стоящей того, чтоб иметь ее. Я должен бы был умереть». Это единственный ответ, какой может дать религиозный человек. И такой ответ уже заключает в себе утверждение, что религия возможна только для тех, кто покончил с низменными вещами. Мы должны иметь опыт; должны как бы пройти весь наш переход. И только, когда все это окончено, может для нас открыться другой и высший мир. Здесь мне приходит на память чрезвычайно важный вопрос. Есть вещь, которая звучит очень неприятно и которая тем не менее факт. Эти чувственные наслаждения иногда принимают такие размеры и форму, которые делают их гораздо опаснее и соблазнительнее. Существует идея, – постоянно имеющая приверженцев и встречающаяся во всех религиях, что наступит время, когда останутся только радости и наслаждения в жизни, и эта земля сделается небом. Я этому не верю. Эта наша старая земля всегда останется такой же, как и теперь. Ужасная вещь говорить это; и все-таки я не вижу выхода из настоящего положения. Страдания человечества похожи на ревматизм. Выгоните его из головы, он перейдет в ноги; выгоните оттуда и он окажется в каком-нибудь другом месте. То же и с несчастьем. В древнее время люди жили в лесах и пожирали друг друга. В нынешнее время, вместо того, чтобы есть, они обманывают друг друга. Целые города, целые страны разрушаются вследствие обмана. В этом оказывается не много прогресса. В самом деле, я не в состоянии понять, что вы называете прогрессом, если это не увеличение желаний; и если для меня что ясно, так это то, что все страдания рождаются от желаний. Желания приносят все бедствия. Они превращают нас в нищих, которые всегда просят чего-нибудь и не могут видеть ничего в лавке, без мысли о том, чтобы иметь ее; в нищих, которыми всецело управляет мысль об обладании решительно всем. Вся жизнь становится жизнью нищего, сжигаемого неутолимой жаждой желаний. И если способность удовлетворения их возрастает в арифметической прогрессии, то способность желать возрастает в геометрической. Таким образом, в лучшем случае, сумма счастья и несчастья остается постоянной. Если волна вздымается в одной части океана, она делает углубление где-нибудь в другой. Подобно этому, если счастье приходит к одному человеку, несчастье приходит к какому-нибудь другому человеку, или, по крайней мере, к какому-нибудь животному. Посмотрите только, как увеличивается число людей и уменьшается число животных. Мы убиваем их и отнимаем у них землю. Мы лишаем их всех средств к существованию. Как можем мы говорить, что счастье увеличивается? Более сильная раса может пожрать слабую, но будет ли она от этого постоянно счастливее? Нет, они после поменяются положением и растерзают друг друга. Увы, я не вижу, как мир может быть счастливым. Все факты говорят против возможности этого. Теоретически рассуждая, эта идея также невозможна. Совершенство всегда бесконечно. Это бесконечное совершенство уже в нас есть; наше усилие должно состоять только в проявлении его. Вы, я и каждый из нас стремимся проявить это Совершенство. До сих пор рассуждения ясны.
На этом факте, однако ж, некоторые немецкие мыслители думали построить странную теорию, – именно, что это проявление будет продолжаться, делаясь все выше и выше, пока не станет совершенным, короче, – пока все мы не станем совершенными существами. Но что значит совершенное проявление? Совершенство предполагает бесконечность, а проявление предполагает ограниченность; отсюда совершенное проявление равнозначно неограниченному ограниченному, – противоречие в словах. Такое учение может доставить удовольствие детям, давая им удобную религию. Но в то же время оно приносит яд лжи и не способствует развитию действительной духовности. Мы должны признать факт, что этот мир вырождающийся, что человек – вырождение Бога, что, как говорит ваше собственное священное писание, Адам пал. В настоящее время нет в мире ни одной религии, которая бы не учила, что человек, как он есть, представляет собой вырождение. Мы выродились было до состояния животных. Теперь опять поднимаемся. Когда-то в будущем мы выйдем, освободимся из этого рабства. Но здесь мы никогда не будем способны проявлять бесконечность. Как бы настойчиво ни боролись, мы в конце концов увидим, что это невозможно. Придет время, когда мы признаем, что здесь, связанные чувствами, мы не можем достигнуть совершенства. И когда это время настанет, прозвучит сигнал к отступлению, или к отречению.
Мы должны будем заставить себя выйти из затруднительного положения, в которое попали, и тут начнется милосердие и нравственность. Потому что, какой лозунг всех нравственных кодексов? – Не я, но ты! Наше маленькое я есть выражение Бесконечного, находящегося позади него и стремящегося проявиться во внешнем мире. Бесконечное, Абсолютное, стремится проявить себя, и результат этого стремления –вы и я. Но это маленькое я должно будет повернуть назад и стремиться снова соединиться с Бесконечным, его собственной природой. Оно должно открыть, что все время делало неправильные попытки. Мы узнаем, что сами подставили наши плечи под колесо и сами должны уйти из-под него. Это открытие делается ежедневно. Все время, когда вы говорите: «Не я, мой брат, но ты!» – вы стараетесь уйти назад в непроявленное. Стараясь, наоборот, перевести Бесконечное в проявленное, вы говорите: «Я, а не ты». Такой образ действия вносит в мир зло и борьбу. После него должно начаться отречение, вечное отречение. Только тогда маленькое я умрет и исчезнет. Только тогда вы узнаете, что для вас безразлично, живете вы или умираете, так как все мысли о жизни и наслаждении ей здесь, или расчеты на жизнь в каком-то другом состоянии или месте, но состоящую тоже в чувственных наслаждениях, – те же, все повторяющиеся, рабство и смерть.
