посетители могли приходить и уходить
никем не замеченные. — Его бегающий взгляд неприлично долго
задержался на Изабель, словно незнакомец ожидал ответа.
— Звучит совсем неплохо, — сказала она, — особенно для тех,
кто нуждается в подобных услугах.
Тристан коснулся лезвия бритвы в кармане и спросил прямо:
— Найдется ли в этом районе работа для мужчины?
Казалось, что рыжий человек ошеломлен вопросом.
— Умоляю вас, сеньор, посмотрите вокруг. Что вы видите? Лачуги
да колючки, воспоминания и надежды. Золото, как я уже сказал,
кончилось. Оно ушло в другие места. — Теперь его вопросительный
взгляд остановился на Тристане.
Наш молодой герой клюнул на приманку.
— Куда же оно ушло?
— Туда. — Их осведомитель неопределенно махнул рукой,
указывая сквозь стены таверны в сторону возвышающихся над ними
гор. — В Серра-ду-Бурако. Там, мой юный друг, тысячи мужчин
богатеют своим собственным трудом. Каждый день они находят
самородки размером с мой кулак, — он показал свою лапищу,
похожую на огромный комель с корешками рыжих волос, — или, по
меньшей мере, размером с печатку на кольце дамы, — он заметил в
сумраке таверны блестящий овал с надписью «ДАР». — За несколько
самородков размером со спичечную головку можно купить столько
красивых платьев, что даме хватит лет на десять. Вы, как я успел
заметить, привезли с собой весьма увесистые чемоданы.
— Мы ищем, где поселиться, — объяснил Тристан, бросив взгляд
на Изабель, чтобы убедиться, не сказал ли он лишнего.
— Зачем вам это? — спросил рыжий человек, сияя от
удовольствия. — Судя по виду вашей дамы и ее красивой одежде,
предыдущее ее жилье было весьма уютным.
— Уют бывает разным, сеньор, — ответила Изабель, и ее
женственный голос зазвучал тверже, словно втискиваясь в мужской
разговор. Тристан был благодарен ей за это, испугавшись, что в
одиночку он может провалить возможные деловые переговоры.
Человек улыбнулся так широко, что из-под его курчавой бороды
впервые показались розовые губы. Он обратился к Изабель, словно
бросая ей вызов:
— А вы нашли для себя ни с чем не сравнимый уют в объятиях
черного молодца, не так ли?
— Да, — холодно, к удивлению Тристана, ответила она.
Он понял, что женственность, которой он наделил Изабель, теперь
стала частью ее существа и она может одарить ею других мужчин,
если пожелает. Это встревожило его.
— Я рад за вас, сеньора, — спокойно ответил незнакомец, так
потупив кустистые брови, что почти закрыл ими налитые кровью
глаза. — Здесь, в Курва-ду-Франсес, люди привыкли уважать плоть и
ее нужды.
Тристан снова вмешался в разговор:
— Как можно получить работу на этом прииске? В Сан-Паулу я
работал на сборке «жуков» — в мои обязанности входило завинчивать
болты левой стороны крепления двигателя.
— А… — произнес человек с уважением. Его лохматые рыжие
брови поднялись, и количество морщин на медном лбу удвоилось. — Я
слышал, что в Сан-Паулу делают экипажи. Эти паулисты — умный
народ, но они безжалостные люди. Вы правильно сделали, бежав от
них, мой черный друг. Они думают только о том, как бы раздобыть
побольше рабов. В Серра-ду-Бурако вы не будете работать на других,
вы станете гаримпейру — свободным старателем и независимым
предпринимателем. Все золото, найденное на вашем участке, — за
вычетом восьми процентов государству и разумных взносов в кассу
кооператива горняков, который поддерживает порядок, ведет учет и
обеспечивает функционирование промывочных желобов и
дробилок, — будет принадлежать вам. Не воображайте, будто золото
само выскакивает из земли, дабы украсить пальцы дамы. Нужно
преодолеть лишения, пройти шаг за шагом множество этапов, а это
бросает вызов бразильскому организаторскому таланту. Кусочки
золота похожи на вошек в спутанных волосах матушки-земли — они
прячутся в них, зарываясь все глубже! Но тяжесть золота выдает его:
когда смываешь в корыте более легкие минералы, грязь и песок, эти
маленькие зверюшки застревают на дне! Вам понадобится
промывочный таз — батеа, — поскольку кооператив разрешает
каждому гаримпейру относить в свою хижину наиболее
многообещающие куски руды, а потом, дружище, вечером садишься на
корточки, превозмогая боль в мышцах, возишься у этого болтливого
колдуна — горного ручья, — и на ребристом дне таза появляются
светляки самородков: эти маленькие чертенята, эти драгоценные
золотые мошки не в силах перескочить через ребра батеа! Не раз
доводилось мне видеть, как мой бедный товарищ, у которого за душой
не было ничего, кроме лохмотьев, прикрывающих спину, за одну
только ночь становился богаче лордов самого Дона Педру Сегунду![12]
Странно было слышать, что о Доне Педру Сегунду говорят как о
живом. И все же Тристан спросил:
— Как же получить эту работу?
