от мировоззренческих установок ученого, и политическую деятельность, пусть даже того же самого ученого, в качестве двух разных сфер, каждая из которых должна быть независимой от другой. Как мы уже показали, такое жесткое разделение не смог осуществить даже сам Вебер. Конструкция идеальных типов, по замыслу Вебера, должна была служить средством «независимого от ценностей» исследования. Метод идеального типизирования разрабатывался Вебером в прямой полемике с исторической школой и в косвенной — с марксизмом И в самом деле, К. Маркс в своих работах стремился понять общество как некоторую целостность, пользуясь при этом методом восхождения от абстрактного к конкретному, с помощью которого можно воспроизвести целостность в понятии. Всю жизнь воюя против тех социологов и историков, которые оперировали целостными структурами, Вебер, несомненно, воевал и с К. Марксом. Создание теории социального действия, которая должна исходить из индивида и субъективной осмысленности его поведения, было результатом полемики не только с органицистами, Лебоном, Дюркгеймом, но и с марксизмом, которому Вебер неосновательно приписывал недооценку роли сознания человека, личностной мотивации в динамике общественно-исторического процесса.
Влияние Вебера на буржуазную социологию огромно, но неоднозначно. Парсонс, много сделавший для популяризации Вебера в США, синтезировал его идеи с идеями Парето и Дюркгейма в рамках единой теории социального действия; теоретические категории Вебера были при этом вырваны из исторического контекста и превратились в понятия с вневременным содержанием. В то же время Вебер использовался как знамя антинатуралистической ориентации в социологии. Кризис структурного функционализма в 60-х годах нашего столетия усилил интерес к антипозитивистским идеям и историзму Вебера, но одновременно вызвал острую критику его методологического объективизма, принципа «свободы от ценностей» слева (Гоулднер и др.). В социологии ФРГ отношение к Веберу — точнее, его интерпретация — в тот же период стало одним из водоразделов между позитивистско-сциентистской и левомарксистской ориентациями (в частности, Франкфуртской школой); этот конфликт, охвативший самый широкий круг вопросов, особенно ярко проявился на съезде социологов ФРГ в 1964 г., посвященном столетию со дня рождения Вебера [см.: 20].
В докладе Г. Маркузе, как ранее в «Диалектике Просвещения» М. Хоркхаймера и Т. Адорно (1947), в сущности, снималась двойственность, с какой Вебер относился к принципу рациональности, и позиция Вебера в этом пункте трактовалась как однозначно негативная [см об этом подробнее: 15, с. 208 и ел.): Вебер тем самым превращался в неомарксиста, каким он никогда не был.
Ситуация изменилась с середины 70-х годов: сегодня социология ФРГ переживает своего рода «веберовский ренессанс», ориентированный диаметрально противоположным образом, чем интерес к Веберу в леворадикальной социологии 60-х годов. Новая тенденция нашла свое выражение в работах К. Зейфарта, М. Шпронделя, Г. Шмидта, отчасти В. Шлюхтера и др. [см.: 29; 30; 31]. Представители этой тенденции, с одной стороны, выявляют этические корни принципа рациональности, а, с другой, предлагают конкретно-социологическую расшифровку данного принципа с целью показать, какие социальные слои являются носителями принципа рациональности на протяжении истории нового времени. В полемике с названными авторами идеи Франкфуртской школы — с известными, впрочем, оговорками, — продолжает отстаивать Ю. Хабермас [см.: 15, с. 240 и ел.].
Более подробно о «веберовском ренессансе» на Западе в настоящее время будет сказано в «Послесловии» к данному сборнику.
Научные комментарии ко всему тексту, включая толкования некоторых малоизвестных терминов и фамилий авторов, встречающихся у Вебера, помещены в конце книги.
П. П. Гайденко
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 13; 46, ч. I.
2. Бельцер Л. В. Социология религии М. Вебера. Критический очерк (автореферат кандидатской диссертации). М., 1975.
3. Вебер М. История хозяйства. Пг., 1923.
4. Здравомыслов А. Г. Макс Вебер и его «преодоление» марксизма. — «Социологические исследования», 1976. № 4.
5. Новейшие тенденции в современной буржуазной социологии. — «Социологические исследования», 1984, № 4.
6. Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. М., 1968.
7. Социология и современность. М., 1977, т. 2.
8. Ясперс К. Куда движется ФРГ? М., 1969.
9. Baumgarten Е. Max Weber: Werk und Person. Tubingen, 1964.
10. Bendix R. Max Weber. An Intellectual Portrait. N. Y.. 1962.
11. Bend ix R.. Roth G. Scholarship and Partisanship: Essays on Max Weber. Berkeley etc., 1971.
12. Bessner W. Die Begriffsjurisprudenz, der Rechtspositivismus und die Transzendentalphilosophie 1. Kants als Grundlagen der Seziologie und der politischen Ethik Max Webers. Leiden, 1968.
13. Cassirer E. Philosophic der symbolischen Formen. Berlin. 1927, Bd 2.
14. Freyer H. Soziologie als Wirklichkeitswissenschaft. Leipzig-Berlin, 1930.
15. Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. Bd. 1. Frankfurt a. M., 1981.
16. Jaspers К Max Weber. Politiker, Forscher, Philosoph. Bremen, 1946.
17. Kon I. S. Der Positivismus in der Soziologie. Berlin, 1968.
18. Lоwith K. Max Weber und seine Nachfolger. — In: Mass und Welt. 1939, Jg. 3.
19. Lowith K. Max Weber und Karl Marx. — In: Gesammelte Abhandlungen. Stuttgart. 1960.
20. Max Weber und Soziologie heute. Hrsg. О Stammer. Tubingen, 1965.
21. Merleau-Pоnty M. Les aventures de la dialectique. Paris, 1955.
22. Mitzman A. The Iron Cage. An Historical Interpretation of Max Weber. N. Y., 1970.
23. Mommsen W. J. Max Weber und die deutsche Politik. 1890–1920. Tubingen, 1959.
24. MuhImann W. E. Max Weber und die rationale Soziologie. Tubingen, 1966.
25. Munch R Theorie des Handelns. Zur Rekonstruktion der Beitrage von T Parsons, E. Durkheim und M. Weber. Frankfurt. 1982.
26. Parsons T. The Structure of Social Action. N. Y., 1961.
27. Parsons T. The Social System. N. Y.. 1966.
28. SсheIer M. Wissensformen und die Gesellschaft. Bern, 1960.
29. Sсhluсhter W. Die Paradoxie der Rationalisierung. Zum Verhaltnis von «Ethik» und «Welt» bei Max Weber. — «Zeitschrift fur Soziologie», 1976, № 5.
30. Sсhmidt G. Max Webers Beitrag zur empirischen Industrieforschung. — «Kolner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie», 1980. № I.
31. Seyfarth С Gesellschaftliche Rationalisierung und die Entwicklung der Intellektuellenschichten. Zur Weiterfiihrung eines zentralen Themas Max Webers, — In: Max Weber und die Rationalisierung des sozialen Handelns. Hrsg. von. W. M. Sprondel und С Seyfarth. Stuttgart. 1981.
32. Sorokin P. Contemporary Sociological Theories. N. Y., 1928.
33. Walter A. Max Weber als Soziologe. — In: Jahrbuch fur Soziologie. Karlsruhe, 1926, Bd. 2.
34. Weber M Die Verhaltnisse der Landarbeiter im ostelbischen Deutschland. — In: Schriften des Vereins fur Sozialpolitik. Leipzig, 1892. Bd. 55
35. Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Soziologie und Sozialpolitik. Tubingen, 1924.
36. Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Religionssoziologie. Tubingen, 1951. Bd. 1.
37. Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Wissenschaftslehre. Tubingen, 1951.
38. Weber M. Gesammelte politische Shriften. Tubingen, 1951.
39. Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Koln-Berlin. 1964. Hlbb. 1.2.
40. Weber M. Die protestantische Ethik und der Geist des Kapitalismus. Munchen — Hamburg, 1965 (см. с. 61–272 наст. изд.).
41. Weber М. Staatssoziologie. Hrsg. von J. Winckelmann. Berlin. 1966.
42. Weiss J. Max Webers Grundlegung der Soziologie. Munchen. 1975.
43. Weiss J. Rationalitat als Kommunikabilitat. Oberlegungen zur Rolle von Rationalitatsunterstellungen in der Soziologie. — In: Max Weber und die Rationalisierung des sozialen Handelns. Hrsg. von W. M. Sprondel und С Seyfarth. Stuttgart, 1981.
