на всю структуру социальной жизни. Правда, повсюду первоначально княжеская и жреческая функции соединяются в одном лице. Но с образованием жреческой власти и с развитием теологии разделение этих функций было неизбежным. Могущество жрецов, помимо материального значения их владения, заключавшегося в жертвованных землях и доходах, и господстве над массами, которым они внушали страх перед последствиями святотатства, объяснялось еще и тем, что вся первобытная «наука» находилась в их руках. Из этого вытекало два следствия: 1) вообще — их знание права, которое, пока право не было кодифицировано, создавало родам, в руках которых находились жреческие должности, непоколебимое могущество; 2) в частности — в монархических государствах, управлявшихся бюрократически, всякое образование, которое требовалось для занятия государственных должностей, можно было получить почти исключительно, лишь обучаясь у жрецов. Повсюду восточные жрецы старались забрать в свои руки преподавание: так, в Египте в период «Нового царства», обучение у жрецов заменило светскую «науку» («Lehre»), которую изучал прежде чиновник. Борьба храмового жречества с военной знатью и с царской властью в бюрократических монархиях и борьба граждан, не принадлежавших к знатному сословию, против правовой монополии жрецов, принадлежавших к знати, в аристократических государствах (Geschlechterstaaten), наполняет собой — в самых разнообразных формах — весь ранний период античной истории и оказывает влияние и на развитие материальной культуры: секуляризации и реставрации, совершаемые узурпаторами, стремящимися к узаконению своей власти, сменяют друг друга. О важных различиях восточной и западной культуры в этом отношении речь будет идти ниже.
Мы не собираемся здесь давать ни классификацию, ни историю всех известных доселе аграрных устройств; мы только пытаемся сделать очерк того, что известно об аграрной истории важнейших по своему историческому значению государств. При этом следует, конечно, настойчиво подчеркнуть, что в настоящее время, если бы речь шла не об обязательстве дать «новое издание»[69], эта попытка безусловно должна была быть предоставлена специалистам. Ведь опубликованный за последнее время материал по своему объему и в связи с тем, что он требует от исследователя овладения всей совокупностью культурно-исторического материала, превосходит силы всякого, кто бы вздумал взяться за его обработку, не имея специальной (т. е. филологическо-археологической) подготовки.
Глава первая. МЕСОПОТАМИЯ
Что касается азиатского Востока, то тот материал, который был добыт благодаря изумительным успехам в области изучения клинописных табличек, еще и теперь, даже после открытия «Кодекса Хаммурапи»[70], не приведен в такое состояние, чтобы тот, кому приходится изучать лишь переведенные тексты и вообще черпать из вторых рук, мог рассчитывать в своем анализе хозяйственной жизни на окончательные результаты. И как раз тексты, более всего важные для изучения права и социальной истории, часто не поддаются истолкованию. А при пользовании ветхозаветными книгами, несмотря на работы Велльгаузена, Э. Мейера, Гуте, Еромиаса, Винклера и за последнее время А. Меркса, все еще остается чрезвычайно темным вопрос о том, где произведения в стиле «государственного романа», появившиеся после пленения евреев, перестают окрашивать действительность. Поэтому и нижеследующие, поневоле краткие замечаний могут быть сделаны лишь с величайшими оговорками.
В культурных государствах Месопотамии наряду с разведением всяких домашних животных, сельское хозяйство также очень рано — особенно в Вавилонии — в сильной мере развилось в интенсивное огородничество (zur intensiven Gardenkultur). Кроме хлебных полей мы видим, в качестве обычной составной части всякого значительного состояния, сады финиковых пальм а, наряду с хлебом — сезам в качестве главного предмета потребления; наряду с этим в различных источниках встречаются всевозможные овощи и бобовые растения: репа, редис, огурцы, колоквинты, лук, чеснок — этот последний является предметом поставок в чудовищных количествах (по сто тысяч единиц меры), — укроп, латук, свекла, кишнец, кориандр, шафран, исссоп[71], тмин, ежевика и т. д., которые разводились преимущественно в царских садах. Зато лесов нет: строевой лес ассирийский царь приобретает оружием в Ливане, о его охотах в лесах по скатам северных гор надписи сообщают вперемежку с военными подвигами. Разведение скота (овец и крупного рогатого скота) играет в кодексе Хаммурапи видную роль, но, очевидно, крупнейшим владельцем скота является сам царь.
Основой земледелия является искусственное орошение: с каждым новым поселением связано прорытие нового канала, земля здесь есть в специфическом смысле продукт труда; место относительно индивидуального труда по расчистке первобытного леса здесь занимает по необходимости в той или иной форме осуществляемый общественно хозяйственный труд по сооружению каналов. Именно в этом (как и в Египте — см. ниже) в конечном счете коренится чрезвычайное экономическое могущество местной царской власти. Уже надписи, относящиеся к самому древнему («шумеро-аккадскому») культурному центру, переполнены вопросами о каналах и искусственном орошении; то же самое мы встречаем позднее на ассирийском севере. Всевозможные барщинные повинности по постройке плотин и рытью каналов, с одной стороны, многочисленные царские надсмотрщики — с другой, — быстро направили древнюю городскую царскую власть на путь бюрократического управления. На войне желанной добычей царей Вавилонии и Ассирии (в особенности последней) — этого обширного разбойничьего государства — неизменно является прежде всего одно — подданные, которые сейчас же должны прорыть новый канал для нового города и поселиться в этом городе сначала на льготном положении (в отношении барщинных повинностей и податей), чтобы затем приумножить источники доходов и могущества царя. Ассирийские цари эпохи завоеваний настаивают, чтобы покоренные (народы) «дань и подати платили, как ассирийцы», которые, следовательно, со своей стороны тоже считаются объектом владения царя. Первоначально это было не так, да и позднее это не было проведено вполне последовательно. Город Вавилон ссылается в одном письменном обращении к ассирийскому царю на привилегии, которые были дарованы ему его предшественниками (определенного рода иммунитеты, прежде всего очень благоприятные для интересов торговли законы о чужестранцах). Другие города тоже имеют гарантированные привилегии. Случается, что «старейшины», например, Вавилона и Сиппара[72], созываются для совещания относительно постройки храма, и что ассирийский царь после постройки своего нового дворца угощает в нем ассирийских «знатных и горожан». Но это уже не меняет общего основного характера отношений.
