которой недолго обратиться в самою вещь. Каждый из них – кандидат в кандальники. Вместе с тем они свободны – они составляют толпу.

Думал еще о том, что общество на каторге, вероятно, такое же самое, как и здесь. Точно такое. Просто туда отобраны те люди, которым не повезло. Услужливая жизнь подвернула под руку особенно благоприятные условия, всунула в руку нож, который случайно оказывался близко. А вот Гарковенке, может быть, так повезет, что случайно нож не окажется близко. А Безпальчин даже накопит состояние, будет носить шляпу пирожком, выбирать в Государственную Думу.

А там, отобранные за решетками, – то же общество, те же люди. Раз свихнулся – и дальше продолжает свою ровную дорогу. Он тот же простой человек, каким был до печального случая.

Всё это люди городских низов, верхи и низы мещанства. У нас в команде есть и другая категория: крестьяне, недавно от земли, от черной работы. Они проще, честные, моральные.

Особенно занятный человек мой старший. Получил опять письмо от жены и прочел его целиком мне. “Дорогой мой Кузичка, целую тебя в губки горячо”. Дальше идут хозяйственные рассуждения, очень толково и подробно… Он горд ею, ее расторопностью, грамотным письмом, сообразительностью. Переписываются часто. Человеческие, здоровые отношения…

…Пишу под репетицию оркестра. Мы разучиваем теперь попурри из “Жизнь за Царя”. Оркестр наш намного улучшился. Приняты новые музыканты.

…Пойду сегодня в город, думаю получить письмо от тебя…

Перешиваю теперь костюм на другую сторону. Обещает выйти очень хорошим. Портной мне поручил распороть самому. Сегодня распорол брюки. Одному неудобно, пришел Алейников, помог. Пошло быстрее. Он: “Вдвоем все удобнее делать – и работать, и даже спать вместе”. Я жадно ловлю те слова, какими народ думает о постели.

Целую, моя мордочка.

24.10

…Эти дни занимался усиленно своим хозяйством. Починил сапоги, переделал фуражку, перелицевал костюм наизнанку. Имею очень чистенький вид, все аккуратно пригнано… Хотелось бы, чтобы у тебя также было все в порядке. Купила ли шляпу, платья? Поспеши!..

…Читаю много интересного. В “Русских Записках” № 8 нашел продолжение очень интересного женского романа. Некоторые строчки перечитывал, повторял. Бровцына, “Амазонка”. Говорится много мыслей о любви. Часть их интересна тем, что совершенно списана с наших отношений, другая часть – тем, что совершенно противоположна…

От тебя я получал надушенные письма, а тебе посылаю пропитанное керосином. Каждый раз подходит кто-нибудь и тянется к лампочке прикурить. Один перепачкал керосином письмо.

Через две недели оркестр начинает играть в кинематографе, а в воскресенье 12 человек приглашены “свадьбу играть”. В передней посадят солдат, они будут дуть всю ночь, а под утро вынесут остатки ужина. Хорошо, что передняя мала, им нужно только 12 человек, и я останусь вне этого комплекта…

Теперь напишу о том, что интересует тебя больше всего, о женском вопросе. Как и надо было предполагать, волнует это меня чрезвычайно. 2½ года женитьбы ко многому приучили мужское тело. Это не страдание и совсем не боль, но маленькое непрерывное неудобство, немного его, но всю психику ведет на поводу, а это самое плохое.

Ум не идет по своему проторенному пути научного интереса и логической работы, а все старается свернуть на свое. По привычке набрасываюсь на новую книжку журнала и с удивлением замечаю, что сначала читаются рассказы, что с нетерпением ищешь рассказа, где бы соблазнительно говорилось о женщине, в литературе ищешь то же, что на душе. В первый раз экономическая статья осталась непрочитанной. В солдатских рассказах слушаешь только солдатскую немудрую любовь. Когда на улице по вечерам затрагивают, я с волнением ускоряю шаги.

Скажу тебе еще что – в одну из нестерпимых минут – ты знаешь что! ты все знаешь. И это оказалось противно и грязь. Любовь не создана для одного! Не сердись за откровенность. Я все тебе говорю.

…Ведь правда, что женщина однолюбка, что так и должно быть, но зачем мужчина все и всегда может? Зачем в его душу вложено так много ненужной энергии и всеобъемлющих стремлений. Всеобъемлющих в прямом и переносном смысле. Я знаю, что здесь говорю об одном из основных загадочных несоответствий природы. Что, создавая этот пункт, природа так же ошиблась, как и в некоторых других пунктах… Твоему телу было уже причинено столько боли, будет еще больше, устроено это тело также недостаточно чистоплотно и удобно, мое тело нисколько не считается с его душой и тянется слишком смело на все четыре стороны. Не так все это. Богу необходим был лучший советчик и архитектор…

30.10

Марьяночка, у меня теперь так сложилась жизнь, как перед экзаменами. Я очень много занят – целый день, вернее сказать, у меня постоянно есть работа, не хватает времени все исполнить. Вот по-французски уже не занимался неделю. У меня такая новость – организую среди нашей муз. команды певческий хор. Дирижер – я!!!! Уже много лет мечтал о дирижерской палочке, и она случайно сама упала мне в руки. Хор будет большой – человек 30. Работы художественной масса, а опытности и знания нет. Но твердо надеюсь, что спокойствие и уверенность помогут в этом. Позавчера я придумал эту штуку. В тот же день купил ноты и камертон для фасона. Два дня не могли собраться на спевку – надо тебе видеть нетерпение команды: Почему нет спевки, из бани пришли в 9 ч., можно ночью петь? Расхватали ноты, сами разучивают. Сегодня вечером мой первый дебют. Начинаем с “Гей ну же хлопцы”, “Реве тай стогне”, “Эй ухнем”… Украинские и русские песни… “Жизнь за Царя”.

