отец — и всё это наш великий страдалец, так много рассуждавший о семье, о семейном счастье, о воспитании детей. Софья Андреевна не могла развестись со своим мужем, но разрыв, в сущности, состоялся.
А каковы были взаимоотношения с женщинами у нашего всеобщего любимца, Александра Сергеевича Пушкина? Некоторые исследователи любят изображать его столпом христианства. Для меня это сомнительно: он мне представляется скорее вольтерьянцем, диссидентом, но соблюдающим правила приличий, в которые входила в его времена и привычка посещать церковные службы. Он очень любил Наталью Николаевну, гордился ее юной красотой, но супружеская верность не рассматривалась им, по-видимому, как брачное ограничение для мужчины. И погиб он, в сущности, из-за мелкой светской сплетни, в которой была задета честь его жены… Но честь других жен в иные времена он не щадил… Умнейший и образованнейший человек своего времени нес в себе все предрассудки французского XVIII века, касающиеся женщин…
Возвращаемся к церковному браку, к самому последнему случаю развода в императорской семье. Одна из сестер Николая Второго, Ольга, была выдана замуж за аристократа, отвечавшего всем требованиям великосветского брака, кроме того, что он был гомосексуалистом. Брак был церковным, но по сути фиктивным, и более десяти лет несчастная женщина, полюбившая другого человека, более низкого происхождения, не могла получить развод и выйти замуж за любимого. Одним из последних указов последнего императора было разрешение на развод, и лишь после этого был заключен брачный союз, потомки которого и по сей день живут в Дании…
Советская власть отменила церковный брак, с 1917 года был принят брак гражданский. Однако разводов в первой половине XX века было сравнительно немного: то ли действовала своего рода инерция, то ли государство сдерживало бракоразводную активность. Правда, в первые годы советской власти браки часто вообще не регистрировали.
Картина начала меняться после войны, и сегодня, через пятьдесят лет, мы видим огромные перемены. Институт брака, такой, каким знали его наши бабушки и дедушки, рухнул. Разводятся и молодые люди, недавно вступившие в гражданский брак и даже обвенчавшиеся в церкви, разводятся люди среднего возраста. Вступают в новые браки, заводят новых детей. Этот процесс наблюдается во всем западном мире, не только в России; тому есть множество причин, из которых важнейшая — сексуальная революция, освободившая многих людей от традиционного христианского пуританства, открывшая иное отношение к сексу, десакрализовавшая его и низведшая на уровень доступного удовольствия. Добрачные сексуальные отношения стали обычной практикой огромного большинства людей, и такие новые опасности, как распространение СПИДа, в сознании людей полностью уравновешиваются созданием стратегии «безопасного» секса. Но если секс можно «обезопасить», что же будем делать с семьей, которая трещит по всем швам?
Развод перестал быть частным событием в жизни отдельного человека, он стал сегодня социальной проблемой, особенно в малообеспеченных слоях общества.
Человек — и мужчина, и женщина — получил гораздо большую свободу в личной жизни, но каким-то драматическим образом это уменьшает чувство ответственности у людей, решающих заводить детей. И наиболее ответственные не спешат заводить детей, а если и заводят, — от силы одного ребенка.
Таким образом, ответственные и просвещенные отказываются от божественного благословения «плодиться и размножаться» и оставляют эту заботу тем традиционным обществам, которые не зашли так далеко по пути прогресса.
Разрушение брака создает еще две тяжелые проблемы для общества — одиноких женщин и детей, рожденных вне брака, тех самых, которых прежде клеймили отвратительным словом «незаконнорожденные». Таким незаконнорожденным ребенком был Александр Иванович Герцен. Я думаю, что система взглядов и вся его политическая деятельность во многом была определена тайной его рождения. На долю детей, родившихся вне брака, всегда доставались особые испытания, как в семьях высокопоставленных, с большим достатком, так и среди бедных людей. В романе «Холодный дом» Диккенса рассказывается о судьбе такого ребенка. Горечь, бедствия, одиночество сопровождают такое детство.
Сегодняшнее общество гораздо более либерально. Я знаю много молодых женщин, успешных профессионалов, которые решают завести ребенка, не состоя в браке. И сегодня это требует мужества, большой уверенности в себе, высокой ответственности, которую в этом случае берет на себя женщина.
В менее обеспеченных кругах всё обстоит гораздо сложнее: такие дети часто попадают в детские дома, и жизнь в сегодняшних заведениях подобного рода не сильно отличается от описаний Диккенса.
Мы радуемся выпавшей на нашу долю свободе: браки заключаются по любви, по взаимному выбору. В наше время крайне редко брачных партнеров выбирают родители. Отчасти об этом можно и пожалеть: взрослые лучше понимают в людях, и качества, незаметные влюбленному взгляду, могут быть оценены умудренными опытом родителями. Часто оказывается, что брак, заключенный на всю жизнь, распадается уже через несколько лет, и разошедшиеся бывшие супруги чувствуют себя обманутыми и оскорбленными. В таких случаях, вероятно, преимущество будет на стороне тех, кто понимает брак как временный союз, существующий лишь до тех пор, пока существует любовь. Но и в том и в другом случае остаются дети, как правило, без отцовского внимания, а часто и без материальной поддержки.
Патриархальная семья умеет обходиться сама, без помощи государства, за счет своих внутренних ресурсов. Неполная, состоящая из матери и ребенка, — как правило, нуждается в государственной поддержке. Несколько десятилетий тому назад в США были очень высокие пособия для матерей-одиночек, к тому же они суммировались при рождении каждого следующего ребенка. Таким образом, мать, имеющая четырех внебрачных детей, получала пособие, равное хорошей зарплате квалифицированного работника. Эта ситуация, как считают специалисты, привела к тому, что в наименее бедных и необразованных слоях населения, особенно у афроамериканцев и пуэрториканцев, женщины перестали выходить замуж, даже если имели постоянных партнеров и отцов своих детей. Это стало невыгодно! Сейчас, кстати, пособия сократили. Ради укрепления семьи!
