ваша свобода приносит кому-либо вред, вы уже не свободны: вам не надлежит вредить другим.
«Быть слабым – то же, что быть несчастным», – говорит Мильтон. Действие неразрывно связано со страданием. Так тот, кто больше всего смеется, нередко и больше всего страдает.
«Вы имеете право на труд, а отнюдь не на плоды труда».
* * *
Злые мысли, с материальной точки зрения – вредные бациллы.
Каждая мысль – как бы легкий удар по куску железа, под которым мы понимаем наше тело, и так это железо постепенно превращается в то, чем мы желаем быть.
Наше наследство – вся совокупность добрых мыслей всей Вселенной,
только бы мы давали им доступ к себе!
Нет книги, которая бы уже не существовала в нас самих.
«Безумец, или ты не слышишь? В собственном сердце твоем звучит денно и нощно эта Вечная Музыка – Сатчитананда, сохам, сохам». (Бытие, Знание, Блаженство – Абсолют, я – это Он; я – это Он).
Источник всякой мудрости – в каждом из нас, как в муравье, так и в наивысшем из ангелов.
Истинная религия едина; то, что дает нам повод к прекословиям – лишь образы, символы, иллюстрации. Но для тех, кто находит источник мудрости, царство Беспредельности уже здесь. Сперва надлежит потерять самого себя, тогда нам будет казаться, точно мир для нас пропал, потерялся.
Мощь, достигшая наивысшего совершенства, не находит себе применения в этом мире, ибо она ограничивается лишь тем, что она существует, не прибегая при этом к действиям.
Итак, истинное совершенство должно быть одним – единственным, в то время как относительное совершенство имеется в несчетном количестве.
Воскресенье, 30 июня
Думать без образов – то же, что пытаться сделать возможным невозможное.
Мы не в состоянии представить себе млекопитающего животного, не думая при этом о каком-нибудь конкретном образе, точно так же обстоит и с нашим представлении о Боге.
В любой мысли – две части: сама мысль и слово, и мы должны обладать обоими. Идеалисты так же не правы, как и материалисты; необходимо соединить и то, и другое – представление и выражение.
Знание, которым мы обладаем, мы черпаем в «отражении», так как не способны лицезреть собственный пик иначе, как в зеркале. Никогда не сможет кто-либо познать свое истинное «Я» или Бога, но на самом деле это наше истинное «Я» – мы сами; мы сами Бог.
Мы вступаем в Нирвану тогда, когда мы перестаем «быть», т.е. когда нас нет. Будда сказал: «Вы совершеннее всего и ближе к Истине тогда, когда вас нет» (когда маленькое «я» исчезло).
Но у большинства людей внутренний «Божественный Свет»» затемнен. Люди подобны лампе, горящей в железном сосуде, сквозь который не проникает даже самый слабый луч. Лишь постепенно, соблюдая чистоту, можем мы сделать окружающую среду менее мрачной, дойдя, в конце концов, до просветления в такой степени, что она уподобится стеклу. Шри Рамакришна, например, был подобен железному сосуду, превратившемуся в стеклянный, позволявший лицезреть внутренний свет таким, каков он есть на самом деле. Но, сколько нас ни есть, мы все на пути к тому, чтобы сделаться таким же стеклянным сосудом, а впоследствии еще более утонченным. Однако, пока мы заключены в сосуд, мы не можем мыслить иначе, как посредством материальных образов. Нетерпеливые никогда не достигнут успеха.
* * *
Великие святые и праведники делают всю свою жизнь как бы наглядным обучением Принципу. Но ученики, увлекаясь личностью, видят Принцип в святом и в праведнике и забывают о Принципе.
В Индии выступления Будды против личного Бога повлекли за собою
введение идолопоклонства. В Ведах личный Бог отсутствует, так как в то время видели Бога везде и всюду. Но когда люди утратили Бога в смысле Творца и Друга, они, в силу реакции, предались идолопоклонству и даже Будде поклонялись, как идолу.
Слишком порывистые стремления к реформе всегда ведут к отсрочке последней .Поэтому не говорите: «Я – несовершенен, гадок», – а говорите лишь: «Я – совершенен, но надо мне стать еще совершеннее».
Нет страны, где жрецы и священники не являлись бы злом, так как они все клеймят и критикуют, пытаясь заполнить пробелы подергиванием лишь одной излюбленной ими веревки, тогда как две или три остальные веревки остаются в бездействии.
Не верьте тем, кто говорит о допустимости убийств, вызванных якобы «справедливым» гневом! Ничего подобного нет и не может быть.
Если вы будете удерживать кого-нибудь от того, чтобы он стал львом, он поневоле станет лисицей.
Сила и мощь, на которую способны женщины, являются злом, потому’ что женщина порабощена мужчиной – она является лисой, но когда ее порабощение подойдет к концу, она сделается львом.
Духовные вожделения должны быть уравновешиваемы разумом, иначе они могут придти в упадок и стать повседневной чувствительностью, сентиментальностью.
* * *
Все теисты в один голос утверждают, что за изменчивым существует «Неизменное»: разногласия их заключаются лишь в различном представлении о Венце Творения. Будда, например, отрицает последний. «Нет ни Брахмана, ни Атмана, ни души», говорил он.
Но нет учения, равного учению Кришны, изложенному в Бхагавадгите. Столь великого ума, как ум автора Гиты, человечество вторично не увидит.
* * *
В мире существует лишь одна Сила, совершенно независимо от того, проявляется ли она, творя добро или творя зло. Бог и дьявол – одна и та же река, вся разница лишь в том, что воды этой реки текут в одном случае вперед, в другом – вспять.