Хозяйство царя — это превосходящий своими размерами частные хозяйства ойкос. Он получает питание: 1) из царских землевладений и от находящегося у царя во владении обширного количества крепостных и иных зависимых людей (Leibeigenen und Hörigenbesitz) — у шумерского царя, как, очевидно, и у всех позднейших царей, были собственные пастухи — 2) из а) барщин и b) натуральных взносов подданных. Каково было в отдельные периоды соотношение между удовлетворением потребностей с помощью собственного хозяйства на землевладениях (при помощи собственного скота) и с помощью податей, остается неясным. Полевые продукты — в противоположность, может быть (по крайней мере, в древнейшую эпоху), скоту — получались преимущественно в виде податей. Точно так же неясно соотношение между трудом собственных рабов царя и барщиной подданных, но и оно также, по-видимому, довольно изменчиво. Это в природе вещей: совершенно так же, как и фараоны, шумеро-аккадские городские цари постоянно были заняты регулированием барщины, заботой о пище и питье принудительно набранных рабочих и о следуемом им вознаграждении натурой. У царя имеются всевозможнейшие амбары, сараи (сарай для экипажей, хлебный амбар, денник для скота, склад пряностей, сокровищница и т. д.) и мастерские. Шумерский царь ввозит золото из-за границы, перерабатывает его в собственной мастерской в драгоценный колчан, из камней с царской каменоломни делают в собственной мастерской царя статуи; прежде всего в собственных царских мастерских изготавливается все для построек царя, для чего издалека привозится дерево. Рабочей силой служат ему при этом, очевидно, наделенные участками земли, поселенные вокруг царского бурга[73] и обязанные за это выходить на барщину ремесленники. Ассирийские цари для удовлетворения своих колоссальных строительных надобностей впоследствии пользуются трудом как военнопленных, так и своих, туземных, обязанных выходить на барщину ремесленников (трудом последних для более тонких работ). Санхериб[74] хвалится своими техническими нововведениями в литье бронзы и насмехается над своими предками, которые «по своему неразумию заставляли стонать всех ремесленников». Определенной границы между царскими рабами и обязанными выходить на барщину политическими подданными царя, очевидно, не существовало. 3) Шумерский царь отбирает «лодочников и их капитана» и посвящает их храму: очевидно, царь в то время не был расположен самолично вести собственную торговлю. Но то, что первоначально он ею занимался, не подлежит сомнению, и известно, что эта собственная торговля существовала в виде постоянного обмена «подарками» с иностранными князьями еще тысячу лет спустя. Несомненно, как раз монополизация посреднической торговли при устьях рек и была древнейшей основой могущества городских царей юга страны, который поэтому и был древнейшим очагом царских «ойкосов», как в Египте область дельты Нила. 4) Именно в Ассирии в казну царя текли средства из добычи от разбойничьих войн, которые царь ежегодно предпринимал, находясь на высоте своего могущества.
Одним из важнейших государственных ресурсов, в частности запасным фондом для займов, служили здесь, как и на всем древнем Востоке и в древней Элладе, принадлежавшие храмам сокровища. Умножение этих сокровищ, фиксирование всякого рода платежей, адресуемых храмам в тех или иных случаях (в частности, плата при вступлении в брак), преследование тайных жрецов («колдунов») и еретиков в пользу монополии признанного бога было делом еще шумеро-аккадских городских царей. Правда, способствуя образованию у храмов больших запасов благородных металлов и натуральных продуктов, а также земельной собственности, царь своими руками создавал такое экономическое могущество храмового жречества, которое иногда могло быть опасно ему самому; жрецы получали возможность с переменным успехом вести борьбу с владельцами светских ленов и чиновниками за господство над троном и за эксплуатацию этого господства (что мы и наблюдаем впоследствии почти повсеместно). В социальном отношении жреческие роды ведут себя там, где они имеют власть, совершенно так же, как городские знатные роды (die Stadtgeschlechter) в Древней Греции. Древним местным городским царям эпохи до Хаммурапи приходилось постоянно бороться, с одной стороны, против обременения слишком большими поборами, закабаления за долги и лишения владений «бедных» жрецами. С другой стороны, они должны были не давать чиновникам возможности: 1) использовать барщину подданных в собственную пользу, 2) сокращать содержание, полагающееся при отбывании ими барщины, 3) оказывать давление при определении цены при продаже продуктов или даже прямо принуждать продавать их по дешевым ценам (особенно скот) «магнатам»; для борьбы с этим последним злоупотреблением были установлены таксы на продукты. Если шумерский царь говорит о себе, что он «водворил свободу» и устранил «существовавшее прежде закабаление», то под этим надо разуметь только: 1) сокращение или отмену известных государственных барщинных повинностей («в области X с тех пор уже не было надсмотрщика»), 2) а также и устранение присвоения частными лицами права на эти барщины; но прежде всего и чаще всего опять-таки 3)