Рыжие брови снова вскинулись, причем так высоко, что открыли
бледные круги вокруг усталых, мутных от пинги глаз.
— Эту работу нельзя получить! Перестань думать как раб! Ее
нужно пойти и взять! Чтобы разбогатеть, нужны только кирка, молот,
лопата, батеа и участок земли.
— А как можно получить участок земли? — спросила Изабель.
Годы наблюдений за тем, как дядя Донашиану управлял своим
богатством, привели ее к выводу о том, что почти все имеет свою цену,
и лишь очень немногие вещи бесценны.
— Ну, участок можно купить! — услышала она в ответ. —
Участок можно купить у гаримпейру, который, как я, сделал себе
состояние и теперь, когда на него надвигается старость, желает
насладиться этим богатством. Однако будьте уверены — хотя я и успел
обеспечить себя на всю жизнь, несколько раз копнув лопатой, и теперь
могу жить в достатке, пока меня не положат в роскошный гроб, — на
моем участке осталось столько золота, что хватило бы принцу и
принцессе аравийским. В Серра-ду-Бурако нет другого такого участка:
он находится как раз там, где древний вулкан слил воедино жилу
свинца и поток чистейшего синего огня, создав настоящий золотой рог,
застывший в земле, словно матушка-земля трубит из него самую
радостную из своих песен! Вот он, смотрите.
И он вынул из-за голенища сложенный лист бумаги, которая
изогнулась, как обувной рожок, и пропиталась запахом обутых в кожу
ног. Это была карта, побуревшая, хрупкая и грязная: ее так часто
складывали и разворачивали, что теперь на столе протершиеся линии
складок образовали просвечивающую решетку. Карта являла собой
огромную шахматную доску, с пронумерованными полями, и в один из
квадратов так часто тыкали пальцем, что номер его стерся.
— Вот он, мой любезный. Щедрый, как женское лоно, простите за
выражение.
Все участки, по словам незнакомца, были размером полтора на
полтора метра, а в глубину уходили до бесконечности, хоть до самого
центра земли, если сумеешь до него докопаться. Когда они спросили о
цене, рыжий человек назвал сумму вдвое больше всех крузейру,
которыми располагал Тристан.
Тристан посмотрел на Изабель, и она увидела огонь в его черных
глазах, а гордый его лоб выдавал страстное желание бросить вызов
упрямству земли и испытать свою силу и хитрость. Чтобы этот огонь
не выдал его, она поспешила сообщить рыжему человеку твердым и
уверенным голосом зрелой женщины, что, несмотря на чисто
символическую цену, они не готовы купить участок сразу; им нужно
отдохнуть с дороги и навести справки — они поговорят с ним утром.
— К утру посланную небом удачу может перехватить другой, —
предостерег их гаримпейру и, подмигнув, оставил договариваться с
беременной матерью круглолицей девочки о ночлеге в комнате на
втором этаже таверны.
Тристану начинали нравиться эти забытые Богом места, а еще ему
понравилось иметь в лице своей жены делового партнера.
Прииск
После затянувшихся за полночь споров они решили приобрести
участок. С того самого часа, когда взгляды их впервые встретились на
пляже, они были в руках Господа, и мысль о таком отчаянном шаге
понравилась обоим. Теперь, когда они снова нашли друг друга,
Тристан и Изабель окончательно уверовали в свою счастливую судьбу.
