(берет письмо, роется в сумочке, ищет очки, не находит; далеко отнеся от себя руку с письмом, пытается читать. Не видит). Ладно, читай ты! Только ни слова не пропускай – я все равно проверю! Ну!
Елизавета (читает). «Дорогая тетя Лиза! Мне очень неловко, что я обращаюсь к тебе за помощью, но я перебрал все варианты и решил, что это все-таки лучший. Я, конечно, целиком и полностью виноват в этой дурацкой истории с женитьбой, и в результате больше всех пострадала Соня, которая здесь вообще ни при чем. Дело в том, что я женился. Жена у меня самая умная, самая талантливая и самая образованная из всех известных мне женщин. И красивая, между прочим. Она заведует лабораторией, где я сейчас работаю. У нее десятилетний сын от первого брака…»
Эсфирь. Какой лабораторией? Какой сын? Что ты несешь?
Елизавета. «…Мы с ним очень подружились, чудесный парень. Скоро у нас будет второй ребенок. В связи с этим мне надо срочно оформить развод с Соней, мне бы хотелось зарегистрировать брак до рождения ребенка, чтобы потом его не усыновлять. Галя, моя жена, ничего не знает об этой нелепой истории, и я бы не хотел, чтобы она знала. Кроме всего прочего, в институте сейчас сдают жилой дом, и если бы наши документы были в порядке, нам бы дали четырехкомнатную квартиру. Пока мы живем в Галиной двухкомнатной, вместе с ее мамой. Она женщина на редкость славная, необыкновенно деликатная, хотя совсем простая, деревенская. Нам тесновато, но ничего. Просьба моя сводится вот к чему: подготовь маму к новому повороту событий, а то я боюсь, как бы с ней чего не случилось от таких неожиданных известий. Соне я напишу отдельное письмо. Я слышал, что есть такая форма, когда брак признают недействительным, а в данном случае так оно и есть. Тогда и суд не нужен. Если она согласится прислать мне такое заявление, вся проблема будет исчерпана. Если нет, мне придется для этого приехать самому. Напиши мне, пожалуйста, где мне искать Соню – у мамы или в Бобруйске. Если она в Бобруйске, пришли мне, пожалуйста, ее адрес. Спасибо тебе заранее за все, что тебе предстоит из-за меня перетерпеть. Твой Лёва». (Долгая пауза.) Вот.
Эсфирь. Какой негодяй! И это мой сын! А она его ждет! Сонечка ему нехороша! Да он ее ногтя не стоит! Он думает, что я приму эту его так называемую жену? Пусть не рассчитывает! Как ты думаешь, сколько ей лет? Если у нее уже взрослый сын и она заведует лабораторией? Опять его какая-то старуха обработала! Что ты молчишь?
Елизавета. Надо выслать ему бумагу, которую он просит.
Эсфирь. Что? Бумагу ему выслать? Да я сама поеду в Новосибирск и устрою ей такое, что она меня на всю жизнь запомнит! Отхватила себе такого мальчика! Я не для нее его растила. Ты знаешь, чего он мне стоил! Сколько он болел! Туберкулез – это не шутка! А дизентерия? Это шуточки, я тебя спрашиваю? А носоглотка? Какая у него была носоглотка!
Елизавета. Фира, при чем тут носоглотка? У него же будет ребенок.
Эсфирь. Что ребенок? Что ты вообще в этом понимаешь? Ты – сухая ветка! Что ты мне тычешь этого ребенка? Это вообще не его ребенок! Когда это она успела? Значит, так: я еду в Новосибирск!
Елизавета. Фира! Надо все сказать Сонечке!
Эсфирь. Да, Сонечка! Это правильно! Я поеду в Новосибирск с Сонечкой! И той я скажу: «Посмотри, вот Лёвина жена! Это что, красиво – отбирать мужа у чужой жены?» Бессовестная! Я ни перед чем не остановлюсь! Я пойду в этот – в профком, в райком, к черту, к дьяволу! Потому что мне важнее всего справедливость.
Елизавета (встает из-за стола). Фира! Я молчала всю жизнь. А теперь ты помолчи и послушай, что я тебе скажу: ты – самая большая эгоистка на свете!
