как показал Грандевиц (Gradenwitz), очень высокое развитие системы банковских платежей. Наконец, ей известна спекуляция на срок, в частности в хлебном деле. И мы находим в эту эпоху самые резкие имущественные контрасты и значительные, достигающие сотен тысяч, а в отдельных случаях, миллионов марок, частные состояния, превзойденные лишь римскими позднейшего периода. Но достаточно одного взгляда хотя бы в генуэзские документы XI и XII в., а тем более в книги флорентийских купцов XIII и XIV в., чтобы увидеть тогда не только превосходство в технике денежного оборота, но также и большую насыщенность их хозяйства «капиталом» сравнительно с Древностью. Там, где средневековое развитие от обложения имущих классов в трудные минуты городской жизни беспроцентными принудительными займами переходит к эксплуатации затруднительного положения города имущими классами в форме выпуска приносящих процент, т. е. дивиденд, облигаций государственного долга, а затем к государственному займу в форме покупки ренты, — там в эпоху эллинизма мы видим, как крайнее средство, наряду с обложением имуществ, заем под залог бурга (Лампсак) или же общественных выгонов (Орхомен), иногда торговых пошлин (Книд)[388], зато в одном случае под залог всего государственного и частного имущества, а кроме того еще личное поручительство казначеев (Аркесина) перед отдельными кредиторами города. Только в Риме намечаются зачатки развития чего-то действительно, а не только внешним образом похожего на «акционерное общество»: повсюду в других местах речь идет о коммандитах[389] с лишь частично пускаемыми в оборот долями. Капитал, не помещенный в земельную ренту или в ренту с рабов, есть по существу и теперь торговый капитал.
Оптовая посредническая торговля в Египте очень значительна. Цифра ввоза через Индийский океан (в эпоху римского владычества) была уже упомянута во Введении, 25-процентная пошлина в Λευχή Κώμη должна была отклонить посредническую торговлю от Аравии. В Фивах бывают случаи обложения партии товаров пошлиной в размере почти что 4 талантов. Александрийцы, по-видимому (по толкованию Вилькена), платили почти половину податей всей страны.
Но с «крупной индустрией» дело обстояло в принципе не иначе, чем в эпоху классической Эллады, хотя количественные различия, несомненно, весьма значительны. Если нам рассказывают, например, об александрийцах (историки называют их «фабрикантами»), которые могли на свои средства выставить целые полки, то само по себе это свидетельствует лишь о скоплении в их руках большого числа рабов, какое было уже на рубеже V в. до P. X. у Никия, сына Никерата (1000 рабов), и, быть может, также земельных владений (в качестве помещения для денег, приобретенных торговлей), но не о «фабриках». Как дело обстояло с производством папируса, видимо, монополизированной александрийскими торговцами папирусом, т. е. какой техническо-производственный и экономический характер носили соответствующие эргастерии, еще не исследовано. Отдача внаем эргастериев, т. е. оборудованных мастерских, подчас со всеми необходимыми инструментами, встречается в источниках. Когда мы, например, читаем, что в Сокнопаиу Несосе έλαιουργίον (масличный пресс) был отдан внаймы на 7 месяцев, следовательно в самую страду (auf die «Campagne»), за 100 драхм (что случается часто, в большинстве случаев под условием возмещения порчи от употребления и повреждения инструментов), то надо только задать себе вопрос: похожа ли аренда современной «фабрики», в смысле срока и других условий, на то, что рисует нам только что названный памятник, чтобы разница стала понятной. К тому же во времена Птолемеев большая часть такого рода «постоянных капиталов» находилась еще во владении царей или храмов (частные έλαιουργΐα встречаются лишь в более позднее время, другие частные эргастерии существуют и в эпоху Птолемеев). Значительным числом обученных рабочих-рабов владели лишь купцы в больших городах (в Египте: в Александрии).
Относительно многих областных городов и деревень Египта теперь окончательно доказано, что число рабов в них вообще было невелико (в 192 г. после P. X. в одной деревне они составляли 7% всех несших барщину), и это были главным образом рабы домашние. Это было прежде всего последствием исторической преемственности египетской социальной структуры в том виде, в каком она сложилась со времени Среднего Царства и продолжала существовать после прекращения разбойнических войн XVIII династии[390], следовательно, после прекращения подвоза военнопленных (см. выше). Рабовладельцами являются в источниках преимущественно, хотя и не исключительно, греки (позднее также римляне), — что, впрочем, связано с тем, что, очевидно, все экономически поднимавшиеся «буржуазные» элементы, приспособляясь к социальной среде, эллинизировались и в смысле имен, и в смысле языка, опускавшиеся же книзу, наоборот, довольно часто приноравливались к египетской среде и в смысле имен, и в своих обычаях (этим объясняется и заметный упадок эллинской культуры в Египте в эпоху экономического упадка в промежутке между римским и византийским периодом). Прежде всего прекращение подвоза резко отразилось на цене рабов. В древней Элладе в мирных договорах в 304–194 гг. выкуп за взятых в плен рабов равнялся 500 драхм, рабыня (ценившаяся всегда дороже) стоит 2500 драхм в эпоху римского владычества. Взращивание и обучение рабов для отдачи их внаем за плату было, надо думать, прибыльным делом (см. место из Аппиана, цитируемое во Введении) и практиковалось так же, как и в древней Элладе. Но какой риск был связан с такого рода промыслом, видно из того, что, например, в одном египетском контракте с женщиной, взявшейся вскормить ребенка раба, в случае смерти ребенка она должна была заменить его своим собственным ребенком. (Матери-рабыни — рабынь и без того меньше, чем рабов — были 1) нередко проститутками; но 2) и другие, так как их дети могли быть у них во всякое время отобраны, часто были лично немногим более заинтересованы во взращивании собственных детей, чем только что упомянутая кормилица. Дети вообще во всем Древнем мире в сильной мере являлись просто-напросто предметом торговли за исключением тех случаев, когда они имеют большую ценность с точки зрения религиозной, военной, экономической или когда из этих соображений вмешивалось законодательство, несмотря на вполне доказанные примеры самых нежных семейных отношений в среде мелкой буржуазии.)
