загса не годится. Для загса нужен костюм. Платье – это на вечер, для ресторана. А для загса я пошила костюм, тоже белый, но в другом роде. Ночь сидела, только что закончила. Я сделала такую «фирму», что сам Кристиан Диор не отличит. А если отличит, то лопнет от зависти! По моде? Нет, не по моде, это по позабудущей моде!
Отворяется дверь ванной, выходит Сонечка в халате.
СОНЕЧКА. Доброе утро, Эсфирь Львовна.
ЭСФИРЬ. Доброе утро, доченька. (В трубку.) Ну вот, Сонечка уже вышла, сейчас пойдем примерять. Так ты не опаздывай, Лиза! (Вешает трубку.) Ну, Сонечка, надевай!
Сонечка надевает костюм.
Ну, видишь, как сидит! (Кричит.) Лёва! Лёва! Иди, посмотри, какой костюм!
СОНЕЧКА. Как красиво! Обалдеть! (Целует Эсфирь Львовну.) У меня за всю жизнь не было столько красивых вещей!
ЭСФИРЬ. А, это все мелочи! Не это в жизни главное! Когда столько теряешь, сколько теряли мы, понимаешь цену вещам. Цена этому всему – тьфу! (Задумывается.) Но хорошую шубу я бы тебе все же купила… Лёва!
СОНЕЧКА. А он спит еще. Он еще не выходил…
ЭСФИРЬ. Ну, пусть выспится.
СОНЕЧКА. Он говорил, что перелет был очень тяжелый, их посадили в Томске, два часа лишних там продержали…
Звонок в дверь. Эсфирь Львовна открывает, входит солдат с букетом – Витя.
ВИТЯ. Здравствуйте, а Соня здесь живет? (Видит Соню.)
ЭСФИРЬ. Сонечка, к тебе!
СОНЕЧКА. Ой, я тебя сразу не узнала! Витька! Откуда ты взялся? (Эсфири Львовне.) Мой одноклассник. Познакомься, моя свекровь, Эсфирь Львовна. Откуда ты взялся с цветами?
ВИТЯ. Поздравить тебя приехал. Мне Ленка написала.
СОНЕЧКА. О, а я и не знала, что ты с ней переписываешься.
ВИТЯ. Да. Она мне и написала, что ты замуж выходишь и что ты ее на свадьбу пригласила. И адрес мне твой послала. А я служу в Кубинке, под Москвой, час езды, а ты на Бутырском валу, рядом с вокзалом.
СОНЕЧКА. Ну надо же! Ну и Витька! Я так рада, честное слово!
ЭСФИРЬ. Соня, что вы всё разговариваете? Пойди, покорми человека. Только сними костюм.
СОНЕЧКА. Ох, да! Что же это я!
ВИТЯ. Да ты не суетись, я всего на десять минут. И есть я не хочу.
СОНЕЧКА. А как же свадьба?
ВИТЯ. Нет, у меня увольнительная до девятнадцати.
ЭСФИРЬ. Но надо покушать. Как это так! У нас домашняя еда, не казенная. Сейчас я почищу селедочку. Я вчера купила замечательную селедочку. Сонечка, вынь там курицу!
ВИТЯ. Нет, нет, спасибо. У меня увольнительная, правда, времени нет.
ЭСФИРЬ. Так вы тоже из Бобруйска?
СОНЕЧКА. Мы в одном классе учились, с первого класса.
ВИТЯ. Да.
ЭСФИРЬ. Значит, земляк. Жаль, что вы не можете прийти на свадьбу.
СОНЕЧКА. Ленка приехала и Наташка Горячкина будет.
ВИТЯ. Во, обрадовала! Наташка Горячкина. Больно нужно! Слушай, а она поступила учиться-то?
СОНЕЧКА. В пединститут.
ВИТЯ. А ты что ж, не поступила?
ВИТЯ. Да, мне ребята говорили…
СОНЕЧКА. Ну вот, а когда мама умерла, я пошла в детский садик воспитательницей.
ВИТЯ. И как, ничего?
СОНЕЧКА. Мне нравится, очень даже нравится.
ЭСФИРЬ. Почему же вы не кушаете? Вы только разговариваете, давно бы успели покушать.
ВИТЯ. Нет, мне пора. Я ведь только на минутку. Поздравить. Вот. Поздравляю и желаю счастья.