Это, конечно, не наша проблема. Пособия у нас смехотворные…
Вот такая картина. Хорошая? Плохая? Вот такая: распад семьи, взаимное неприятие, несчастные дети, новые браки, новые разводы, новые драмы. По всей видимости, мы вошли в такие времена, когда сакрализованный брак изжил себя и незыблемые прежде правила заменяются новыми, еще не сформулированными. Брак перестал быть принципиально нерушимым. Его временность узаконена, но не выработаны еще в культуре формы достойных отношений между бывшими супругами, между детьми и ушедшими из семьи родителями, как правило, отцами, между полубратьями и полусестрами. Сегодня послебрачные отношения бывших супругов оказываются более важными, чем сам брак: именно умение сохранять общий язык, новые формы послебрачных контактов, милосердие к ушедшим и оставленным, забота о детях, которые оказываются вовлеченными в конфликтные отношения родителей.
Обычно брак заключается по любви. Но он, как правило, оказывается длиннее по времени, чем любовное притяжение двух молодых людей. Сегодня, выходя замуж и женясь, уже невозможно рассчитывать на нерушимость брака, и именно по этой причине моральные качества партнеров оказываются особенно важны. В наше время всё чаще встречается не пожизненный брак, где партнеры приговорены прожить совместную жизнь, а вольный союз, предполагающий возможность развода и последующего брака. Однако правила поведения еще не осмыслены, не выработаны. Это вопрос будущего.
Я не поклонник промискуитета. Традиционные семейные ценности прекрасны, но всё меньшее число людей готовы идти на большие жертвы, которые требует от человека пожизненный брак. Порой он превращается в пожизненный плен.
Всё больше в цивилизованном мире одиночек, которые не хотят связывать себя узами (слово-то какое!) брака, опасаясь не столько утраты свободы, сколько сложностей послебрачных отношений. Неуверенность в себе рождает неуверенность в окружающих. И всё это на фоне мира, который тоже утратил устойчивость и надежность.
Недавно я была на семейном празднике в доме друзей. За столом сидели бабушка-дедушка, папа-мама, четверо выросших детей и их новые маленькие дети, в мире, любви и в большом веселии. А два прадеда, родители поженившихся давным-давно детей, хозяин дома и его старинный друг, считали, сколько же у них правнуков, и оказалось, что из двенадцати — восемь общие!
Это моя знакомая горячо любимая семья, и я знаю, что всем им пришлось пережить и трудные семейные бури, и большие испытания, и в чем-то себя ограничить, а что-то — простить. А это значит, что христианский брак еще существует.
«Разрушение семьи — это разрушение мира»
(из интервью)
— В большинстве Ваших произведений рассказываются истории семей. И «Искренне ваш Шурик» — тоже в определенном смысле семейная хроника. Почему Вас так это привлекает?
— Из учебника: «Семья — ячейка государства». И даже более того: семья — ячейка жизни. Происхождение человек ведет от семьи. Если семьи нет, — это тоже происхождение человека. Трагедия, которую он всю жизнь проживает. В обществе, где постоянно вбивалась в головы идея, что общественное выше личного, а Сталина следует любить больше родителей, произошла ужасная деформация сознания.
В современном обществе семья — тоже больной вопрос. Я знаю несколько очень богатых семей, где воспитанием детей занимаются наемные профессионалы — няни, гувернантки, — а у родителей нет времени почитать детям вслух, поиграть с ними, подурачиться, словом, вести совместную жизнь. Но еще больше в нашей стране семей социально неблагополучных. Слово «неблагополучные» в данном случае идет от политкорректности. Честно сказать, много ужасных семей, где родители бьют детей, заставляют их принимать участие черт-те в чем, множество пьяниц и преступников, которые губят своих детей.
Семья — священная организация, питомник любви, защита и опора человека. Так, по крайней мере, это должно быть. Хороших семей очень мало. Это особый и редкий талант — вести семью, строить семейные отношения. Моя бабушка обладала этим дарованием. Когда она умерла, семья распалась.
В условиях сошедшего с ума общества, вроде нашего, семья остается почти единственным основанием для нравственного выживания.
Беседовал Юрий Володарский.
«Газета 24» (Киев), декабрь 2007
Не слишком ли много этой любви?
Выступление на литературном фестивале.
Лион, апрель 2008
Если бы надо было написать трактат о тараканах, эссе об ослах или статью о сталактитах, то разумнее всего стоило бы начать с их происхождения, описать ареал распространения, рассмотреть изучаемое явление с точки зрения его взаимосвязей с окружающей средой. И в заключение оценить его место в общей картине мира. Такому подходу — с незначительными вариациями в методологии — обучают в университетах, и он себя в какой-то мере оправдывает. Что же представляет собой любовь с точки зрения разума, приученного к известной дисциплине? «Рацио» делает автоматическую попытку исследовать любовь, любовь же с улыбкой взирает на разум с такой небесной высоты, с такого неизмеримого отдаления, что никакой самый изощренный разум не разгадает загадки: что есть разум в глазах любви?
Итак, еще одна попытка постичь разумом любовь, описать ее природу, происхождение, ее бытование в мире. Первое, что можно заметить: само существование в мире феномена любви есть достижение разума. Человек — носитель разума и одновременно инструмент познания любви. Оговоримся: всякий раз, когда произносится