Во всяком случае, производство с помощью рабского труда, тем более крупное производство с помощью рабского труда, не играло в Египте никакой роли даже в форме эксплуатации закабаленных должников, за исключением разве (см. ниже) сельского хозяйства, хотя персональная экзекуция (личное взыскание, Personalexekution) со всеми ее последствиями продолжала существовать в эллинистическом праве, как это доказал в особенности Миттейс (также, как показывают источники, и в Египте). Ремесло здесь — свободное специализировавшееся мелкое ремесло. Иногда ремесленник нанимает себе у рабовладельца одного или нескольких рабов, или, наоборот, тот отдает их к нему в ученье — совсем как в старые времена. «Крупное производство» («Grossbetriebe») со свободным трудом встречается в тех принадлежащих храмам производствах, о которых и об экономической природе которых была речь выше; само по себе, конечно, возможно, что оно существовало кое-где и в других местах. Когда по поводу хлопчатобумажного производства в византийскую эпоху в Верхнем Египте говорится о «производстве» («Betriebe») со многими сотнями «свободных» рабочих, получавших вознаграждение исключительно натурой, то прежде всего является вопрос, не идет ли здесь, при ближайшем рассмотрении, речь о мелких крестьянах, работающих на дому у помещика (или даже просто платящих оброки), как это часто бывает в подобных случаях. Как, затем, дело обстояло со «свободой» необученных рабочих в применении ими своей рабочей силы, это не ясно и, ввиду выше упомянутого распоряжения Филадельфа[391] заслуживает исследования. Если Гренфелл (Grenfell) в фиксации заработной платы в контракте с подрядчиком (in einer Accordlohnfixierung), по которой арендатор масличного пресса получает одну, а рабочий — две драхмы, желает видеть проявление поразительно высокой социальной политики птолемеевского правительства, то к тому нет, конечно, никаких оснований: треть заработной платы каждого рабочего составит, конечно, очень солидный доход («Explotationsrate») для предпринимателя. Впрочем, правительство в своем собственном интересе старалось установить для вознаграждения рабочих известную традиционную норму, чтобы предотвратить уже в Древнем Египте столь частые стачки людей, обязанных нести рабочую повинность, постоянным и единственным девизом которых было: «дай нам наш хлеб», т. е. то, что они исстари привыкли считать своим «хлебом насущным».
Исследование технической и экономической стороны приложения «свободного» труда было бы чрезвычайно желательно, но оно не легко. Во всяком случае, если во Введении было сказано, что «капиталистическое» понятие «работодателя», по-видимому, уже развилось в древности, то теперь это нужно пояснить в том смысле, что пока, при современном состоянии источников, это и остается только видимостью: έργοδότης есть не предприниматель», но заказчик, который «раздает» работу и который только в исключительных случаях, например, в качестве «строителя» (Bauherr), (как еще и теперь) может оказаться в положении вроде как бы «работодателя». Напротив, «предприниматель» как раз в самых крупных (для надобностей государства) работах является под названием εργολάβων (берущий на себя работу).
Точно так же лишь дальнейшая разработка материала, заключающегося в папирусах, может открыть нам, в какой мере в сельском хозяйстве существовало в эпоху Птолемеев частное крупное производство вообще и преимущественно или исключительно со свободными наемными рабочими в частности (о римской эпохе см. статью «Колонат»), Эллинское право принесло с собой личное взыскание (так называемую персональную экзекуцию) в отношении к должникам и, в частности, исполнительный документ (Exekutivurkunde), который так же был чужд древнеегипетским «sanch»документам («sanch»-Urkunden), как и праву других теократических государств. Но в какой мере можно делать выводы количественного характера из известия Варрона[392], что, кроме Иллирии[393] и Азии (здесь это было последствием римской системы откупа податей; см. ниже), как раз Египет знал применение «obaerati» (попавших в кабалу за долги) в качестве сельскохозяйственных рабочих, мы не знаем (от позднейших колонов в собственном смысле, с которыми их отождествляет П. М. Мейер, они отличаются по своему юридическому положению). Во время жатвы мы видим свободных наемных рабочих, работающих по подряду (Akkordarbeiter), о чем свидетельствует один контракт, по которому можно также догадываться о размерах производства: 54 аруры засеяны (хлебом) — сколько земли при этом осталось под паром, не ясно — за уборку одной аруры (очевидно, считая и молотьбу) рабочие получают 5/6 артабы (конечно, вымолоченного) зерна, затем воду и, в последний день (так сказать «к празднику жатвы») («zum Erntefest»), пиво; снопы должен свозить сам хозяин (на своей упряжке, следовательно). Пахотная земля занимала в каждом отдельном хозяйстве, вероятно, около 25 гектаров. Во всяком случае размеры более крупных хозяйств значительно уступают размерам более крупных земельных владений, так как из частных арендных документов очень часто видно, что они относятся к аренде мелких участков. Сосредоточение владений более часто встречается все-таки, конечно, лишь в эпоху римского владычества, когда наряду с императорскими пожалованиями и частными покупками земля скоплялась в отдельных руках тем способом, какой везде был
