чувств. Почему, почему добро должно являться через зло? На этот вопрос так и не нашлось ответа. И ответ не может быть найден. Индийская философия была принуждена признать это.
Веданта была и есть самая бесстрашная из религиозных систем. Она ни перед чем не останавливается, и она обладает важным преимуществом: здесь нет корпуса священнослужителей, которые пытались бы помешать поиску Истины. В Индии всегда существовала абсолютная религиозная свобода. Предрассудки сковывают социальную жизнь Индии, в отличие от Запада, где общество пользуется большой свободой. В Индии весьма жестки социальные табу, религиозная же мысль свободна. В Англии человек может одеваться как вздумает, есть что хочет, никому нет до этого дела, но, если он пропустит церковную службу, соседка, миссис Гранди, этого не простит. Здесь человек должен прежде всего соблюдать социальные нормы религии, а уж потом он может думать об Истине. В Индии, наоборот, если человек разделит трапезу с кем-то из другой касты, общество сотрет его в порошок. Если его одежда будет хоть чуточку отличаться от платья, которое носили его предки, он обречен. Я слышал историю о человеке, которого общество отвергло только за то, что он отправился за несколько миль взглянуть на первый поезд. Ну, допустим, что этого даже не было. Дело в другом: у нас в религиозной сфере сосуществуют атеисты, материалисты, буддисты, люди различных вер, точек зрения, взглядов на мир, поражающих своим разнообразием, причем иные из них весьма необычны. Проповедники разных сект бродят по стране, собирая верующих буквально на пороге храма, можно найти даже материалистов, излагающих желающим свои взгляды, и брахманы — к ихчести будет сказано — отнюдь не препятствуют этому.
Будда скончался в весьма зрелом возрасте. Был у меня приятель, видный американский ученый, который любил читать жизнеописание Будды. Ему нравилось все, кроме смерти Будды, из-за того, что тот не был распят. Что за дикая мысль! Почему человек такого величия должен погибнуть насильственной смертью? В Индии такая мысль не могла бы и появиться. Великий Будда исходил всю Индию вдоль и поперек, отрицая индусских богов и даже Бога вселенной, но спокойно дожил до глубокой старости. Будда прожил восемьдесят лет и успел полстраны обратить в свою веру.
Были в Индии и чарваки, проповедовавшие ужасные вещи, материализм такой вульгарности, который никто не решается открыто провозглашать даже в XIX веке.[155]Чарвакам никто не мешал распространять свои взгляды и в храмах, и в городах, где они проповедовали, что вся религия чушь, что Бога выдумали жрецы, что нет ни Бога, ни бессмертной души, а Веды написали жулики, дураки и демоны. Если душа бессмертна, говорили чарваки, то почему она не возвращается после смерти к покинутой жене и детям? Им казалось, будто душа и после смерти тела способна любить, желать вкусную еду и нарядную одежду. Однако никто не препятствовал чарвакам распространять эти мысли.
Индия всегда хранила великую идею религиозной свободы, а свобода есть непременное условие развития. Что не свободно, то не будет развиваться. Мысль о том, будто вы можете заставить развиваться других и помогать их развитию, вести и направлять их, оставляя за собой право на поучение, — чушь, вреднейшая ложь, которая задержала развитие миллионов людей на свете. Дайте людям свет свободы — единственную предпосылку для развития.
Индия допускала свободу в вопросах религии, поэтому даже сегодня мы обладаем громадной духовной силой. Вы пользуетесь такой свободой в общественных делах, поэтому ваше общество так превосходно организовано. Индия не распространила свободу на общественное развитие, и в результате наши социальные структуры очень стеснены. Запад не только лишал религиозную мысль свободы, он распространял свою веру огнем и мечом, и теперь религия занимает подчиненное положение в европейском мышлении. Нам, индийцам, необходимо разбить социальные оковы, вам — снять кандалы с религиозного прогресса. Тогда мы станем свидетелями блестящего развития человечества. Осознав, что развитие едино в духовном, моральном и социальном аспектах, мы обнаружим, что религия — в наиболее полном смысле этого слова — должна занять свое место и вобщественной, и в повседневной жизни. Веданта помогает понять, что все науки есть различные проявления религиозности, как и все остальное, что существует на свете.
Мы видим, что предпосылкой для развития наук является свобода, но есть два научных течения: одно — материалистическое и отрицающее, а другое — позитивное и конструктивное. Интересно следить за тем, как два этих течения проявляют себя в жизни всех обществ. Стоит обнаружиться отрицательному явлению в обществе, как сразу находится группа людей, которые мстительно, а подчас и фанатично, осуждают его. Фанатики находятся в любом обществе, очень часто среди них бывает много женщин, женщины более импульсивны по природе. А любой фанатик, выступающий с осуждением чего-либо, непременно отыщет себе последователей. Ломать легко, всякий маньяк способен разрушить что угодно, вопрос в том, сумеет ли он строить потом. Иной раз фанатики могут принести и пользу, но, как правило, вреда от них бывает больше. Социальные институты возникают не в один день, и перестраивать их нужно, изменяя первопричины. Допустим, проявилась в обществе отрицательная тенденция, но ее осуждением делу не помочь, нужно найти ее причину. Прежде всего отыскать причину, поработать над ней, а следствием станет изменение явления. Криками ничего не сделаешь, они могут лишь привести к еще большей беде.