Эсфирь. Я – эгоистка?! Да я всю жизнь…
Елизавета. Помолчи! Ты – самая большая эгоистка, какую я в жизни видела. Ты хочешь, чтобы все было по-твоему, ты ни с кем не считаешься. Ты всех вокруг делаешь несчастными: и покойного Вениамина, и Лёву, и теперь вот ты Сонечкину жизнь всю переворошила.
Эсфирь. Сумасшедшая! Ты всегда была сумасшедшая! Не зря тебя тогда в сумасшедший дом посадили!
Елизавета. Помолчи, Фира. Ты считаешь себя самой умной и всем влезаешь в печенки – и Лёве, и Соне, и мне!
Эсфирь. Я влезаю в печенки? Да что вы без меня можете? Ты думаешь, Лёва сможет без меня жить?
Елизавета. Прекрасно сможет. И Лёва сможет, и Сонечка, и даже я кое-как смогу.
Эсфирь. Так что же, я никому не нужна?
Елизавета. Я другое тебе говорю. Я говорю, что ты старая безумная эгоистка.
Эсфирь (влезает на подоконник). Прекрасно! Прекрасно! Вы будете рыдать и плакать и вспоминать меня каждый день! А я посмотрю, как вы будете без меня! И пусть никто не смеет приходить ко мне на могилу! И ты не смей! (Бросается в окно.)
Елизавета. Фира!
Колышется занавеска.
Картина десятая
В квартире Эсфири Львовны. Звонок в дверь. В прихожую выходит Сонечка в носках, в халатике поверх ночной рубашки, с обвязанным горлом. Открывает дверь.
Входит Витя.
Витя. Сонька, привет.
Сонечка. Ой, я думала, мама! Извини, я в таком виде! (Запахивает халатик.) Заходи, Витя! Как я рада!
Витя. Ты что, болеешь?
Сонечка. Ангина. Ты раздевайся, раздевайся, Витя!
Витя. Может, я пойду? Ты болеешь…
Сонечка. Нет, что ты! Я так рада! Сколько раз вспоминала, как ты тогда пришел с цветами на свадьбу-то…
Витя. Ага. Я тогда, представляешь, письмо от Ленки прямо накануне получил – думаю, дай съезжу, раз с адресом-то… Близко…
Сонечка. А что же ты потом не приезжал?
Витя. Служба, такое дело, сама понимаешь. (Значительно.) Командировали…
Сонечка (в восхищении). Да-да-да… Понимаю…
Витя. Да ты ляг. Ты ж больная.
Сонечка. Я лягу. А то мама придет, ругаться будет, что я встала. Она за лимонами поехала. А лимонов во всей Москве нет. Она говорит: пока не найду, не приду. Такой человек – что ей надо, из-под земли достанет.
Витя. Да я и сам такой. Если чего захотел – добиваюсь.
Сонечка. Вить, а ты ведь изменился… Ты что, вырос, что ли?
Витя. А я расту. До сих пор расту. Представляешь, скоро девятнадцать, а я всё расту! На четыре сантиметра вырос. Метр восемьдесят шесть.
Сонечка. Ну надо же! (Ложится в постель.) Мне бы немного подрасти!
Витя. А тебе зачем? Ты в аккурат! Я дылд не люблю.
Сонечка. Вить, а Ленка тебе пишет?
Витя. Раз написала, я сразу не ответил, она обиделась, такое письмо накатала, да ну ее…
Сонечка. А я от нее письмо получила, пишет, что Тонька Гордиенко замуж вышла.
Витя. За кого?
Сонечка. За Славку Конина.
Витя. Я знаю его, нашу школу кончал, в оркестре играл, ударником.
Сонечка. Точно, точно, ударником был. Он отслужил, пришел, и через два месяца Тонька за него вышла. Она хорошая девчонка, Тонька.
Витя. Вроде ничего. Ну а ты-то как, Сонь?
Сонечка. Да хорошо, Вить. Все нормально. Ты расскажи лучше, как твоя служба. А то ты тогда зашел на минутку, мы даже не поговорили.
