за результаты? Наше – это обязанности. А результаты пусть сами о себе позаботятся. Но у человека нет терпения, он придумал что-нибудь и сейчас же ему подавай результаты… И большее число так называемых реформаторов по всему свету таково… Таковы были они и у нас…
Казалось, что поднявшаяся волна материализма, обрушившаяся на берега Индии, вот-вот смоет древние учения мудрецов. Но народ вынес удары уже тысячи таких переменных волн. Эта волна была еще не велика, мягка сравнительно с другими.
Индусский народ не был и не может быть уничтожен до тех пор, пока он не оставит своих идеалов, пока не перестанет быть духовным. Нищим он может остаться, останется, может быть, навсегда эта грязь, это безобразие – пусть только он не забывает своего Бога, пусть не забывает своих Мудрецов. Как на Западе всякий метельщик старается довести свою родословную до какого-нибудь средневекового разбойника-барона, так на Востоке всякий царь ищет среди своих предков какого-нибудь нищего-мудреца, жившего в лесах, питаясь лесными плодами и созерцая Бога, Вот каких предков хотим мы, и пока святость так почитается народом, Индия не может умереть.
И вот, когда в Индии приступили к реформам всякого рода, в одной из глухих деревень Бенгалии в бедной браминской семье родился 20 февраля 1835 г. ребенок. Родители его были из самых правоверных. Жизнь истинно правоверного брамина – это одно сплошное самоотречение. Заниматься, по закону, он может далеко не всяким делом, а особенно он не может отдаться какому-нибудь светскому делу. В то же время он не должен принимать ни от кого приношений. Можно себе представить, как сурова бывает иногда жизнь в таких условиях. Но при всей их бедности жена брамина никогда не позволит пройти бедному путнику деревней без того, чтобы не накормить его. Это считается в Индии самой высокой обязанностью всякой матери семейства и, так как она мать, она ест всегда последней в доме, только тогда, когда накормит всех. Поэтому-то на мать и смотрят в Индии как на Бога. И Мать ребенка, о котором мы говорим, и была именно такой матерью. Чем выше каста, тем больше всякие ограничения. Люди, принадлежащие к низшей касте, могут есть и пить все, что угодно, но по мере того, как человек поднимается по общественной лестнице все выше и выше, он подвергается все большим и большим ограничениям, и жизнь высшей касты, браминов, как я уже сказал, очень стеснена во всем. Если сравнить их жизнь с жизнью людей Запада. то их жизнь будет постоянным аскетическим подвигом.
Правоверные индусы живут целиком в мире своей мысли, своих чувств. Всякая мелочь их жизни предусмотрена нашими древними книгами и за всякую мелочь они держатся с твердостью гранита. Эта сила веры и религиозной жизни часто встречается среди правоверных индусов, потому что самая правоверность эта происходит из непоколебимого убеждения, что все это истинно. Мы свободны думать, что не все, за что они держатся так крепко, истинно, но для них-то это так. В наших древних книгах говорится, например, что человек должен быть милосердным до самых последних пределов: если человек умрет с голоду, чтобы помочь другому человеку, чтобы спасти его жизнь, прекрасно, именно так и должен поступать человек, говорят правоверные. И от всякого брамина ждут, что в случае надобности он исполнит эту заповедь до конца. Те, кто знаком с литературой Индии, вспомнят, вероятно, прекрасную древнюю историю, рассказанную в Махабхарате, историю именно о таком милосердии, о том, как целая семья, чтобы накормить нищего, отдала ему последнее, а сама вся умерла с голоду. Это не преувеличение, это случается и теперь, и в наше время.
Таковы были и родители моего Учителя, ребенка, о котором идет речь. Они были очень бедны, и все же часто мать голодала по целым дням, чтобы помочь бедному прохожему. Отец его умер, когда он был еще совсем маленьким. Он поступил в школу – мальчик-брамин должен учиться, так как каста его позволяет ему лишь ученые профессии. Ученики не платят за обучение ничего: знание считается священным и человек не может торговать им. И учителя не только не берут с учеников никакой платы, но многие даже снабжают их пищей и одеждой: средства эти даются учителям зажиточными семьями по случаю какихнибудь крупных семейных событий, вроде брака или смерти кого-либо из членов семьи, У мальчика, о котором я говорю, был старший брат, ученый наставник; к нему-то и отдан был он на воспитание. Спустя некоторое время юноша пришел к убеждению, что цель светского обучения – только известные материальные выгоды, и поэтому он решил бросить все это и посвятить себя приобретению духовных знаний. Отца уже не было, семья была очень бедна и юноша должен был сам заботиться о своем пропитании. Он поселился в окрестностях Калькутты и сделался жрецом при храме, что для брамина считается очень позорным.
