позднейшей цеховой политикой демократии в отношении к праву гражданства и к земельному праву, чтобы увидеть, насколько увеличилась связанность владения и лица. И точно также исчезает древний странствующий рыцарь-министериал, все более и более уступая место замкнутой местной знати полиса.
Мы встречаем уже в историческую эпоху самые разнообразные следы возникшей в ту эпоху связанности земли, составлявшей владение захватившего политическую власть военного цеха — πρώτοι[238] или παλαιοί κλήροι, αρχαία μοίρα Аристотеля. Прежде всего существует преимущественное право сыновей, в обход дочерей, на владение землей, а иногда и стадами, обремененное лишь обязанностью дать сестрам приданое. По праву Гортины сыновья заранее получают городские земельные участки, как носители политических прав. При отсутствии сыновей повсюду существовало право на руку дочери-наследницы (επίκληρος)[239], переходившее в строго определенном порядке, наподобие права на наследство, от одного агнатического родственника к другому, в силу которого иногда даже разрывался уже заключенный ранее брак и которое первоначально (как в иудейском левирате), несомненно, было связано с соответствующей обязанностью, позднее иногда (например, в Афинах) заменяемой обязательством дать приданое. Выдать замуж дочь-наследницу и вместе с ней отдать клерос ее мужу было важным с военной точки зрения, следовательно, общественным делом, которое в случае отсутствия правомочных родственников брал на себя магистрат (в Спарте — царь). В интересах сохранения воинских наделов соответствующего сословному цензу размера клерос, во всяком случае в дорийских, специфически военных государствах, но и вне их, очень часто был неделим и неотчуждаем — как, например, в основанной в VII в. до P. X. колонии Левкаде еще до позднего времени — или во всяком случае и деление, и отчуждение его было ограничено. Это милитаристическое право владения землей составляет полную противоположность общеэллинскому земельному праву. Ибо в эпоху Гомера и Гесиода разделение земли на равные части in natura является общим правилом. Преимущественное право старшего было неизвестно. (Смутные воспоминания о порядке древнейшей поры — старейший в роде занимал положение патриарха в качестве домашнего жреца — можно, пожалуй, видеть в том, что Посейдону, который, выступая против Зевса, ссылается как раз на этот общеэллинский принцип, Ирис указывает на то, что эринии стоят на стороне старшего брата[240].) Во всяком случае, связанность клероса на практике должна была действовать как установленный законом порядок наследования и препятствовать распадению больших семейных общин; с другой стороны, она должна была иметь последствием, по крайней мере в Спарте, ограничение деторождения и даже многомужество (т. е. совместное обладание одной женщиной, что едва ли было «остатком древнейших времен», как думает Э. Мейер). Завещание существует в Афинах лишь со времен Солона, в Спарте — с Пелопонесской войны и первоначально служит, главным образом, цели усыновления ради способного носить оружие рода и ради культа умерших.
Имела ли когда-либо эта связанность военных участков повсеместно юридический характер — вопрос этот должен остаться без ответа; быть может, достаточно было сословной традиции, которая дает себя знать и в позднейшую пору в моральном осуждении, какому подвергалась продажа наследственных владений. Во всяком случае, в источниках упоминается об ограничении отчуждаемости клероса, например, в Элиде и в Фивах (Филолай)[241], о равенстве наделов в Аргосе (Федон[242]).
* * *
Экономическая основа военного цеха могла быть в отдельных случаях очень различна. Наиболее приспособлена она к чисто военным интересам там, где она носит натурально-хозяйственный характер, как во многих дорийских военных государствах, в особенности на Липарских островах[243], на Крите и прежде всего в Спарте. Подвластное население трактуется здесь как находящееся в рабстве или в лично зависимом состоянии у государства (in Staat — sklavereibezw. — Hörigkeit). Их взносы натурой идут на содержание воинов, отчасти на началах общественного хозяйства (gemeinwirtschaftlich), о чем ниже будет речь, отчасти так, что отдельное лицо получало доход с определенных отведенных ему и обрабатываемых при помощи рабов площадей земли, которые в различной мере становятся его собственностью, впоследствии все более и более делающейся наследственной. Новое распределение участков и дальнейший их раздел считались допустимыми и в историческое время, по-видимому, практиковались. Это, конечно, не были переделы пахотной земли, а переделы в известном смысле источника рент (Rentenfondsumteilungen).
Военные соображения, в особенности милитаристская политика народонаселения (Bevölkerungspolitik), определяют все детали: при отсутствии наследников прибегают частью к обязательному в этом случае усыновлению или вступлению в брак с дочерью умершего, или же к праву и обязанности «разбудить потомство» с помощью третьего лица, как это было в Израиле. Вполне законченная организация гражданского войска завершается устройством совместных обедов воинов наподобие наших казино, так называемых «сисситий» или «гетерий»[244], и совместным военным воспитанием детей, как в наших кадетских корпусах, за счет государства. Тут уже военные союзы (фратрии), благодаря развитию милитаризма вырастают в настоящие коммунистические общины (zu vollen Lebensgemeinschaften) в ущерб общине семейной (Familiengemeinschaft). Этому соответствует и право военных частей участвовать в решении судьбы новорожденных или входящих в военный возраст детей, которое не имеет в себе решительно ничего «первобытного» («первобытное» отцовское право над жизнью и смертью детей).
