и есть обезьяны.

Неподалеку сидел Ангада и повторял мантры.

— Ангада, ты же царевич! Что ты делаешь? Сидишь на траве куша и смотришь на север! Герои так

не поступают! Посмотри на свои плечи! Они такие сильные. Ты должен сражаться за Господа

Рамачандру, а ты сидишь, постишься и собираешься умереть. Ты что, Махатма Ганди? (Конечно,

он этого не говорил, я просто шучу). Чего ты добьешься постом? Ты просто умрешь и все, а потом

все будут говорить: «Сын Бали – бесполезная обезьяна. Он не смог выполнить свою миссию, и

поэтому покончил жизнь самоубийством».

Ангада ответил:

— Но это просто слова. Что же нам делать? Если я вернусь, Сугрива меня казнит и заберет себе

царство. Он уже вступил в заговор против моего отца и убил его, а теперь просто скажет: «Ты не

выполнил задание, поэтому я убью и тебя», и никто не станет ничего у него спрашивать. А потом

он заберет себе царство. Вот и все. Так какая разница? Я могу с тем же успехом умереть и сейчас.

По крайней мере, избавлю его от необходимости брать на себя этот грех.

Хануман подумал: «Здесь нужно поступить тактично». Есть четыре способа проповедовать или

убеждать собеседника: сама, усмирение; дана, или подкуп; бхеда, спровоцированный разлад и

данда, применение силы. Сначала говорите приятные слова, затем предлагаете что-нибудь

(например, пост регионального секретаря). Если это не работает, то пытаетесь посеять раздор

между разными группами оппонентов: «Знаешь, что он про тебя сказал? Он плохо о тебе

говорит». И то же самое говорите второму человеку. Так можно получить выгоду от обеих сторон.

В этом мире есть так много разных людей, и в ИСККОН тоже. Хануман подумал, что ему следует

прибегнуть к бхеданам, поэтому он ответил:

— Да, Сугрива таков. Он заберет царство, но подумай о своей матери, которая осталась там. Если ты

умрешь, то твоя мать будет страдать. Он не даст ей ни еды, ни одежды, не окажет подобающего

уважения. Ей придется просить подаяние.

— Что? Моей матери? Ни за что, — Ангада схватил траву Куша и забросил ее подальше, — я не

пощусь! С какой стати мне поститься?! Сугрива должен поститься, а не я!

— Видишь?! Тебе нужно возвращаться сейчас. Так или иначе, мы убедим Сугриву в том, что не

смогли найти Ситу.

— Как же я пойду назад? У меня нет сил.

— Тогда садись, — сказал Хануман, — я расскажу тебе об играх Господа Рамачандры. Это вернет тебе

силы.

Затем Хануман стал рассказывать ему о Господе, и они обсуждали все эти замечательные

моменты, когда Шри Рамачандра сломал лук, как Он нанес поражение Парашураме, как Он

гладил умирающего Джатаю и кремировал его тело. И когда они закончили, то огляделись по

сторонам и заметили, что атмосфера вокруг изменилась. Все дрожало. Хануман схватил Ангаду, а

тот сказал, что, должно быть, приближается какой-то демон. Они увидели две огромных стопы,

которые приближались со стороны гор, и были похожи на птичьи лапы. И каждый палец на этих

лапах был в длину около двух километров. Ангада сказал: «Это конец. Эта птица съест всю армию

обезьян. Посмотри на ее пальцы. Они огромны».

Но вскоре они заметили, что птица идет очень медленно, просто волочит ноги по земле.

Постепенно показались и ее крылья, каждое из которых было 14 миль в длину (а йоджана – это 8

километров), но крылья эти были сломаны и обожжены. Птица волочила ноги с огромным

трудом. Затем показалась ее голова, гигантский клюв. Птица заговорила на санскрите: «Кто

говорит о моем брате, Джатаю?» Многих обезьян отбросило просто от ее дыхания. Хотя птица и

ослабла, но все же оставалась очень могучей.

