колона, земельной собственности, давно привыкли верить, было некогда реальностью, это уже представляется теперь более, чем сомнительным. К сожалению, смысл показаний источников во многих случаях является чрезвычайно спорным. Текст памятников, в особенности демотических[106], во многих случаях еще совершенно не установлен. В частности, заслуженному Е. Ревилью (на важные, но невыносимо болтливые работы которого все же часто ссылаются) принадлежат грубейшие ошибки (смешение памятника, говорящего о заключении брака, с памятником говорящим об отсылке жены домой, и т. п.).
Памятники начинают теперь проливать свет на эпоху (так называемую «Тинитскую»), которая предшествовала перенесению резиденции фараона в Мемфис, и в которую государство (около 4000 г. до P. X.) предстает перед нами еще в состоянии перехода от порядков, характерных для монархии, опирающейся на обладание бургом и на натуральные повинности подданных (Burgen-und Fronkönigtum), к тому громадному царскому «ойкосу», который достиг своего высшего развития в древнейшую пору Нового царства.
Социальные учреждения так называемого Древнего царства получили свой специфический отпечаток благодаря трем условиям: а) благодаря отсутствию серьезной военной опасности и возможности расширять пределы государства; б) благодаря вызванной своеобразными условиями существования необходимости иметь уже в раннюю пору довольно устоявшийся бюрократический правительственный аппарат и очень широко привлекать население к несению барщинных повинностей для надобностей орошения; каждое отдельное лицо есть прежде всего государственный барщинник (Staatsfroner), и если фараоны хвалятся, что они водворили порядок и «научили каждый город знать свою область», то тут речь идет, как видно из общей связи, об отношениях, связанных с орошением, и о вытекающих из них правах и натуральных повинностях; в) благодаря, очевидно, стоящему в связи с этим отсутствию фамилий или иных (семейно-индивидуалистических) институтов, служащих связующим звеном для отдельных «родов» (Geschlechter), как таковых, что видно из того, что все были связаны в одно хозяйственное целое, а также и из преобладающего значения придворных рангов. Семьи «магнатов», это, правда, землевладельческие семьи, но в то же время, и прежде всего, это служилая аристократия, и эта служилая аристократия вербовалась по мере роста могущества фараонов все более путем возвышения из низших слоев.
Относительная децентрализация правительственного аппарата в Древнем царстве обусловливается незначительным развитием собственно военных учреждений: наряду с гвардией фараона и полицейскими отрядами храмов обыкновенно существует только областная милиция (Gaumilizen), которую областное управление (Gauvorstand) созывает в случае надобности для отражения малоопасных в то время шаек бедуинов.
Сооружения для орошения и осушения почвы, каналы, приспособления для подъема воды, это — основные учреждения хозяйственной организации, которая находится в полной зависимости от колебаний и от регулирования уровня воды в Ниле и вследствие этого с самого начала — т. е. с тех пор, как началось регулирование воды — в сильной мере должна была принять характер коммунистического хозяйства (gerneinwirtschaftlich beeinflusst). Существовавшее с незапамятных времен деление страны на округа также, несомненно, находилось в связи с экономическими учреждениями для надобностей орошения и производства, подобно тому, как упоминаемые в более позднюю эпоху государственные хлебные магазины в главных городах каждого округа, подобно ассирийским учреждениям того же рода, преследовали как фискальные цели, так и цели борьбы с дороговизной. Поэтому на номархе[107], наряду с заботой об оросительных сооружениях, лежала прежде всего забота об обложении населения натуральными повинностями и, затем, о доходах с царских земельных владений. Что эти царские владения были издавна очень обширными, не подлежит сомнению. Позднее могла возникнуть идея о принадлежащей царю земельной регалии, вызванная причинами, о которых речь будет идти ниже. Но отсюда до мысли о государственно-социалистической организации всего производства как основной форме древнеегипетского хозяйства еще очень далеко.
Мы, разумеется, почти ничего не знаем о древнейших социальных отношениях. Весьма первобытные земледельческие орудия — соха, запряженная волами, мотыги и молоты вместо бороны, овцы и свиньи для втаптывания посева, серп для жатвы, ослы и крупный рогатый скот для вытаптывания зерна — употреблялись при возделывании ячменя, пшеницы, проса. Наряду с этим разводили виноград, овощи, финиковые пальмы, лишь в очень позднюю эпоху и изредка также оливковые деревья, в нильских болотах собирали зерна лотоса (nelumdium) для еды и папирус для самых различных технических целей, от судостроения до письма. О простоте стола фараонов (главным образом овощи) упоминает Диодор[108]; масса населения питалась хлебом и маслом из сезама (утверждать, будто египтяне жарили на касторовом масле, значит быть все же высокого мнения об их желудках). Существование лошади в период до Нового царства не может быть доказано, и, очевидно, она была вывезена из Сирии; существование верблюда с полной достоверностью впервые засвидетельствовано в эллинистическую эпоху (в более ранний период его изображение встречается лишь на одной камее); осла использовали в качестве вьючного животного; разводили также крупный рогатый скот, овец, коз и разных антилоп, из птиц — в особенности гусей, которых откармливали тестом. Впоследствии более густо заселенные долины Дельты (Deltamarschen) в более раннюю эпоху периодически служили местом, куда жители внутренних областей массами выгоняли свои стада на подножный корм. Илистые и болотистые территории небольшого размера, по-видимому, издавна также и вверх по Нилу принадлежали отдельным округам, так как скотоводство было значительно развито (в эпоху Лагидов царь позволял оставлять повсюду необработанными мелкие участки земли, предназначенные под выгон). Свинья, очевидно, была известна исстари, но на изображениях она появляется в стадах впервые в Новом царстве. Строевого леса чрезвычайно мало, но он и не играет решающей роли ни при постройке домов, материалом для которых служат кирпичи из нильского ила, ни, первоначально, при постройке судов.