Спарта боролась сознательно за сохранение этой натурально· хозяйственной основы городского милитаризма и за свой цех воинов с его товарищеским равенством привилегированных членов, которые с юности должны были посвящать себя исключительно упражнениям, подготовляющим к битве в качестве гоплитов. Но этот цеховой дух ставил государству известные границы. В виде противовеса постоянно, до самого позднего времени возобновлявшимся усилиям царской власти увеличить политическую наступательную силу государства путем демократизации права носить оружие (Wehrrecht) учреждается эфорат. С разлагающим влиянием денежного хозяйства боролись путем искусственного сохранения натурального хозяйства и прежнего уровня потребностей военного положения: отсюда воспрещение денежного обмена, введение неотчуждаемости земельных участков спартиатов и сохранение общественных обедов (Kasinogemeinschaft). Это препятствовало увеличению числа воинских земельных участков, но не препятствовало уменьшению его путем соединения нескольких участков в одних руках (в руках женщин) и обеднению владельцев, а также тайному участию в добывании денег за пределами страны, в то же время затрудняло всякий крупный политический акт со стороны государства и приводило к известному боязливому бережению наличного состава спартиатов. В конце концов, это перестало быть возможным, когда первенствующее положение, занятое Спартой после Пелопонесской войны, и вызванная им необходимость перейти к денежно-хозяйственному покрытию государственных потребностей внесли денежное хозяйство в самые недра замкнутого государства воинов, создали денежное богатство, радикально изменили уровень потребностей господствующей касты и тем самым в самое короткое время уничтожили экономические основы всей системы. Демократическая реставрация Клеомена с ее новым переделом земли потерпела фиаско при Селласии[245] (222 г. до P. X.)
По эллинской традиции, опирающийся на натуральное хозяйство милитаризм Спарты той формы, в какой он был известен современникам, являлся продуктом совершенно единственного в своем роде законодательства. Это заблуждение так естественно. Спарта представляет собой лишь доведенное до своих крайних последствий дальнейшее, самое крайнее развитие древнего города-государства (Stadtherrschaft). Действительно, «единственное» заключается здесь лишь в том, что на феодальную основу опирается здесь класс, вступление в который определялось не происхождением, а одним лишь воспитанием, и что выработанная таким путем виртуозность боя гоплитов, в силу его особенностей требовавшая и особого образа жизни (Lebenszuschnitt), составляла противоположность всякой «аристократии».
Принадлежность к касте полноправных граждан требовала, как и принадлежность к рыцарскому [всадническому] сословию в средние века, повсюду непрерывных профессиональных упражнений в военном деле (что поэтому и составляло повсюду заботу государства), а эти упражнения делали необходимым, по крайней мере для самого ядра войска — состояло ли оно из всадников или из гоплитов — жить совместно в городе: «непобедимость» спартиатов, как и «священного отряда» в Фивах более позднего времени, была результатом их непрерывной «тренировки» («training»). Кто, следовательно, в строго милитаристских общинах покидает город и вместе с тем и военные упражнения, тот становится «περίοικος», «αγροίκος»[246], тот политически деклассируется, теряет свои политические права; участие в Гимнасиях и политическое полноправие неотделимы друг от друга.
Но чтобы система натурально-хозяйственного милитаризма, которую мы находим в исторические времена в Спарте и на Крите, являлась, хотя бы в основных своих чертах, в качестве всеобщей переходной стадии, представляется, с другой стороны, совершенно невероятным, потому что нигде в другом месте нельзя встретить такой полной демократизации греческого городского феодализма, чтобы члены правящего военного класса могли существовать только на доходы с земельного владения в 8–12 гектаров, обрабатываемого для них илотами, и потому что, далее, строгость проведения в жизнь характерных военных учреждений даже в историческое время отнюдь не ослабевает в Спарте, но, по-видимому, усиливается, так как, с увеличением территории и относительным уменьшением числа граждан, военное могущество государства становилось все более и более шатким. Такие учреждения, как афинские обеды за счет государства в пританее[247] — замена прежних обедов за царским столом — конечно, не доказывают, чтобы когда-нибудь там существовали спартанские сисситии с их специфически военным значением (или хотя бы что-нибудь подобное). Мы не находим у Гесиода никаких следов феодального прикрепления свободного крестьянина, который работает самолично с небольшим числом постоянных работников и поденщиков, взятых на время жатвы. Только судебные злоупотребления, неизбежность отдачи себя на время или навсегда в клиенты к богатым для того, чтобы иметь возможность обратиться к суду, и долговое право составляют повсеместно предмет жалоб.
Этот последний пункт является решающим. В противоположность спартанскому, критскому и другим создавшимся путем завоевания феодальным государствам, порабощение сельского населения, где оно ни происходит, является, как общее правило, закабалением за долги, перед которым все более и более отступает назад в раннюю эпоху везде сама собой разумеющаяся клиентела неимущих (как, например, πελάται[248] в Афинах).
Нахождение политической власти в руках живущего в городе военного сословия само по себе так же мало должно было приводить к возникновению многочисленного сельского класса илотов, как и господство военных монархов Востока должно было везде иметь своим последствием принудительную организацию работ, какая существовала в Египте. В историческое время «крепостная зависимость» («Hörigkeit») всего сельского населения, кроме дорийских государств, в Пелопоннесе — Спарты, Аргоса, Сикиона, — а также Крита, встречается наверное только в Фессалии, Локриде, Византии и в обеих Гераклеях[249]. Она, по-видимому, встречалась и во многих других местах, но невозможно установить ничего достоверного о ее юридическом характере. В Сикионе и Аргосе источником ее было, очевидно, как и в Спарте, завоевание или превращение клиентов в зависимых людей, вследствие монополизирования военного дела гражданами города (зависимые следуют за ними в качестве легковооруженных); здесь и в основанных путем завоевания колониальных государствах, как Крит, Византий и обе Гераклеи, зависимые (там, где они не несут воинской повинности) являются, очевидно, платящими оброк государственными зависимыми людьми, положение которых государство (как в Гераклее на Понте) отчасти гарантирует при завоевании путем договора (они представляют собой нечто среднее