Обезьяны позвали Джамбавана, чтобы тот позаботился об обезьянах. Хануман сказал Ангаде:

«Пожалуйста, пойдем со мной. Мы должны поговорить с этой птицей. Это очень могущественная

личность, и он наверняка сможет нам помочь». Затем он обратился к птице: «Кто ты? Мы говорим

о Джатаю. Это Ангада, а я Хануман, сын Ваю. Мы посланники Рамы». Птица медленно открыла

глаза и сказала:

— Рама? Это Рама, сын Дашаратхи?

— Да, тот самый Рама.

— О! Он был изгнанником в лесу. Его изгнание уже закончилось?

— Что за чудесная птица, — удивился Ангада, — сидит у подножья горы, даже двигаться толком не

может, но историю знает. Да, Они все еще в изгнании, потому что Рама потерял свою жену. Ситу

украл Равана.

— Равана? – зарычала птица, — Я съем его!

— Замечательно, — ответил Хануман, — пожалуйста, так и сделай.

— Но я не могу летать: у меня сломаны крылья. Я Сампати, старший брат Джатаю. Я гораздо

сильнее Джатаю! И я слышал, что Джатаю был убит этим Раваной. О, как же я хочу его убить! Но я

не могу его убить, потому что я заключил с ним договор.

Задолго до этого, когда Сампати еще мог летать, когда он был молодым и очень сильным, Равана

пролетал мимо с чьей-то женой. Он всегда так делает. На этот раз он похитил жену Рамачандры, но это не было впервые. Однажды, когда Равана проводил огненное жертвоприношение, Агни

пришел, чтобы дать ему благословения, а тот забрал жену Агни. Сампати остановил его и спросил:

«Куда ты направляешься и что это за женщина?», на что Равана ответил: «Это жена Налакуверы. Я

везу ее на Кайлас». Сампати разгневался: «Лучше оставь ее. Сейчас же, прямо здесь, там, куда я

указываю. Иначе я не знаю, что я сделаю с тобой». Равана ответил: «Ты просто грязная птица!»

Тогда Сампати схватил Равану одной из своих лап и сжал его так сильно, что из тела Раваны пошла

кровь. Поэтому у Раваны на теле пять шрамов от его когтей, и он всегда старается скрыть эти

шрамы при помощи одежды или косметики. Один шрам – от бивня слона Айраваты – он не

прикрывает, потому что годится победой над Индрой. Но то, что какая-то птица оставила эти пять

шрамов, позорно для него.

Равана коснулся стоп Сампати и сказал: «Хотя ты и птица, я касаюсь твоих стоп. Прошу тебя, давай

заключим договор: я не буду прилетать туда, где живешь ты, а ты, пожалуйста, не прилетай на

Ланку». Поэтому Сампати связан узами дхармы.

Хануман спросил, как Сампати стал таким старым и немощным, и тот ответил, что однажды он и

Джатаю соревновались, кто взлетит выше. Когда они поднялись очень высоко, Солнце стало жечь

крылья его брата, и Сампати прикрыл их своими. Затем он упал на то место, где встретил обезьян, и уже никогда больше не видел своего брата. Только от них он узнал, что брат погиб в служении

Господу Рамачандре. Сампати сказал:

— Я пробыл здесь так долго! Один риши сказал мне, что когда я скажу вам, где Сита, ко мне

вернется былая сила.

— Что ты сказал? — воскликнул Хануман, — ты знаешь, где Сита?

Тогда обезьяны стали ликовать и прыгать: «Мы нашли Ситу!» Сампати попросил их поднять его на

вершину горы Виндхья, чтобы он мог посмотреть на Ланку. Ангада засомневался: «Ланка в

восьмистах милях отсюда», но Хануман прошептал ему на ухо: «Посмотри на эту птицу. Она сама в

длину около тридцати йоджан. Представляешь, насколько она зоркая? Она может разглядеть,

какой косметикой пользуется Равана, не сходя с этого места».