Храмы в Индии воздвигаются большей частью богатыми людьми, это считается добрым религиозным делом. Выстроив храм, строитель помещает в нем символ или изображение одного из Воплощений Божества, предназначая его для поклонения во имя Бога. Поклонение это очень похоже на богослужение, совершаемое в католических церквах, на мессу: чтение известных мест из священных книг, хождение перед изображением, оказывание ему знаков всякого уважения, как оказываем мы их какому-либо великому человеку. Это все, что происходит в храме. Но человек, который посещает храмы, у нас отнюдь не считается лучше человека, который никогда не бывает в них. Религия в Индии – личное дело каждого человека, и поклонение Богу происходит всегда вдали от людей, дома. Стать жрецом при храме считается с незапамятных времен в чашей стране унизительным: дело в том, что жрецы берут с народа деньги, как бы торгуют святыней, а на это смотрят еще более строго, чем на торговлю знанием, на взимание платы с учащихся. Таким образом легко можно представить себе, как тяжело было юноше, когда он был вынужден бедностью занять единственное доступное ему, благодаря обычаю, положение, – место жреца при храме.
В Бенгалии было не мало поэтов, песни которых проникли в народ; их можно слышать и на улицах Калькутты, и во всякой деревне. Большею частью это религиозные песни, и единственная, основная мысль их, быть может, более свойственная религии Индии чем другим, мысль о, так сказать, реализации, Бога, о Его осуществлении, воплощении человеком в своей жизни. Нет ни одной книги в Индии, которая не была бы проникнута этой идеей. Человек должен реализовать, осуществить Бога, чувствовать Бога, видеть Бога, беседовать с Богом. Это и есть религия. Индия полна рассказами о святых людях, лицезревших Бога. Они в наших священных книгах говорят, что лицезрение Божества доступно даже в этой жизни, доступно всякому, и религия и начинается только с приобретения этой способности, если можно так выразиться.
В храме, как всегда, было изображение Божества. Юноша должен был совершать богослужение перед этим изображением каждое утро и каждый вечер, и вот понемногу им овладела, переполнила все его существо одна мысль: «Есть ли что-нибудь за этим изображением? Верно ли, что есть в мире Бог? Правда ли, что Он есть, что Он руководит вселенной, или же все это только выдумка? Есть ли в религии, что-нибудь реальное? « Эти сомнения овладевают в молодости почти каждым индусом, это сомнения всей страны: нужно ли, реально ли то, что мы делаем? Теории не удовлетворяют нас, хотя все, что только можно сказать о жизни, душе, Боге, тут же, рядом, в наших древних книгах. Но ни книги, ни теории, повторяю, не удовлетворят нас – единственная мысль овладевшая народом, это мысль о реализации, об осуществлении Бога. Правда ли, что есть Бог? И если Он есть, могу ли я лицезреть Его? Могу ли я осуществить в своей жизни высшие истины? Для Запада все это может казаться пустяками, но у нас люди приносят в жертву этой идее свои жизни. Ради этой идеи каждый год тысячи индусов бросают свой дом, семью, и многие умирают под тяжестью добровольно взятых на себя лишений, подвига.
Западному уму все кажется пустым мечтанием, и я могу понять эту точку зрения Запада. Но, прожив сам на Западе несколько лет, я все же остаюсь при мысли, что в этом – в этой идее – ВСЕ, что есть действительного, истинного в жизни. Жизнь ваша – это миг, поденщик ли вы или император, царствующий над миллионами. Жизнь эта – только миг, обладаете ли вы самым цветущим здоровьем или больны. И разгадка жизни только одна, говорит индус, и разгадка эта – Религия, Бог. Это объясняет жизнь, и жизнь становится легкой и радостной. Без этого же жизнь – лишь ненужная тягота. Вот наша мысль. Но никакие рассуждения не могут доказать ее; они могут лишь показать в известной степени, что это так, и на этом они останавливаются. Факты только в чувствах, и мы должны почувствовать религию, чтобы доказать ее себе. Мы должны чувствовать Бога, чтобы быть убежденными, что Бог есть. Ничто и никто, кроме нас самих не может сделать это ясным и доступным для нас.
Эта идея овладела юношей, и вся его жизнь сосредоточилась теперь на ней. Целые дни он только и думал, и повторял со слезами: «правда ли что Ты существуешь, Боже, или же Ты – лишь красивая выдумка?» Он был почти безграмотен, и тем естественнее, тем здоровее был его ум, тем чище была его мысль, не разжиженная чужими мыслями. И идея эта с каждым днем становилась перед ним все настойчивее и настойчивее, и скоро он был не в состоянии думать ни о чем другом. Он не мог более вести богослужение, как следует, не мог соблюдать обрядность во всех ее мелочах, иногда он забывал поставить перед священным изображением жертвенные приношения, иногда забывал кадить в течение всего дня, забывал все. В конце концов ему стало невозможно оставаться более жрецом. Он оставил свою должность и, удалившись в соседний лес, стал жить там. Рассказывая мне об этом периоде свой жизни, он не раз говорил, что он тогда не замечал ни восхода, ни захода солнца, не знал, как и чем он живет. Он совсем забыл о себе, забывал о пище. За ним в это время с любовью присматривал один из родственников, который клал ему пищу в рот, и он механически проглатывал ее.
И так проходил день за днем. И когда наступал вечер и в лес долетали
звуки вечерних колоколов в храме и молитвенное пение, глубокая печаль
охватывала его.