Понедельник, 1 июля
Шри Рамакришна Дэва
Шри Рамакришна был сыном правовернейшего брамина, не позволявшего себе даже принимать что-либо в подарок от кого бы то ни было, не принадлежавшего к касте браминов. Из тех же побуждений он чуждался всякой работы, даже обязанностей священника при храме, и наотрез отказывался торговать книгами или находиться в услужении у кого бы то ни было. Он считал себя вправе принимать лишь то, что «давалось ему небом», (милостыню) и отказывался от подаяний в тех случаях, когда они давались ему от брамина «падшего». Индусская религия не зависит от храмов. Если бы вдруг все храмы были уничтожены, то это ничуть не повлияло бы на религию.
По воззрениям индусов надлежит воздвигать постройки лишь «Богу да посетителям», а строить что-либо для себя лично эгоистично; вот отчего индус всегда стремится построить храм, являющийся в его глазах Божией обителью.
Ввиду чрезмерной бедности семьи, Шри Рамакришна, еще будучи мальчиком, был вынужден принять обязанности жреца при храме, посвященном Божественной Матери или (что одно и то же) Пракрити, или Кали, символом которой был образ женщины, попирающей ногами мужчину. Это означает: покуда Майя не поднимет нас на высоту, всякая премудрость остается для нас недоступною тайною.
Сам по себе Брахман не имеет пола: Он непостижим и непознаваем, но, стремясь проявиться, Он прикрывает себя покровом Майи, становится Матерью Вселенной и таким путем созидает мироздание.
«Я познаю Бога путем усилия и упорства», – говорит Джнани.
Дуалисты же говорят так: «Мы познаем Бога, воссылая молитвы к Матери и умоляя ее приоткрыть нам те врата, ключ к которым доверен только ей».
Каждодневная церковная служба в духе культа Кали постепенно развила в сердце жреца-отрока столь ревностную преданность, что он оказался не в силах продолжать предписываемые храмом обрядности и потому уединился в находящуюся на храмовом участке рощу, чтобы всецело отдаться религиозной медитации. Эта роща находилась на самом берегу Ганга. Однажды река выбросила к самым ногам его все принадлежности, потребные для постройки шалаша или маленькой хижины. В этом-то убежище Шри Рамакришна плакал и молился, перестав думать как о своем теле, так и о чем бы то ни было, кроме своей Божественной Матери. Один из его родственников взялся наблюдать за ним и кормить его один раз в день. Затем появилась некая женщина, которая будучи сама таким же аскетом, помогала ему отыскать «Мать». Далее к нему, без каких-либо поисков с его стороны, приходили все учителя, в которых он мог нуждаться; от каждой секты приходил какой-нибудь праведник, предлагая ему обучать его. И к каждому из них он прислушивался. Но поклонялся он лишь Матери. Мать для него была – все.
Шри Рамакришна никогда не промолвил грубого слова по отношению к кому бы то ни было. Так велика была его терпимость, что каждая из сект думала, что он примыкает к ней. Он любил всех и каждого. Все религии были для него в равной степени истинными. В сердце его находилось место для каждой из них. Он был свободным, однако «в любви», не в «гневе». Дух кротости созидает, тогда как дух «грозы и грома» расточает.
Волны религиозной мысли то поднимаются, то ниспадают, а на гребне наибольшего вала стоит «пророк данной эпохи».
Рамакришна явился отвечающим духу времени, созидающей, а не разрушающей личностью. Подтверждавшие его учение факты он черпал из Природы и таким путем пришел к той научно-обоснованной религии, которая никогда не говорит: «Верь», – а всегда говорит, – смотри. Я вижу, и ты также можешь видеть. Прибегни к одинаковым средствам, и ты придешь к одинаковому ведению». Бог подходит к каждому, гармония доступна всем.
Учение Шри Рамакришны – основа индуизма. Не сам он создал его, и не себе он приписывал: известность и слава не имели для него ровно никакого значения.
Свою проповедническую деятельность Шри Рамакришна начал, приблизительно, в сорокалетнем возрасте; однако, сам никогда не искал случая проповедовать. Он спокойно выжидал, покуда нуждающиеся в его наставлениях не явятся к нему сами.
Согласно индийскому обычаю, он, по воле своих родителей, уже в ранней юности вступил в брак с пятилетней девочкой, продолжавшей и после свадьбы жить со своею семьей в отдаленном поселке, ровно ничего не ведая о великой духовной борьбе, испытываемой ее молодым супругом. Когда она достигла зрелости, он уже успел дойти до самых глубин
религиозного экстаза. Она отправилась пешком из отчего дома к Дакинешварскому храму, где Шри Рамакришна в то время ютился, и как только увидела его, то поняла, чем он на самом деле является, так как и сама она была великой душою, святою и хрустально-чистою, желавшею лишь способствовать его делу, а отнюдь не оттягивать его вниз до уровня «грихасты», что значит «домохозяин».
В Индии Шри Рамакришну почитают как одно из величайших воплощений, а день его рождения празднуют наряду с торжественными религиозными днями.
* * *
Эмблемою вездесущего Вишны служит своеобразный круглый камень.
Каждое утро жрец, войдя в святилище, приносит идолу жертвы, кадит перед ним ладан, затем кладет его в постель и просит у Бога прощения за то, что поклоняется Ему таким образом, так как не имеет возможности вступить с Ним в общение иначе как посредством образа или иного материального предмета. Жрец купает идола, облачает его и, чтобы его «оживить», наделяет его