Мое пребывание в оркестре – это большое музык. воспитание. Слух дисциплинируется, муз. хватка растет, ширится. Пишу все время урывками. Сейчас “Как мать убили”, у меня много пауз – вот и пользуюсь. Оркестр много успел, репертуар уже большой. Играют много лучше. Часто случается, что оркестр звучит как орган – все голоса равномерно гудят. Каждый день что-нибудь новое разучивается. “Хор поселян из Кн. Игорь”. Думаю, когда выучит оркестр, разучить эти с “моим” хором. Сегодня дебют! Что-то будет!

…Я веду репетицию как опытный регент. Сообщу тебе рецензию Певзнера, не певшего, а смотревшего со стороны. “Я совершенно поражен не тем, как они пели, а тем видом и осанкой «настоящего» дирижера, какие имели вы. Когда вы поднимали палочку, у вас и у них был такой вид, что сейчас польются ангельские звуки”. Вот лучше такого комплимента нельзя было и придумать. Такая мелочь, как заставить хор подготовиться к началу, потребовала особого обдумывания. Наш дирижер распустил хор, перед началом стучит палочкой много раз, пока все не замолчат. Я поступил иначе. Без толку не стучал. А когда нужно, стукну 3 раза, сразу быстро поднимаю обе руки и выжидательно смотрю, у них появляется какая-то подобранность, электрический ток палочки распространяется тотчас же, и мы начинаем. Вчера же раза два я ошибся, но не подал и виду, наоборот, выругал басов. Пока я не завоевал еще прочной репутации, нельзя было ошибаться.

Словом, все прекрасно. Целую золотко мое много, много.

Знаешь, Маруня, в письме тебя часто целую, а Генику передать поцелуй как-то неудобно.

10.11

…В кино “Хризантемы” висит плакат – с участием усиленного духового оркестра. Усиленный оркестр – это мы. Фойе длинное, пустое, холодное. На стенах непрерывным рядом висят киноафиши. Предстоят все потрясающие картины: “Кровавый батистовый платок”, “Колесо ада”, “Взятие Трапезунда”, “Ухарь купец”, “Ураган страстей”.

Мы – в конце этого зала, играем антракты, под комические и видовые картины. Минут 5 игры, 10 – перерыв. Так все время. Часам к 9 – легкая усталость. С 10 – начинаешь чаще смотреть на часы. Последний марш – все торопливо складывают свои ноты, инструменты. Усталые, раздраженные спешат домой, неимоверно ускоряя шаги… Дома – холодный суп – и спать.

Два раза в неделю – свободен. Когда ты ко мне приедешь – вероятно, буду свободен от кино все дни.

Здесь близко от казармы есть меблирашки 2-го разряда. Боюсь, что придется остановиться тебе там. Не забудь насчет паспорта озаботиться. Только когда?..

Назначь мне срок – легче будет ждать. Удобнее или до Рождества, или после. В праздники усиленная игра, неудобно уходить в такие дни.

Все забыл тебе написать про пеленку, что ты мне положила. Я разбирал вещи, сначала не понял, что это за платок, а потом вдруг взволновался. Каков он, Генрих, теперь? Совсем не узнаю, когда приеду…

Сегодня я не играю. Отдыхаю и каждую минуту чувствую, что не играю в кино.

Позавчера я аккомпанировал там же под картины на фортепьяно. Наконец побыл немного и кинопианистом.

16.11

…Получил письмо. Очень обрадовался твоей новой работе, но и забеспокоился. Какая неприятность может быть, если откажут! Цена была сказана молодцеватая! Хвалю! Хочется только посоветовать тебе одну хитрость: кроме умения и знания предмета, нужно уметь показывать “блестки”. В твоем деле заведи умную рекламу. Ты у меня молодец и все это отлично сообразишь. Устраивай дневники, календари погоды, висящие на стенке, всякие наклеенные листья на громадных листах бумаги и т. д. Этим ты не только украсишь свое помещение, но и вселишь больше уважения к своей науке. Это не только ребенку нужно – мамаше говори и подчеркивай, что это важно. Мамаши зачастую недалеко от детей ушли в части развития.

Видала ли ты, как себя ведет умный врач, когда его зовут к умирающему? Совсем не верят в его науку, а веруют только в его знахарство, научное знахарство. Публика особенно любит поэтому врачей с причудами. Умный врач даст массу мелких распоряжений. Кровать переставить, положить сюда головой, накрыть другим одеялом, вынести часы из комнаты и много много. Окружающие озабочены делами. Мало-помалу доктор делает свое главное дело: подымает упавшее настроение больного и окружающих и убеждается, что он совершенно бессилен.

Вот! Маруничка, ты, пожалуйста, постарайся так делать. И костюм! Поскорее оденься, Маруничка. Небрежная нечистая одежда производит отталкивающее впечатление, иногда и неосознанное. И денег не жалей!

Целую тебя – целую тебя всю, всю. Целую колени (сбоку, сзади, где щекотно).

22.11

Дорогая моя, уже папа успел все рассказать обо мне? Я очень ему обрадовался. В первую минуту, когда он пришел ко мне в кино, – я обернулся и стал припоминать это знакомое лицо. Несколько долгих секунд я вспоминал, пока узнал его. А узнал его только тогда, когда мысленно проделал всю работу: кто он такой, как здесь очутился и почему приехал. Мы очень скоро рассказали друг другу все, что имели, и остались на безтемье. Дальше разговор носил несколько искусственный характер.

Очень ему обрадовался и проглотил несколько слез, когда назавтра ночью у подъезда гостиницы мы расстались. Крепко расцеловались, отошли и опять обнялись. Я попал на его мягкие усы, и особенно захотелось от