до 14. Потом либо урок (один урок достал по фортепиано, второй со следующей недели будет по математике), либо три раза в неделю классы в консерватории. Играю каждый день, но больше часа не получается. (Мое теоретическое образование не требует от меня хорошего исполнительского мастерства, но владение инструментом кажется мне совершенно необходимым!) Обедаю дома. После обеда переписываю с тетрадей Соловецкого или Кононенка лекции, которые пропустил в институте накануне, если пропустил существенное, чтоб не образовывалось дыр в статистике и полит. экономии. В семь часов ужин, немного играю с детьми. С 8 часов до полуночи мое время для чтения, когда не хожу в концерты. Не менее двух раз в неделю получается. Стараюсь укладываться в 12, но это не всегда получается. Какое счастье – дом спит, тишина, я улетаю с моим чтением в мир науки, искусства. Взял книги по движению. Читал про школу Изадоры Дункан, она восходит к античной традиции, это мне нравится. Но – что я Марусе не говорил – ее занятия педагогикой, особенно женским образованием, мне представляются более общественно-полезным, чем теперешнее увлечение Bewegung.
1. Новая пьеса Леонида Андреева.
2. “Путь к здоровью и силе”, Георг Гаккеншмидт. О физиологической деградации современных людей, при успехе медицины в борьбе с инфекциями и улучшением питания. Увеличение длительности жизни??? Вот где статистику необходимо применять!
3. Sigmund Freud, “Die Traumdeutung”. На русский язык не переведено! Это жаль, книга исключительно занимательная, но не убедительная. Гипотеза!
4. Sigmund Freud, “Eine Kindheitserinnerung des Leonardo da Vinci”, 1910.
5. Боэций – о музыке – надо искать источники. Есть ли по-русски? По-немецки? Кажется, самое старое из сочинений по теории музыки?
1 октября
Набрал так много себе занятий и это одно только спасение. Письма от Маруси. Завел шкатулку, куда складываю письма и открытки. Прячу ее в книгах. Это самая тайная часть моей жизни. Не могу даже в мыслях допустить, что ее письмо попадет в чужие руки. Бедняжка, так занята, что не всегда может мне и письмо написать. Уговорились – через день писать. Заканчиваю я экзамены 15 января, 16-го – в поезд! Письма меня очень будоражат. Вот думаю – как это я всего четыре месяца тому назад жил без Маруси? Нет, это нечестно заданный вопрос – как мог я жить без женщины? Теперь это ужасное страдание, лишение и я понимаю теперь тех молодых мужчин, что ходили к проституткам. Это не за любовью, а одна физиология. Правда, физиология такая простая, что можно и без проституток обойтись, своими силами. Отвращение, я думаю, одинаковое.
2 ноября
Погода испортилась. Дожди. Мне больше не хочется ходить в институт пешком, я беру конку и это сберегает мне полчаса утреннего времени. Но эта утренняя прогулка давала какую-то бодрость, и мне ее жалко. Маруся пишет, что в Москве дожди уже целый месяц, да и холод, она мерзнет в комнате. Послал вчера, получив за два музыкальных урока, двадцать рублей. Ее так давно нет, что мне иногда кажется, что ее и вообще не было – все придумано, какая-то галлюцинация. Но лежит почтовая квитанция на столе, как доказательство, что в какой-то неизвестной мне комнате в Богословском переулке затопят печь, будет тепло.
21 ноября
То хвост увязнет, то голова. Две недели работал со статистикой – не хватает математических способов обрабатывать статистические материалы. Просмотрел несколько учебников по дифференциальному исчислению. Мне кажется, есть способы обработки данных более точные, чем приведенные в лекциях доцента Савенко. И марксизм, без которого никак сейчас не обойтись. Вот и Маруся неслучайно за него схватилась. Главное умственное течение – там много важных и трудно оспариваемых положений, но у меня какое-то эстетическое неприятие. Надо обдумать, в чем там дело. Возможно, даже не эстетическое, а этическое. Но это серьезный ученый, мыслей много, больше, чем слов. Увлекает! Тем временем я целую неделю пропустил в консерватории! Но без музыки я жить не могу! А без экономики очень даже могу! Хотя за последний год переменил свои взгляды отчасти. Раньше я в институт ходил, потому что не мог разочаровать папу, который думает, что я приму его дело и буду обеспечивать состояние семьи. Теперь я увидел, что занятия мои имеют смысл научный. Никакая история цивилизации не существует без экономики. Нельзя наблюдать за цивилизацией без этого важного фактора, там свои законы существуют, которые тоже вплетаются в закон мироустройства. Без этого ничего не получается. Вот я и читал всю неделю – от Адама Смита! И понял, что без глубокого знания истории Средних веков тоже ничего не связывается. И так все время – тянешь за ниточку, а оказывается, что все ко всему привязано. Но если о желании души – только музыки!
Глава 18
Марусины письма
(декабрь 1911)
26 дк
Получила твое письмо на студию, Харитоньевский переулок. Пиши лучше в Богословский – я тут уже два месяца, комната хорошая, две женщины-соседки, одна актриса, вторая учительница. Все трудятся. У нас одна прислуга – от хозяев.