СОНЕЧКА. Ты приезжай к нам, Вить. Приезжай обязательно.
ВИТЯ. Я приеду. Спасибо.
ЭСФИРЬ. Обязательно приезжайте.
ВИТЯ. Я пошел, до свиданья. (Уходит.)
СОНЕЧКА. Спасибо, Витя.
ЭСФИРЬ. Ну вот, ушел, а мы его даже не покормили.
СОНЕЧКА. Да он же не хотел!
Звонит телефон.
ЭСФИРЬ (берет трубку). Владимир Иванович! Здравствуйте! Да, спит еще. Разбудить? Да. Так что мы ждем вас, в половине седьмого. Петровские линии, ресторан «Будапешт». Спасибо. А что вы думаете? Дождалась, наконец! Спасибо! (Вешает трубку.) Сам Сазонов звонил!
Сони нет.
Сонечка! Ты слышишь? Сам Сазонов звонил! Почти академик! Он очень нашего Лёву уважает!
Картина шестая
Утро в квартире Эсфири Львовны. Эсфирь Львовна и Сонечка сидят на кухне.
СОНЕЧКА. Я давно знала, будет что-нибудь вот такое. Ужасное.
ЭСФИРЬ. Ничего ужасного не случилось! Подумаешь! Он весь в своего отца. Такой характер. Покойный Вениамин тоже взбрыкивал. И этот взбрыкивает. Я тебя уверяю, все будет хорошо. Главное, ты успокойся.
СОНЕЧКА. Эсфирь Львовна, я уезжаю в Бобруйск.
ЭСФИРЬ. С чего это ты поедешь в Бобруйск? Чего ты там забыла? Тебе нечего там делать.
СОНЕЧКА. Поеду в садик. Там мои детки. Они меня очень любят.
ЭСФИРЬ. Еще бы они тебя не любили!
СОНЕЧКА (с ужасом). А что я девочкам скажу? Ленке с Наташкой?
ЭСФИРЬ. Во-первых, никому ничего говорить не надо. Что говорить? Он напился пьяный и завтра будет дома. Что, я его не знаю? Он всегда – пофордыбачит, пофордыбачит, а потом делает как надо.
СОНЕЧКА. Посмотрите. Вот письмо, ясно сказано. (Читает.) «Дорогая Соня! Извини, что так глупо все получилось. Я не смог тебе вовремя объяснить, и все так далеко зашло. Я глубоко перед тобой виноват, но мне трудно объяснить ту сложную ситуацию, в которую я попал. Ты очень хорошая, замечательная и красивая девушка. Надеюсь, что со временем я смогу перед тобой оправдаться и ты не будешь считать меня последним подлецом. Лёва». Вот, видите!
ЭСФИРЬ. Дай-ка сюда! (Рвет письмо.) Вот! Вот! Вот! Наплевать на это дурацкое письмо! У моего мужа был брат Шурка. Левин дядя. Так вот, это типично его поступок. У него всегда то одно, то другое и никогда его не поймешь!
СОНЕЧКА. И как это мне в голову пришло, что он действительно на мне женится! С какой стати! И правильно! (Сквозь слезы.) Тетя Фира, но какой позор! Вся эта свадьба, наряды, фотографии! Ой!
ЭСФИРЬ. Сонечка, что ты говоришь! Ты слушай меня! Все устроится! Тоже мне, безвыходное положение! Да он сам к тебе на коленях приползет! И будет просить прощения за все эти фокусы. Я его знаю! Он всегда так – сначала покажет характер, а потом делает как надо… расскажи мне, как все было вчера вечером. Он тебе ничего такого не говорил?
СОНЕЧКА. Вчера мы вернулись из ресторана, с нами пришли еще двое, из лаборатории, Миша и Толя. Сначала мы все долго сидели у Лёвы в комнате, они пили коньяк, а потом Лёва говорит:
«Иди спать, Соня, а я еще с ребятами посижу». А сам смурной такой. Я думаю, пьяный все же. Я и пошла. А утром я просыпаюсь, никого нет. Потом вижу – записка на столе. Написано: «Соне».
ЭСФИРЬ (бодро). Значит так, Сонечка! Во-первых, не обращать внимания! Поверь, на них вообще не стоит особенно обращать внимание. Это я тебя потом научу. И вообще – все будет в порядке! Поверь мне, я буду не я, если он через неделю не вернется домой. В крайнем случае – через две. Поняла?