Они смогут разбогатеть вдали от ее отца и его подручных. Рыжий
человек взял все оставшиеся у Тристана деньги, и хрустальный
подсвечник в придачу — тот самый, брата-близнеца которого Изабель,
повинуясь велению сердца, отдала неблагодарной матери Тристана.
Когда же и этого ему показалось мало, и Изабель почувствовала, что
красные глаза человека вот-вот отвернутся от нее, прищурятся, словно
«вглядываясь сквозь холодный утренний свет в далекое видение
любезного его сердцу участка, и он откажется от сделки — она
предложила ему медаль, украденную из бюро в спальне отца, — этой
медалью его наградил король Таиланда за достойную службу на посту
вице-консула Бразилии. Подвешенный на ленточке кружок украшало
изображение слона в короне и надпись на каком-то экзотическом
языке, которая как бы подчеркивала магический смысл медали.
Мозолистый палец, поросший рыжими волосами, довольно погладил
шелковистую поверхность металла такого же рыжего, как и сам
незнакомец, и сделка свершилась. Ордер на участок, извлеченный из
второго сапога, представлял собой несколько листов бумаги,
пожелтевших от постоянного пребывания за голенищем. У Тристана
голова пошла кругом, когда он попытался прочесть документ, но ради
соблюдения формальностей он несколько минут смотрел на
многозначительные россыпи правительственных печатей, надписей
мелким шрифтом и размашистых подписей чиновников.
Автобус, который привез их в Курва-ду-Франсес из Гойании,
отправился обратно, после того как водитель провел счастливую ночь
со своей дамой в зеленых пригородах. Тристана и Изабель подвезли до
Серра-ду-Бурако в открытой повозке с высокими дощатыми бортами,
запряженной волами. Четыре изможденных животных еле тащили
повозку по дороге, поросшей травой. Двигались они большей частью
вверх по склону, хотя временами им приходилось спускаться в
небольшие ущелья, где дорога по гнущимся доскам мостов пересекала
галечные русла рек.
Несколько часов их мотало на соломенной подстилке с тремя
другими пассажирами — местизу гаримпейру (дословно «паразитами
на гаримпейру»), — которые с удивлением рассматривали сверкающие
волосы Изабель и два ее синих чемодана, таких тяжелых, будто в них
были камни. Они решили, что дама едет в горы работать проституткой,
а Тристан — что-то вроде ее прислужника-сутенера. Они шутливо
обсуждали между собой, сколько она может стоить, и пришли к
выводу, что появление такой роскошной сеньоры принесет удачу в
Серра-ду-Бурако. Их заигрывания стали довольно развязными —
темная рука потянулась к Изабель и погладила мерцающие волоски на
ее руке, — и тогда Тристан, схватив ближнего пассажира за плечо,
ударил его по лицу так же деловито, как заворачивал болты на заводе.
Сосед, бормоча себе под нос, обозвал его черномазой шавкой, однако
отвалился поближе к своим спутникам, потирая кровоточащую десну
над зубом, который стал шататься после удара. Он уже успел потерять
несколько зубов — может, в драке, а может, они просто сгнили.
— Мы собираемся попытать счастья с богами золота, — объяснил
им Тристан, словно извиняясь, и показал им сложенные бумаги.
Получивший по морде решил отомстить и ухмыльнулся
щербатым ртом.
— В Гойании и Куйабе такие бумажки печатают сотнями, они
ничего не стоят, — заявил он. — Вот доберетесь до места и увидите,
что никакого участка у вас нет. Эта гора — гигантский муравейник,
кишащий негодяями.
Услышав это, Изабель вдруг почувствовала, как холодный клинок
пронзает ей сердце: она поняла — детство прошло, впереди
неизвестность, и даже если их ордер на участок окажется подлинным,
все равно начинается нечто такое, что может погубить лучшие годы ее
жизни. Она еще теснее прижалась к Тристану, пытаясь обрести
ускользающее спокойствие души. Хотя он и сконцентрировал все свое
внимание на общении с мужчинами и самоутверждении в их глазах,
мускулистая рука его рассеянно, но крепко обняла Изабель за талию.
Как оказалось, участок существовал в действительности:
неразработанная земля рыжего человека возвышалась среди других
участков высокой заброшенной колонной. Под ударами лопат то, что
когда-то было горой, превратилось в гигантскую яму: не сотни, а
тысячи людей работали в котловане шириной чуть меньше