3 ч. ночи, а я только сажусь писать тебе. Не могу спать. Оборвалась пуговка на плече – и я невольно встретилась со своим телом и затосковала о тебе… Да и твое последнее письмо… Твои слова, ласка, твое чудесное мужское чувство формируют меня. Чувствую, кк с каждым твоим письмом становлюсь все больше женщиной, развиваюсь, делаюсь гибче, мягче и красивей. Кк ни странно – до сих пор я была очень мало женщиной. И я рада, что становлюсь ею. И тут же мой Яша – я стала как-то строже, даже в мечтах. Тк ты хочешь. Все, что ты хочешь, прекрасно. И тотчас же твоя мысль становится моей. Кажется, что я давно, всегда именно тк думала, тк хотела. Кажется я никогда больше не скажу (ночью) такого, от чего ты остановил бы меня укоризненным: “Маруня”…
Впрочем… может будет тк счастливо, тк безудержно счастливо и радостно что шутка и смех…
Помнишь, мы не раз ночью смеялись… люблю вспоминать этот смех.
…Спокойной ночи! Пойду… сейчас буду долго-долго целовать тебя, ласкать твои уста, тело…
Сумерки кончились. Зажгла свет. Сейчас у меня хорошо: уютно, чисто. Только холодно очень. Покачалась в кресле…
В студии выступления. Пока имеют большой успех. Элла Ивановна меня хвалит. Я рада. Ходят слухи, что меня оставят на будущий год уже в труппе, не в ученицах. Поживем увидим. Все может быть. И дурное и хорошее. Мне теперь больше всего нужны деньги. Я имею уроки от Фребелевского общества. Случился заработок в 50 руб. Принять постоянную должность не могу – занятия в студии не позволяют. Уроки – другое дело.
Вчера Б. пришла в студию и принесла мне “Рождественский подарок” – фарфоровую безделушку с конфетами – я прямо тронута ея вниманием.
Скоро на вечер – выступление. Слегка кружится голова и не хочется идти. Хочется еще и еще писать тебе. Кк провела сочельник и про музыканта Якобсона. Потом напишу. Прощай покуда.
28 дк
Значит, еще на неделю оттягивается твой приезд… Сейчас закрыла глаза. Ярко-ярко почувствовала тебя. Тяжело мне. Я и не думала, что можно тк тосковать. Хожу-хожу, минутами мечусь – не знаю куда девать свое сердце. Когда же я к тебе привыкну?
…Ты мне поможешь, поддержишь, у тебя сильные ласковые руки и доброе сердце. Я боюсь тебя, муж мой, боюсь чудной боязнью.
…Учись, учись хорошенько. Не дай бог не выдержишь экзамены. Обидно будет что мы напрасно столько намучились. Нет – учись. Выдержи хорошо. А не выдержишь – не огорчайся. И только скорей приезжай. Ох, жду… Ну, спи, родной, ненаглядный мой.
Целую твою голову, уста. Крепко, долго, всю ночь.
30 дк
Два дня лежит письмо. Вчера некогда было отсылать, сегодня воскресенье – почта заперта. Пустяки. Мне не хочется писать карандашом: со временем карандаш сотрется, письмо умрет.
Вот тк лучше. Лена говорит, что письма любви надо писать карандашом. Чтобы письмо не пережило чувства. “Мое чувство умерло, прошло, а письмо, написанное чернилами живет». Нет – она не права. Разве Гамсун может отказаться от “Пана”, “Виктории”? “Пан” пережил Гамсуна, его молодость. Гамсун старик, а Йоганес все еще молод, влюблен. И слава богу. Письмо любви, мое письмо к тебе – самое чистое, самое целомудренное мое творчество. Потому что в нем нет формы, старания – да ты и сам знаешь. Подчас, пожалуй, и содержания нет. Но каждая моя и твоя строка мне несказанно дороги. Оттого пропажа твоего письма мне очень досадна и до сих пор. У меня украли несколько страничек твоей мысли, ласки, любви. И оттого тк больно, что они только мне принадлежали. Украли мое, самое-самое мое. А я ужасная собственница… Только собственность моя далеко от меня…
Где теперь Боря Нейман? В Киеве? Отчего ты о нем ничего не писал? Что Константиновский?
Сказал ли ты своему Юре, что я актриса? Кк странно это должно показаться Юре. Твоя невеста – актриса. Чувствую, что тебе хочется с ним говорить обо мне. Мне самой нестерпимо нужен слушатель. Говорить о тебе стало большой потребностью. И я говорю. Можешь сказать Юре, что мое с ним знакомство уже состоялось. Попроси его любить и жаловать. Не зная меня – у него наверное есть легкое безсознательное враждебное чувство. Какая-то неведомая женщина. Кто ее знает, стоит ли она его… Вот спроси его – увидишь, что тк. Наверно тк думал. Ну, бог с ним. Дай ему бог счастья и хорошую-хорошую жену.
Пора и спать. С 1 января буду нормально жить, беречь себя буду – для тебя. Если б только не было тк холодно!.. Доброй ночи. И все.
Ну, на! И уста…. и всю-всю…
Глава 19
(1982)
Возле Арбатского метро Нора купила букет астр. Он был последний у старухи-продавщицы – большой, немного потрепанный и слишком пестрый. Нора смотрела на него неодобрительно и прикидывала, что две опасно-бордовые выбросит, три желтые оставит дома, а белые и лиловые даст Юрику. Завтра она вела его в школу, первый раз в первый класс.
Она старалась подготовить его к этой глубокой жизненной перемене как к важной и радостной, а сама замирала от дурных предчувствий. Его навыки и умения – заранее было ясно – отчасти были недостаточны, отчасти превосходили необходимые требования. Он бегло читал, но не умел правильно держать в руке карандаш или ручку. Совершенно не умел писать. Карандаш держал исключительно в кулаке, и заставить его держать правильно Нора не смогла. Он не был левшой, но обеими руками владел одинаково плохо. Хорошая врачиха, которую порекомендовала Таисия, сказала, что у него какой-то дефект отводящих мышц кисти и оттого проблемы с письмом. Он был усидчив и терпелив, когда
