юга уступаем вас:
Оно одно — должны сознаться мы —
Теплее нашего вас любит, —
А все-таки, хотя здесь царство и зимы,
Мы ни с какими бы страна́ми
Здешних мест не променяли.
Здесь сердце ваше остается с нами.
Ступайте ж, уезжайте с богом,
Но сердце ваше нам залогом,
Что скоро вы вернетесь к нам.
И пусть в отъезда час со всех сторон,
И даже с бедного одра страданья,
Мольбы, благие пожеланья
За вами понесутся вслед —
Всех русских душ торжественный привет.
1 марта 1873
Д. Ф. Тютчевой*
Вот свежие тебе цветы
В честь именин твоих, —
Еще цветы я рассылаю,
А сам так быстро отцветаю.
Хотелось бы собрать пригоршню дней,
Для именинницы моей.
19 марта 1873
«Чертог твой, спаситель, я вижу украшен…»*
Чертог твой, спаситель, я вижу украшен,
Но одежд не имею, да вниду в него.
Между 2 и 4 апреля 1873
17-е апреля 1818*
На первой дней моих заре,
То было в Чудовом монастыре,
Я в келье был, и тихой и смиренной,
Там жил тогда Жуковский незабвенный.
Я ждал его, и в ожиданье
Кремлевских колколов я слушал завыванье.
Следил за медной бурей,
Поднявшейся в безоблачном лазуре
И вдруг смененной пушечной пальбой, —
Все вздрогнули, понявши этот вой.
Хоругвью светозарно-голубой
Весенний первый день лазурно-золотой
Так и пылал над праздничной Москвой.
Тут первая меня достигла весть,
И, новый царский гость в Кремле,
Ты в этот час дарован был земле.
С тех пор воспоминанье это
В душе моей согрето
Так благодатно и так мило —
В теченье стольких лет не измен‹яло›,
Меня всю жизнь так верно провожало, —
Оно, всё так же дорого и мило,
Мой одр печальный посетило
И благодатный праздник возвестило.
Мнилось мне всегда,
Что этот раннего событья самый час
Мне будет на всю жизнь благим предзнаменованьем,
И не ошибся я: вся жизнь моя прошла
Под этим кротким, благостным влияньем.
И милосердою судьбою
Что весь мой век я ‹над собою›
Созвездье видел всё одно —
Его созвездие, — и будь же до конца оно
Моей единственной звездою
Порадуй этот день, и этот мир, и нас…
17 апреля 1873
Императору Александру II*
Царь благодушный, царь с евангельской душою,
С любовью к ближнему святою,
Ты, обнимающий любовию своей
Не сотни — тысячи людей,
Ты днесь воскрыльями ея
Благоволил покрыть и бедного меня,
Не заявившего ничем себя
И не имевшего на царское вниманье
Другого права, как свое страданье!..
Вниманьем благостным своим
Меня призреть ты удостоил
И, дух мой ободрив, ты успокоил…
О, будь же, царь, прославлен и хвалим,
Но не как царь, а как наместник бога,
Склоняющего слух
Не только к светлым легионам
Избранников своих, небесных слуг,
Но и к отдельным одиноким стонам
Существ, затерянных на сей земле,
И внемлющего их молитвенной хвале.
Чего же, царь, тебе мы пожелаем?
Торжеств ли громких и побед?
От них тебе большой отрады нет!
Мы лучшего тебе желаем,
А именно: чтобы по мере той,
Как призван волей ты святой
Здесь действовать, в печальной сей юдоли,
Ты сознаваем был всё более и боле
Как друг добра нелицемерный…
Вот образ твой, и правильный и верный,
Вот слава лучшая для нас и честь!
Апрель 1873
Ночной порой в пустыне городской
Есть час один, проникнутый тоской,
Когда на целый город ночь сошла
Всё тихо и молчит; и вот луна взошла,
И вот при блеске лунной сизой ночи
Лишь нескольких церквей, потерянных вдали,
Блеск золоченых глав, унылый, тусклый зев
Пустынно бьет в недремлющие очи,
И сердце в нас подкидышем бывает
И так же плачется и так же изнывает,
О жизни и любви отчаянно взывает.
Но тщетно плачется и молится оно:
Всё вкруг него и пусто и темно!
Час и другой всё длится жалкий стон,
Но наконец, слабея, утихает он.
Апрель 1873
«Хоть родом он был не славянин…»*
Хоть родом он был не славя́нин,
Но был славянством всем усвоен,
И честно он всю жизнь ему служил,
Он много действовал, хоть мало жил,
И многого ему принадлежит почин —
И делом доказал, что в поле и один
Быть может доблестный и храбрый воин.
5 мая 1873
«Бывают роковые дни…»*
Бывают роковые дни
Лютейшего телесного недуга
И страшных нравственных тревог;
И жизнь над нами тяготеет
И душит нас, как кошемар.
Счастлив, кому в такие дни
Пошлет всемилосердый бог
Неоценимый, лучший дар —
Сочувственную руку друга,
Кого живая, теплая рука
Оцепенение рассеет
И сдвинет с нас ужасный кошемар
И отвратит судеб удар, —
Воскреснет жизнь, кровь заструится вновь,
И верит сердце в правду и любовь.
1873
Коллективное
Святые горы*
Тихо, мягко над Украйной
Обаятельною тайной
Ночь июльская лежит —
Небо так ушло глубоко,
Звезды светят так высоко,
И Донец во тьме блестит.
Сладкий час успокоенья!
Звон, литии*, псалмопенья
Святогорские молчат —
Под обительской стеною,
Озаренные луною,
Богомольцы мирно спят.
И громадою отвесной,
В белизне своей чудесной,
Над Донцом утес стоит,
И, как стража вековая,
Богомольцев сторожит.
Говорят, в его утробе,
Затворившись, как во гробе,
Много лет в искусе строгом
Сколько слез он перед богом,
Сколько веры расточал!..
Силой и поднесь живою
Над Донцом утес стоит —
И молитв его святыней,
Благодатной и доныне,
Спящий мир животворит.
Май 1862
Стихотворения, приписываемые Тютчеву
«Австрийский царь привык забавить…»*
Австрийский царь привык забавить
Собой и други и враги —
Неаполь нос ему приставит,
Осень 1820?
«Ну как тому судить поэтов дар…»*
Ну как тому судить поэтов дар,
Об их ошибках, превосходстве,
Кому лицеем был амбар
И кто смышлен лишь в скотоводстве.
Начало 1820-х годов
Раичу («Каким венком нам увенчать…»)*
Каким венком нам увенчать
Питомца русского Парнаса,
На коем возлегла печать
Могучих вдохновений Тасса?
Ты лавров не захочешь, нет, —
Они душе твоей постылы
С тех пор, как дивный твой поэт —
Твой Тасс — и на краю могилы
Не мог их данью взять с земли…
Но девы павшего Сиона
Из сельских крин и роз Сарона*.
25 декабря 1827
Но ваши похвалы люблю,
Коль на пути своем их встречу.
Куда и как плыть кораблю,
Но ход его он облегчает.
‹1829›
«Какие песни, милый мой…»*
Какие песни, милый мой,
Когда вокруг лишь ненависти крики*,
А в сердце скорбь о глупости людской,
Которою, как некой