СОНЕЧКА. Эх, Эсфирь Львовна, разве в этом дело? Он просто раздумал на мне жениться! Тогда бы и не надо! Как будто я его заставляла…
ЭСФИРЬ. Глупости! Просто такой характер! Главное, ты никому об этом не говори. Никаким знакомым.
СОНЕЧКА. Да нет у меня никаких знакомых.
ЭСФИРЬ. И очень хорошо. Это никого не касается. Это наши семейные дела! Потом вы еще будете внукам рассказывать, как дедушка со свадьбы удирал!
Картина седьмая
У Елизаветы Яковлевны.
ЭСФИРЬ. Что он делает, сумасшедший, что он делает? Я нашла ему такую девочку! Золото, а не девочка! Чистый брильянт! Чем она ему нехороша? Да он ногтя ее не стоит! А показать тебе, какое он мне письмо оставил?
ЕЛИЗАВЕТА. Как, и тебе тоже?
ЭСФИРЬ. А как ты думаешь? Он же понимает, что мама с ума сойдет, если он вот так уедет без единого слова. Утром рано я приехала от тебя, вижу на кухне на столе эти два письма. Сначала я их спрятала, потом понимаю, что нужно ей отдать. Положила на стол. Побежала звонить из автомата этому чертовому Толе, это его, его интриги, я же этого гада давно знаю. Никто не подходит. Ты думаешь, это он против нее так поступил? Нет, он влюблен в нее без памяти, в этом я уверена! Как это можно в такую девочку мужчине не влюбиться? Я сорок лет проработала в театре и я очень понимаю в этом вопросе. Уж в чем, в чем! Это он все придумал против меня! Вот послушай, что он мне пишет: «Дорогая мама! Видимо, я совершил большую ошибку, что не ушел из дому вовремя. Я не могу терпеть постоянное насилие с твоей стороны». Ты слышишь? Сукин сын, это он от меня терпит, а? Вот, дальше. «Я очень тебя люблю и ценю, но жить с тобой вместе под одной крышей я больше не могу». Крыша моя ему не нравится! Интересно, а чистые рубашки, а обед на столе, а белье, которое я в жизни не относила в прачечную, – это ему нравилось! Ты подумай, Лиза! Он думает, я побегу его догонять! Он не дает мне своего адреса, а то я его не найду в одну минуту! Он думает со мной шуточки шутить! Всю жизнь я на него положила! Ты же помнишь, Лиза, как было трудно. Ни на один день я не отдавала его в садик. Я была заведующей костюмерной мастерской – и я ушла на сдельщину, и сидела с ним, и шила по ночам! И каждое лето я увозила его в этот проклятый Судак и торчала там по три месяца, он не знал слова «нет»! А когда умер Beниамин, ему было всего четыре года, и с тех пор я не смотрела ни на одного мужчину. И ты не думай, Лиза, за мной очень даже ухаживали. Владимир Антонович, заведующий постановочной частью, и еще один, тоже очень интересный. Всю жизнь я сыну отдала – и вот благодарность! Ты слышишь, Лиза?
ЕЛИЗАВЕТА. Фирочка, успокойся. Мне кажется, ты сейчас не права.
ЭСФИРЬ. В каком смысле? Как это?
ЕЛИЗАВЕТА. Ты не должна была настаивать, чтобы он на Сонечке женился.
ЭСФИРЬ. Я что, заставляла? Я же ни одного слова не сказала! Он сам сделал ей предложение и повел в ЗАГС!
ЕЛИЗАВЕТА. Ну, это не совсем так.
ЭСФИРЬ. Ты хочешь сказать, что я его за руку вела? Ты на него посмотри, Лиза! Это же патологический тип! С чего он начал? В шестнадцать лет он спутался с Лидкой, и десять лет я не могла его отодрать. Ты бы ее видела! Старуха! Ей было двадцать пять лет, и она дважды была замужем. А уродка! Бабушка Роза ее бы в кухарки не взяла! Глаза как блюдца и вот такая голова, и ростом как пожарная лестница, и называется художница. Лёвушка ей понадобился! Бессовестная! Теперь берем дальше – только с ней распутался, я думаю – слава Богу! Нет, не слава Богу! Он же патологический тип! Опять нашел себе старуху! Да если бы не я, он