Обработка полей требовала исстари сравнительно немного времени. В их удобрении не било надобности; отдых земли под паром был не нужен; плодопеременная система была делом личного выбора. В зависимости от этого интенсивность труда при обработке земли во времена фараонов была довольно умеренной: каждые 6 арур (12/3 гектара) пахотной земли в одном памятнике времен XVIII династии прикрепляют, по-видимому, к одной семье рабов (впрочем, в одном памятнике из эпохи Шешонкидов[109] на семью приходится 0,7 аруры: по расчету Ревилью, на земле, возделываемой под огороды (Gardenland), 5 человек несли барщину на 4 арурах). Напротив, папирусы kahun’а (XII династия) определяют по 10 арур (2,75 га) на человека. Длинный перерыв в работе, который, как ни смотреть на эти и позднейшие, конечно, весьма различные данные, существовал в египетском сельском хозяйстве, давал возможность, с одной стороны, исполнять колоссальные строительные повинности для фараона, с другой стороны — открывал возможность очень широкой побочной работы в области промышленности, для рынка ли, или, в виде литургии, на царские магазины. Может быть, этим, созданным естественными условиями земледелия, положением можно объяснить и то, что в Египте в гораздо меньшей мере, чем где-либо, произошло отделение промышленности от сельского хозяйства в форме образования городов. С другой стороны, это имело (тогда, как и теперь) свою причину и в географической конфигурации страны: река как естественная огромная дорога, по которой шел хозяйственный оборот, с непрерывной узкой полосой населенной земли по обе стороны. Далее, решающую роль здесь играл социальный строй страны (единая система барщины и литургий, см. ниже) и военно-политическое устройство (мирный характер Древнего царства до вторжения гиксосов[110], военное устройство Нового царства, опирающееся на наемников и на литургии крестьянского военного сословия). Что страна «не имела городов», это справедливо, конечно, лишь в том смысле, что ее крепости и более крупные поселения настолько не имели тех признаков, которые присущи античным городам, даже городам Месопотамии, что вся страна в древнеегипетские, как и в птолемеевские времена, была разделена в административном отношении сплошь на сельские округа, и привилегий городского гражданства и даже наделенных ограниченной автономией заведующих управлением городских корпораций не существовало (кроме, как в трех населенных эллинами городах).
Существовало ли в языке особое национальное название для рабов, достоверно не известно. На табличках (даже те слова, которые чаще всего употреблялись для обозначения военнопленных, беглых рабов, покупных рабов (boku, honu), употреблялись в применении и к самым высшим светским или духовным должностным лицам (что касается жрецов, то в пояснение сказанного надо вспомнить, что уже в Среднем царстве существовала организация «жрецов по часам», «Stundenpriester», которые были разделены на четыре жреческие филы и совершали богослужение сменами — совершенно наподобие смен отбывавших барщину рабочих фараона, о которых речь еще впереди). Огромное количество выражений существует для обозначения одного и того же, несомненно, несвободного состояния, и тщательнейшим изысканиям (например, Ж. Байо) до сих пор не удалось их классифицировать с той или иной степенью достоверности ни этимологически, ни по ремеслу, ни по сословию, из которого они происходят, если не считать весьма немногих, упоминаемых ниже, но всегда лишь приблизительно проведенных разграничений. Основная особенность государства, опирающегося на литургии (Leiturgiestaat), каким вполне является Египет, в эпоху Нового царства, а в зародыше уже и в эпоху Древнего царства, заключается в следующем: каждое отдельное лицо является прикрепленным к той функции, которую оно выполняет в социальном организме, поэтому в принципе каждый не свободен. Уже в древнейшие исторические времена этот порядок получил такое широкое развитие, что если и существуют привилегированные слои общества, то во всяком случае не существует юридически свободных граждан в смысле эллинской κώμη или πόλις[111], и в принципе каждый раб, по крайней мере, если ему удавалось сделать карьеру «писца», носил «в своем солдатском ранце маршальский жезл». Разумеется, покупные рабы встречаются в большом количестве. Но цены на рабов, сравнительно с ценами на землю, по-видимому, возросли с эпохи Нового царства; раб стоил, как мы это видим в одном памятнике, относящемся к эпохе Шешонкидов (ливийская династия), почти столько же, сколько и то количество земли, которое он обрабатывал. При Дарии[112] он стоил, по свидетельству одного памятника, в 12 раз больше, между тем, как цена на землю была ниже, чем в более древних памятниках. Египет вел, правда, по временам большие разбойнические войны, и в эпоху династий Тутмоса и Аменхотепа[113] платили дань рабами. Но эти рабы предназначались для домашнего обихода самого царя. Дошедшие до нас цифры пленных — поскольку оьи заслуживают доверия — не высоки. Уже эти условия рабского рынка и упомянутые выше цены на рабов — если признать их типичными — должны были с течением времени делать все более и более затруднительной частную эксплуатацию рабского труда в крупном сельскохозяйственном производстве. Впоследствии сильный рост цен на землю делал подобную эксплуатацию тем более невыгодной (unrentabel). Все несвободные имеют обычно собственную семью; только военнопленные ее не имеют.
В Древнем царстве функцию рабства исполняют клиентела и колонат.
В общем признано, что власть фараонов возникла в Верхнем и Нижнем Египте путем покорения отдельных областных царей («Gaukönige») и превращения их в