Если бы было верно, что мы в этом мире не что иное, как более развитые животные, то мы могли бы привести тот же самый аргумент, только в образном направлении, так как животные, в свою очередь, могут быть выродившимися людьми. Почему вы знаете, что это не так? Вся теория развития основана на факте, что мы находим ряд форм, идущих последовательно от самых низших до самых высших. Но как можем мы на основании этого утверждать, что они идут от низших вверх, а не от высших вниз? Одно и то же доказательство может быть приведено в подтверждение обоих положений, и, что касается меня, то я думаю, что процесс происходит как вверх, так и вниз, и серии повторяются. Потому что, как может быть эволюция без инволюции? Разве не ясно, что мы должны идти вниз по тем же ступеням, по которым шли вверх. Во всяком случае, главная идея, на которую я указываю, заключается в том, что мы представляем результат стремления Бесконечного найти для Себя выражение в конечном.
Без сомнения, я хотел бы быть убежденным в совершенно противном. Но те две идеи, что Абсолют может быть вынужден проявиться, и что мы продолжаем двигаться вечно по прямой линии, я не принимаю. Обе они бессмыслица. Нет такой вещи, как вечное движение по прямой линии. Если вы бросите камень вперед, то наступит время, когда он опишет круг и вернется назад. Разве не математическая аксиома, что прямая линия, бесконечно продолженная, становится кругом? Итак, я держусь старых религиозных идей, проповеданных Христом и Буддой и высказанных в Веданте и Библии, – что со временем мы все достигнем совершенства, но только отказавшись, отвернувшись от настоящего несовершенства.
Весь этот мир ничто. В лучшем случае, он только скверная карикатура, только тень действительности, И в нем глупцы кричат о чувственных наслаждениях. Бежать в сбруе чувств легко, и легче всего ограничиваться по старому едой и питьем. И новые философы рекомендуют именно эти удобные идеи и ставят на них клеймо религии, Такие учения неверны. В чувствах – смерть, а мы должны стать выше смерти, потому что она не действительность. Только отречением мы можем достичь действительности. Отречение проповедуется во всех кодексах нравственности. Оно есть сила, проявляемая в каждом шаге, в каждое мгновение, когда мы не думаем о себе. Когда мы узнаем, что мы как бы мертвы, что маленькое я в нас умерло, только тогда мы достигаем действительности, и эта действительность, которая есть Бог, по словам Веданты, наша собственная истинная природа! Бог всегда в вас, всегда с вами. Живите же и вы в Нем и оставайтесь в Нем. Это, хотя и кажется трудным, будет постепенно все легче и легче, и вы увидите, что такое состояние единственное радостное состояние, всякое же другое – смерть. Жизнь в сфере Духа только и есть жизнь. Во всех же других сферах только смерть. На весь этот мир и на время, которое мы обречены проводить в нем, следует смотреть просто, как на место и время обучения. Только поднявшись выше его, можно наслаждаться настоящей жизнью.
СВОБОДА ДУШИ
Катха Упанишад, который мы до их пор изучали, написан гораздо позднее, чем Чхандогья, к которому приступим теперь. Язык первого новее, и его мысли обработанное. В более старых Упанишадах язык вышедший из употребления, похожий на язык гимнов в некоторых частях Вед, и чтобы добраться в них до главных положений, приходится с трудом подвигаться вперед среди массы совершенно излишних предметов. Обрядовая литература, о которой я уже говорил вам, как о составляющей вторую часть Вед, оставила глубокий след на древнем Упанишаде, так что больше чем половина его посвящена обрядам. Но, с другой стороны, изучая эти очень древние Упанишады, мы имеем то преимущество, что можем как бы наблюдать историческое возникновение религиозных идей. В более поздних Упанишадах, в которых религиозные истины собраны и сведены в одно место, – как, например, в Бхагавад Гите, на которую мы можем смотреть, как на последний из Упанишад, – мы не находим и следа старой обрядности. Почти все стихи Гиты собраны из разных мест Упанишад и в целом составили род букета. Но в них невозможно наблюдать в строгой последовательности рост идей и нельзя проследить их до первоначальных источников, – обстоятельство, составляющее, как часто было указано, огромное преимущество изучения Вед, так как высокая идея святости, связываемая с этими книгами, предохранила их лучше, чем все другие, от искажения. В них мысли самого высокого и самого низкого уровня одинаково сохранены, и никто никогда не осмеливался касаться их, существенны они или не существенны, в высшей степени ли облагораживают или касаются самых пустых подробностей. Конечно, от времени до времени, являлись комментаторы, пытавшиеся смягчить их противоречия и из очень старых вещей извлечь новые идеи, находя религиозные истины в самых обыкновенных положениях; но самые тексты оставались нетронутыми и
