б/у
22. Пальто муж. летнее шерст
23. Костюм муж. шерст
24. Черная двойка – старая
25. Пиджак муж. шерст.
26. Рубашки 3 старые
27. Рубашки нательные 2 старые
28. Кальсоны 4 пары старые
29. Трусы б/у 4 пары
30. Полотенце х/б
Мысленно Нора расставила кровать, две этажерки, стол в узкой комнате, разложила эти вещи б/у и поняла, что уже ставит спектакль…
“При обыске изъяты:
1. Диссертация Я. Осецкого “Демографические понятия поколения” 3 т., 754 стр, 46–48 гг
2. Брошюра Осецкого “Статистические данные экономики Европы”
3. Ж. “Мысль” 6–11 №№ за 1919 г. Харьков
4. Материалы в черновых записях “Англо-палестинский справочник” 577 стр.
5. Записи по эконом. статистике 314 стр.
6. Письма 173 штук на 190 листах
7. Газеты на разных иностранных языках (анлийский, немецкий, французский и турецкий – со слов Я. Осецкого) – 18 штук.
8. Рефераты для ЕАК по полестинскому (через О – невозможно не заметить!) вопросу – четыре тома (машинопись) с надписью на каждом томе “Михоэлс”
9. Доклад по палестинскому вопросу для МИД СССР (с надписью “советнику МИД Б. Штерну”)
Пунктов было всего 68, далее шли книги, тоже длинный список.
Книги:
1. Покровский, “Рус. история”
2. Мартов, “История российской социал-демократии”, с пометками
3. Урланис, “Рост населения в Европе”
4. “История еврейского народа”, Мир, 1915
5. Еврейская энциклопедия дореволюционного издания, 17 томов…
6. Л. Розенталь, “Вокруг переворотов”, с пометками
7. Ю. Ларин, “Соц. структура СССР и судьбы аграрного переселения”, с пометками
8. Карл Маркс, “К критике политической экономии”, с пометками
Нора заглянула в конец списка – 980 номеров, из них половина на иностранных языках…
“При обыске также изъяты 34 записные книжки большого формата, 65 папок и 180 тетрадей по истории литры и музыки и сберкнижка на 400 руб.”
Квитанция из внутренней тюрьмы МГБ № 1807/6 от 2 дек 1948.
Приняты носильные вещи – от наволочки до запонок – снова список.
На отдельном листке, двадцатью страницами позже, Нора обнаружила постановление:
“Постановление от 21.3.49 года
Постановление – уничтожить перечисленные материалы путем сожжения. Подпись: майор Езепов”
На следующей странице отчет “о приведении в исполнение сжигания во Внутренней тюрьме МГБ-КГБ в присутствии майора Езепова”. И подпись майора.
Три месяца, судя по датам, исследовали специалисты дедовы книги и бумаги, прежде чем приговорить их к сожжению.
Тут Нора почувствовала дурноту, прервала свои выписки, сдала “Дело” в руки милой сотруднице и ушла. Вернулась на следующий день и ходила до конца недели, переписывая фрагменты дела в тетрадку, плохо соображая, зачем она это делает. Тетрадь была наполовину заполнена, но Нора не могла остановиться.
Медицинские справки. В одной – “хрАнический радикулит”, в другой, более культурной, с латынью – “eczema tybolicum, хроническая форма”. И заключение – “трудоспособен к физическому труду”.
Нора взглянула на свои запястья: последние годы экзема затихла, напоминала о ней тонкая блестящая кожица, покрывшая прежде пораженные участки. А у малыша с первых же дней диатез. Видимо, фамильное заболевание. Генетика…
“Протокол допроса от 2 декабря 1948”
Двадцать четыре страницы рукописного текста. В конце подпись: подполковник Горбунов. И еще од на – Осецкий.
Допрос мягкий, нейтральный. Вопрос – ответ.
– В материалах вашего дела имеется работа “Удержат ли большевики государственную власть?”. У вас были какие-то сомнения в этом отношении?