С огромным трудом армия обезьян занесла этого коршуна на вершину горы. Он поднял свой клюв

и стал всматриваться вдаль: «Я вижу Шри-Ланку. Я вижу десятиэтажный дворец Раваны. Я вижу

крышу и вижу самого Равану, стоящего на крыше». Он Сампати видел все. Даже обычные орлы

могут парить под облаками, с такой высоты разглядеть рыбу, спуститься, схватить ее и улететь.

Поэтому Сампати, который был сыном Аруны (о нем мы говорили вчера), был очень зорким. Он

видел все это, но не видел Ситу. Он продолжал: «Равана ходит взад-вперед. Вокруг него

множество демонов. Я вижу рощу из деревьев ашока. На одном из них висит кусок желтой

ткани». Как только он произнес это, Хануман воскликнул: «Да! Это одежда матери Ситы!».

Дело в том, что когда Хануман нашел украшения, которые Сита деви сбросила с колесницы по

пути на Ланку, они были завернуты в кусок желтого сари. Это было еще до того, как Рамачандра

пришел в Кишкиндху. Позднее Лакшмана опознал их.

Поэтому Хануман очень обрадовался. Пока они смотрели вдаль, крылья Сампати стали медленно

распрямляться, и новые перья стали расти на них. Потом он воскликнул: «Рам!», и когда он только

произнес первые два звука «Ра», он уже взмыл в небо. К тому моменту, как обезьяны услышали

«Рам», они уже видели его как точку в небе, которая стремительно удалялась от них. Так Сампати

отправился на райские планеты. Он очень хотел убить Равану, но раз он был связан клятвой,

оставаться не было смысла.

Так обезьяны узнали, что Сита на Ланке, и Джамбаван попросил Ханумана перепрыгнуть через

океан. Тот возразил: «Этот океан так велик! Как же я это сделаю?» Тогда Джамбаван рассказал

Хануману о его собственных играх: о том, как он проглотил солнце. Пока он говорил об этом, тело

Ханумана стало расти. Он становился все больше, больше и больше. Он стал таким большим, что

согласно описанию Вальмики, его тень простиралась на пятьдесят йоджан. Все обезьяны были

похожи на москитов у него под ногами. Он сказал Джамбавану: «Я слуга Рамачандры, и я сын Ваю!

Никто не сможет остановить меня! Я раздавлю Равану пальцем и принесу Ситу на своем плече.

Рамачандре нет никакой необходимости идти туда. Я все сделаю сам». Он сказал: «Рам!». «Ра» он

произнес еще на большой земле, а «м» уже на Шри-Ланке.

Хануман отправился путем господа Шивы. В небе разные полубоги путешествуют на разной

высоте. Гандхарвы летают очень близко к земле (не так далеко от той высоты, где летают наши

самолеты). Над гандхарвами летают киннары. За ними идут ванары, затем сиддхи, потом чараны, еще выше летают такие великие полубоги, обитатели горы Кайлас, как Ганеша и Карттикея. Над

всеми этими уровнями летает Господь Шива, Рудра. Он обладатель этой части пространства. Там

больше никто не летает.

Туда и отправился Хануман, и он летел, не испытывая страха. Чего же ему бояться? Он слуга

Господа Рамачандры. Таким образом, просто произнеся «Рам» один раз, Хануман достиг Шри-

Ланки. По пути он встретил множество препятствий. Были как препятствия, так и те, кто хотел ему

помочь.

Там была одна гора по имени Майнака Парвата. Полубоги попросили ее вырасти так высоко,

чтобы Хануман мог на ней отдохнуть. Так она и сделала.

— Что это? — удивился Хануман, — Здесь не было никакой горы. Кто ты?

Хануманджи может говорить не только ртом, но и любым отверстием своего тела. Таково его

йогическое совершенство. У него был только один вдох, и он не мог говорить, потому что

произносил «Ра» в тот момент, когда взлетал, а «м» должен был сказать только на Шри-Ланке.

Майнака Парвата была восхищена: «О, это замечательная способность! Обезьяна с длинным

хвостом говорит всеми вратами тела».

— Пожалуйста, поставь свои лотосные стопы мне на голову. Я должна показать царю океана, что

послужила