Витя. Служба – отлично. Можно сказать – повезло. Во-первых, сержантская школа, сама понимаешь, это уже плюс. Потом попал в хорошее место. Москва рядом. Специальность интересная. Ребята отличные со мной служат. Вообще, армия по мне. Я, может, в армии останусь. Есть кой-какие предложения. Но у меня, знаешь, идея – в Военно-инженерную академию поступить.
Сонечка. Да что ты, Вить, всю жизнь по казармам, по чужим квартирам. Своего дома не иметь.
Витя. Ну ты и рассуждаешь! А на что он мне, дом? Вон, мой отец всю жизнь угробляется с этим домом. А военный человек, если хочешь знать, он в привилегированном положении. Это нам наш капитан говорит, это точно. Все его проблемы государство решает. Привилегированное положение, понимаешь? Ну, а ты-то как, Сонь? Работаешь?
Сонечка. Нет, Витя, дома сижу.
Витя. А чего же ты дома-то делаешь? Обед, что ли, варишь?
Сонечка. Нет, обед не варю. Обед свекровь варит.
Витя. Ну, я смотрю, ты хорошо устроилась. (Смотрит на фотографию на стене.) Это муж твой?
Сонечка (встает). Да. Это на свадьбе.
Сонечка. Так, немного лысоват. У него глаза очень красивые, необыкновенные.
Витя. А как он вообще, ничего?
Сонечка. Он, Витя, человек очень интересный. Он физик…
Витя. Слушай, а может, неудобно, что я пришел? Твой физик ревнивый, наверное?
Сонечка. Да что ты, его и в Москве-то нет!
Витя. В командировке, что ли?
Сонечка. Как тебе сказать. Не в командировке. Он в Новосибирске.
Витя. А ты здесь? Чего же ты с ним не поехала?
Сонечка. Вить, понимаешь, такая история вышла, ты только никому не говори. Ну, из наших.
Витя. А кому мне говорить? Я здесь, они – там.
Сонечка. В общем, история такая получилась. Он на свадьбе выпил.
Витя. Ну, это понятно.
Сонечка. Выпил, а потом… как это тебе объяснить…
Витя. Подрался, что ли?
Сонечка. Нет, что ты! Он не такой. Гораздо хуже.
Витя. Что хуже? Больше пятнадцати суток?
Сонечка. Хуже, Витя.
Витя. Срок?
Витя. Срок он получил, что ли? Сел?
Сонечка. Да нет, что ты! Он не такой. Он просто уехал.
Витя. Как – уехал?
Сонечка. Сразу после свадьбы уехал. Оставил мне записку, что уезжает. А когда вернется, неизвестно. Только ты никому не говори, Вить, ладно? В Бобруйске никто не знает.
Витя. А что же ты?
Сонечка. А что я? Я поревела, поревела, потом собралась домой. Стыдно, ужас. Но свекровь меня не пустила. Говорит: «Я его знаю, он вернется. Все будет хорошо – подожди!»
Витя. Ну и что?
Сонечка. Вот я и жду.
Витя. Чего ждешь?
Сонечка опускает голову. Витя хватает ее за плечи.
Витя. Сонька, да ты что? Ты – самая красивая девчонка на всю школу! Чтоб так! Да он просто гад, твой Лёва! Бросил тебя, а ты сидишь, ждешь чего-то! Ты бы еще в монастырь пошла! Сонь! Мы в такое время живем, а ты… Где же твоя гордость?.. Сонька!
Сонечка начинает плакать, закрывает глаза руками, плачет по-детски, с обидой.
Сонечка. Ну нет, нет у меня гордости. Я про гордость и не думала даже. Хорошо тебе говорить! А что? Что мне было делать?
Витя. Да не плачь ты, слушай… Ну что ты, Сонь. Ну как – что делать? Ну поехала бы домой, работа, то, се…
Сонечка. Стыдно, Витя. И свекровь не пустила.
Витя (обнимает ее). Какая же ты маленькая, Соня. Ужас просто, какая же ты маленькая. Ты не плачь. Мы что-нибудь придумаем… ты такая красивая, на тебя аж смотреть больно.
Сонечка. Витя, не надо… Витя, вода на кухне капает. Надо кран завернуть…
Витя. Пусть капает… Соня… Сонечка…
Сонечка. Витя…
Начинает играть музыка, еврейская свадебная музыка, которая уже звучала в начале… Громко, тише,