– Работа “Удержат ли большевики государственную власть?” принадлежит Ленину. Написана она была в сентябре 1917 года, а обсуждали мы эту статью… в тридцать первом или в тридцать втором году… Точно не помню…
– Мы, это кто? Перечислите поименно…
– Прошло более шестнадцати лет. Я точно не помню…
Сначала Нора переписывала все подряд, потом стала делать выписки – то, что подчеркнуто красным карандашом…
– “Антисоветскую деятельность (пропаганду) отрицает…”
– “Участие в Совете рабочих и солдатских депутатов в Харькове в 1918 году отрицает…”
– “Утверждает, что его отец Самуил Осецкий был до революции служащим на мельнице…”
– “Знакомство с председателем ЕАК Соломоном Михоэлсом и секретарем Хейфец признаёт…”
– “Участие в работе ЕАК в качестве наемного сотрудника, выполнявшего литературную работу по заказам, признаёт”.
Далее был приведен длиннейший и удивительный по своему разнообразию список мест его трудовой деятельности:
1919 – Городская биржа труда, статистик, Киев.
1920 – Наркомат труда, зав. статистикой рынка труда, Киев.
1920–1921 – Зав. статистикой союза рабочей кооперации, Киев.
1921–1923 – контора Центросоюза, г. Киев.
1923–1924 – Центральное статистическое управление при Совнаркоме, Москва.
1924–1931 – ВСНХ, экономист, Москва.
В 1931 – арестован, обвинен во вредительстве.
Решением Коллегии ОГПУ было запрещено проживание в 12 режимных городах СССР.
1931–1933 – экономист на СТЗ, Сталинград.
В 1933 арестован, 6 месяцев под следствием. ОСО при ГПУ от 26 авг 1934 г приговорен к 3 годам ссылки. Отбывал до декабря 1936 года в Бийске, после чего вернулся в Московскую область.
1937 – Егорьевский район, рудник, начальник правового отдела.
1938 – вольнонаемный начальник планового отдела в Унжинском исправит. – трудовом лагере.
1939 – Вернулся в Егорьевск, давал частные уроки музыки.
1940 – Кунцево, карандашная фабрика им. Красина, зав. производственной группы.
1941 – НИИ гор. транспорта, зав планово-договорного отдела.
1941 год, окт. – Ульяновск, плановик в строит. – монтажном управлении.
1943, май – учреждение реэвакуировалось в М-ву.
1944 – научный сотрудник Тимирязевской Академии.
1945–1948 – преподаватель статистики экономического факультета и-та Кинематографии.
С 1 сент
1948 г. – без определенных занятий.
Вернулась ближе к началу папки, просмотрела материалы первого допроса, перешла к следующему, сравнила. Во втором страниц вдвое меньше, вопросы все те же, но ответы другие. Почему изменились ответы и что за это время произошло с Осецким за шесть дней между первым и вторым допросами, можно только догадываться. Нору мутит. Она не понимает, зачем делает эти хаотические выписки. Но остановиться не может.
“Я. Осецкий изобличается показаниями Романова В. И., который обвиняет в «злобных и нецензурных выражениях Якова Осецкого о руководстве ВКП(б) и правительства», а также показаниями Хотинского О. И., который обвиняет Осецкого в распространении слухов о голоде на Кубани в период 1932–1933 гг”
“Я. Осецкий отрицает «возможность нецензурных выражений в адрес кого бы то ни было и признается в распространении слухов о голоде на Кубани»”.
“Я. Осецкий признается, что его отец Самуил Осипович Осецкий был до революции купцом первой гильдии, торговец хлебом, арендатор мельниц, содержал паром на Днепре и собственные баржи. В 1917 г. все имущество было национализировано. В годы НЭПа – мелкая торговля. В 1922 году привлекался к суду за сокрытие золота”.
Я. Осецкий признается, что “буржуазно-демократическую революцию встретил положительно, затем работал в Киевском эсеро-меньшевистском Совете рабочих и солдатских депутатов, разделял взгляды меньшевиков. Работал в Совете инструктором юридического отдела до октября 1917 г. Октябрьскую революцию встретил враждебно, производил агитацию, направленную на подрыв и свержение сов. власти. С 1918 г. окончательно отошел от меньшевистских взглядов, т. к. эта партия перестала его интересовать”.
“Признаю, что действительно в 1931–1933 гг я враждебно относился к политике ВКП (б) по вопросам проведения коллективизации сх, высказывая это среди своего окружения”.