Однако всегда находились и другие — люди с сочувствием в сердцах, с пониманием необходимости заглянуть в глубь явлений, люди, которых мы называем великими святыми. Надо помнить, что все великие учители приходили в этот мир с призывами не разрушать, а созидать. Их нередко встречали непониманием, принимая их терпимость за недостойный поиск компромисса с общественным мнением тех времен. Даже сейчас можно иногда услышать мнение, что великие учители были трусоваты и не осмеливались говорить и делать то, что считали правильным. Это не так. Фанатикам не понять беспредельную силу любви в сердцах великих мудрецов, рассматривавших как собственных детей всех живущих на свете. Они и были подлинными отцами, подлинными богами, исполненными сострадания и терпимости ко всем, они были готовы терпеть и прощать. Они знали, какдолжно развиваться человеческое сообщество, и терпеливо, медленно и уверенно лечили его пороки, не осуждая и не запугивая, но осторожно ведя людей шаг за шагом вперед. Такими были те, кто писал Упанишады. Им было отлично известно, насколько прежние представления о Боге не соответствуют сформировавшимся этическим идеям новых времен, им было отлично известно, что есть немалая доля истины в том, что говорят атеисты, целые самородки истины, но было им отлично известно и другое, что неудача постигнет всякого, кто попытается порвать связующую нить, кто попытается построить новое без фундамента.
Мы ничего не строим заново, мы только меняем местоположение, мы не можем получить ничего нового, мы только меняем угол зрения. Семя медленно и осторожно вырастает вдерево, нам нужно направлять энергию в сторону Истины, не создавать новые истины, но реализовать ту, что существует. Мудрецы древности не стали осуждать былые представления о божественном как не соответствующие изменившимся временам, но занялись выявлением реальности, которая содержалась в этих представлениях. Результатом их трудов сделалась философия веданты, а в древних богах, в монотеистическом владыке вселенной они отыскали идею более высокую, идею Безличного Абсолюта, они обнаружили единство в многообразии вселенной.
Кто видит в этом мире множеств Единство, кто в мире смерти находит Бесконечную жизнь, кто в мире бесчувственности и невежества открывает Единый светоч знания — тому дается вечное блаженство. Ему, и никому другому. Ему, и никому другому.
«Мы следуем за облаками славы», — сказал поэт. Но не все мы следуем за облаками славы, иные из нас идут за черными туманами, и в этом нет сомнения. Но каждый вступаетв этот мир, как на поле битвы, где каждого ждет борьба. Мы вступаем в этот мир с плачем, как умеем, пробиваем себе путь в жизнь, пролагаем путь через жизненный океан и движемся вперед, оставив позади долгие века и громадные пространства. Вперед, все вперед, пока смерть не уносит нас с поля битвы, победителями или побежденными, мы не знаем. И все это —майя.
В детском сердце торжествует надежда. Для раскрывающихся детских глаз мир предстает в золотом сиянии, и ребенок уверен в исполнении своих желаний. Но как только онначинает продвигаться по жизни, природа на каждом шагу выставляет перед ним неодолимые барьеры. Идеалы юности отступают все дальше, и так продолжается до самой смерти, которую, возможно, он встретит с облегчением. И все это —майя.
Делает успехи человек науки, снедаемый жаждой знания, во имя которого он готов на любые жертвы и на любые труды. Одну за другой раскрывает он тайны природы, добираясь и до тех, что скрыты в самом ее сердце, а чего ради? Зачем он старается? И почему мы прославляем его? Из-за чего он делается знаменит? Разве деяния природы не бесконечно велики в сравнении с тем, что может человек? Но у природы нет ни ума, ни чувства. Почему же прославляем мы копирование того, в чем нет ни ума, ни чувства? Природа может произвести грозовой разряд любой мощи и на любом расстоянии, когда же человеку удается воспроизвести малую долю этого, мы начинаем превозносить его до небес. В чем дело? Что хорошего в том, чтобы воспроизвести природу, воспроизвести смерть, воспроизвести тупость и бесчувственность? Земное тяготение способно на куски разорвать огромную массу вещества, но тяготение бесчувственно. Что за радость воспроизводить бесчувственное? Но мы все стремимся к этому. И это —майя.
Чувства манят человеческую душу. Человек тянется к удовольствию, к счастью, но они недостижимы. Нас веками учат тому, что все это тщета и суета, что нет в этом счастья. Но урок пропадает втуне, усвоить этот урок мы можем только на собственном опыте. Мы набираемся опыта, но тут нас настигает удар судьбы. Может он послужить нам уроком? Не всегда. Как мотыльки, летящие на пламя, мы снова и снова рвемся к чувственным радостям, надеясь удовлетворить свои желания. Мы обжигаемся, набираемся новых сил, и все это повторяется до тех пор, пока мы не умрем, искалеченные и обманутые. И все это —майя.
Нас предает и интеллект. Желая проникнуть в тайны вселенной, мы задаем ей все новые вопросы, мы жаждем знания и не можем поверить, что знание недоступно. Несколько шагов — и мы