44. Winckelmann J. Legitimitat und Legalitat in Max Webers Herrschafts-Soziologie. Tubingen, 1952.
Часть первая[7]
Предварительные замечания[8]
Современный человек, дитя европейской культуры, неизбежно и с полным основанием рассматривает универсально-исторические проблемы с вполне определенной точки зрения. Его интересует прежде всего следующий вопрос: какое сцепление обстоятельств привело к тому, что именно на Западе, и только здесь, возникли такие явления культуры, которые развивались — по крайней мере как мы склонны предполагать — в направлении, получившем универсальное значение.
Только на Западе существует наука на той стадии развития, «значимость» которой мы признаем в настоящее время. Эмпирические знания, размышления о проблемах жизни и мироздания, философская, а также глубокая теологическая мудрость жизни, познание и наблюдения поразительной тонкости — все это существовало и в других странах, прежде всего в Индии, Китае, Вавилоне и Египте (хотя полное развитие систематической теологии связано с христианством, находившимся под влиянием эллинизма, подступы к ней обнаруживаются в исламе и в ряде индийских сект). Однако ни вавилонская, ни какая-либо иная культура не знали математического обоснования астрономии, его дали лишь эллины (что делает, в частности, развитие вавилонской астрономии еще более поразительным). В индийской геометрии отсутствовало рациональное «доказательство» — оно также является продуктом эллинского духа, как. впрочем, и механика, и физика. Естественным наукам Индии, чрезвычайно развитым с точки зрения эмпирического знания, не известны ни рациональный эксперимент (начатки его относятся к античности, а полное развитие — к эпохе Возрождения), ни современные лаборатории, поэтому в высокоразвитой по своим эмпирическим наблюдениям и техническим методам медицине Индии отсутствует биологическая, и прежде всего биохимическая, основа. Ни одна культура, кроме западной, не знает рациональной химии. Высокоразвитая китайская историография лишена прагматизма, укоренившегося на Западе со времен Фукидида. У Макиавелли есть предшественники в Индии. Однако ни в одном учении о государстве, возникшем в странах Азии, нет ни систематики, подобной Аристотелевой, ни рациональных понятий вообще. Несмотря на все то, что сделано в области права в Индии (школа Мимансы), несмотря на ряд обширных кодификаций, созданных преимущественно в Передней Азии, и на появившиеся в Индии и других странах сборники обычного права, здесь нет того, что позволило бы говорить о рациональной теории права, нет строго юридических схем и форм юридического мышления, присущих римскому и сложившемуся на его основе западному праву. Феномен, подобный каноническому праву, — также порождение Запада.
Аналогично обстоит дело и в области искусства. Музыкальный слух у других народов был, пожалуй, тоньше, чем у современных народов Запада, и, уж во всяком случае, не менее тонким. Полифония различных типов была широко распространена во всем мире, сочетание ряда инструментов, ведение мелодической линии мы находим повсюду. Все наши рационально вычисленные интервалы известны были и за пределами Запада. Однако рациональная гармоническая музыка — как контрапункт, так и аккордово-гармоническая фактура, — оформление звукового материала на основе трех главных трезвучий и гармонической терции, наш хроматизм и энгармонизм, которые со времен Возрождения получили (вместо прежнего толкования в пространственных представлениях) свое гармоническое рациональное обоснование, наш оркестр с его струнным квартетом в качестве главного стержня и с организацией группы духовых инструментов, генерал-бас, наше нотное письмо, введение которого и сделало, собственно говоря, возможным композицию и заучивание современных музыкальных произведений, то есть вообще их существование во времени, сонаты, симфонии, оперы (хотя программная музыка, тембр, альтерация звука и хроматизм как выразительные средства музыки были известны многим народам) и необходимые для их исполнения инструменты: орган, фортепиано, скрипка — все это существовало только на Западе.
Стрельчатая арка как декоративный элемент была известна многим народам Азии и античного мира; небезызвестен был, вероятно, на Востоке и стрельчатый крестовый свод. Однако