“Должен сообщить, что с Михоэлсом я познакомился по своей инициативе с целью предложить ему услуги по составлению рефератов по вопросу Палестины… Я представил Еврейскому Антифашистскому Комитету всего 4 реферата объемом от 150 до 250 страниц каждый. Рефераты одобрили и заплатили более 3-х тыс. рублей. Я излагал по вопросу Палестины буржуазнона ционалистическую точку зрения проанглийского направления”.
“ – С кем еще из окружения Михоэлса вы общались?
– С заведующим ближневосточным отделением МИДа бывшим меньшевиком Штерном. По заданию этих лиц разрабатывал так называемый политический вопрос и снабжал их буржуазно-националистическими клеветническими материалами проанглийского направления, заимствованными из иностранной лит-ры”.
Это было “чистосердечное признание”, и с этого момента уже ясно, что он обречен. Вопрос был только в том, пойдет ли он вместе с первым эшелоном, который весь был расстрелян, или со вторым, которым давали милостивые сроки, начиная от десяти лет…
Далее Осецкому предъявили его телефонную книгу.
“Расскажите о ваших взаимоотношениях с лицами из телефонной книги. По алфавиту… Абашидзе? Николай Атаров? Виктор Васильев? Герчук? Дмитрева? Кронгауз? Литвинова? Лукьянов? Левашев? Найман? Полянский? Половцев? Потапова? Урланис? Шор? Шкловский?..”
Десятки фамилий…
Ответы: сослуживец, никогда не встречался, домашнего адреса не имею, дома не был, сведений не имею, номер дома не помню… сосед, гулял вместе с собакой во дворе… номера квартиры не знаю, в доме никогда не был… случайный знакомый по Киеву… член редколлегии… сослуживец, не общался…
“– Кто такой Михаил Кернс?
– Знакомый по Киеву, не встречался с довоенных лет. Погиб во время войны”.
Кернс – родной брат Маруси, – это Нора прекрасно помнила, знала его внучек, одна из которых, Любочка, художница… Яков и словом не обмолвился о своем с ним родстве. Берёг Марусю. Всех берёг… Про Марусю сказал, что прервал с ней всякую связь с 1931 года, отношений не поддерживал и сведений о ней не имел…
На четвертый день исследования Нора обнаружила в папке ошеломившие ее документы. Заявление Генриха Осецкого в партком института, где он работал, от 3 декабря 1948 года, через два дня после ареста отца, и второе, аналогичное, от 2 января 1949 года, на имя министра Гос. Безопасности.
“Заявление от Осецкого Генриха Яковлевича, начальника лаборатории Всесоюзного НИ инструментального и-та, Б. Семеновская, 49.
Мною было заявлено в партбюро и-та, где я работаю, об аресте моего отца Осецкого Якова Самойловича, органами МГБ. Арест произошел по ордеру МГБ от 1.12.48 за № 359.
При разборе моего заявления на заседании партбюро 24.12.48 меня просили припомнить, не было ли со стороны отца каких-либо враждебных высказываний или действий. Так как я с отцом не живу с 31-го года, я общаюсь с ним мало. Однако я припомнил один факт, который показался партийному бюро подозрительным, и партийное бюро предложило мне сообщить об этом факте следственным органам.
В начале войны, примерно в сентябре 41 года, я встретил отца случайно на улице; обсуждая положение на фронте, отец высказал предположение о том, что в скором времени немцы могут подойти к Москве и занять ее (точной формулировки этой фразы я не помню, однако смысл ее был примерно таким). Я в то время не обратил внимания на это высказывание и лишь позже оценил его высказывание как пораженческие настроения.
Выполняя решение партийного бюро и спрашивая вас об этом факте, прошу вас учесть, что в данном случае, если вам понадобятся мои показания, то я их буду давать не как сын арестованного, а как член ВКП(б), так как мои политические убеждения выше моих родственных чувств.
В случае, если мой отец окажется врагом народа, то я без каких-либо колебаний откажусь от него, тк партия и Советская власть, воспитавшие меня, мне дороже всего. 5.1.1949”
Следом шла страница, на которой был записан протокол допроса Генриха Яковлевича Осецкого. Ужасно болела голова. Мутило. Во рту пересохло. Началась мигрень, каких давно у Норы не было. Последняя выписка, которую Нора сделала в тот день, – “Направляется в особый лагерь МВД СССР – 10 лет за агитацию и
