Б. Л. Пастернака. М., 1953, стр. 90); зло в ее понимании — это имущество со всеми его соблазнами» (ред.). 17 И при этом религия давала ему успокоительную уверенность в том, что неравное распределение благ земных есть дело Божественного провидения (впоследствии эта уверенность также превратилась, конечно, в фарисейство). 18 К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 23, стр. 725. 19 Там же, стр. 726. 20 Там же, стр. 770. 21 Там же, стр. 89. 22 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч. т.24, стр. 69. 23 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч. т.23, стр. 285, прим. 124 24 «An Essay on Trade and Commerce etc». London, 1770. 25 В одном только, впрочем весьма малосущественном, пункте Маркс и Вебер расходятся в оценке протестантизма, но и это расхождение несомненно основано на недоразумении — на том, что Маркс, специально не исследовавший этого вопроса, отождествил хозяйственную идеологию Лютера с хозяйственными учениями протестантизма и пуританства вообще. Маркс совершенно правильно подчеркивает некапиталистический характер лютеранства, вернее — его отсталость как капиталистической идеологии, и ставит в связь Лютерову проповедь умеренной торговли не с промышленным капитализмом, а с накоплением сокровищ. Вебер, оценивая Лютера как компромиссного мыслителя, остановившегося на полпути между католицизмом и пуританством, между хозяйственным традиционализмом и капиталистическим духом, идет, как видим, по стопам Маркса. Но Маркс делает в этой связи несколько неожиданное заявление: «Впрочем, собиратель сокровищ, поскольку его аскетизм связан с деятельным трудолюбием, по своей религии в сущности — протестант и еще более пуританин». И вслед за тем приводит цитаты из книги Лютера «Btlcher vom Kaufhandel und Wucher», 1524. Это отождествление пуританства с идеологией накопления сокровищ встречается у Маркса только в одном месте: в сочинении «К критике политической экономии» (гл. II, § За — К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 13, стр. 113). В «Капитале» пуританство рассматривается именно как идеология промышленного капитализма. Поэтому мы считаем себя вправе скинуть со счетов отождествление пуританства с идеологией образования сокровищ. Приведенное замечание Маркса по поводу Лютера интересно нам тем, что в нем еще раз подчеркнута связь протестантского аскетизма и повышенной работоспособности и оценка Лютера составляет как бы прообраз его оценки у Вебера. 26 Отсюда ясно, что этот прием эмпирического рассмотрения исторических явлений ничего общего не имеет с «фикционализмом» в духе Файхингера и его «Философии «как бы»», («Philosophic des Als-ob»). которая представляет собой в сущности метафизическую концепцию. 27 По словам Марианны Вебер, Макс Вебер читал в Венском университете в 1917-1918 гг. лекции по социологии религий под заглавием: «Позитивное преодоление материалистического понимания истории» («Die positive Uberwindung der materialistischen Geschichtsauffassung»). Ударение делалось при этом на слове «позитивный». Негативную криту 656
исторического материализма Вебер считал бесплодной и жестоко обрушился за нее на Штаммлера. Ср. Marianne Weber. Max Weber. Ein Lebensbild. Heidelberg, 1950; 1 Aufl Tubingen, 1926. 28 Впрочем, Трёльч несколько преувеличивает значение подмеченного им нюанса в толковании «базиса» и «надстройки» у Вебера и объясняет его по-своему. Вот что он говорит: «Великие периоды истории культуры действительно лучше всего характеризовать по отличительным чертам их базиса. Эта характеристика станет еще более обоснованной, когда будет показано, что в самом базисе уже находится нечто своеобразное в духовном отношении, свойственное данной культуре, и оно придает особые опенки и особое направление даже самым элементарным явлениям жизни». В качестве образчиков такого толкования базиса Трёльч проводит понятие «капиталистического духа» у Зомбарта и Вебера. Нам представляется, что замечание Трёльча в большей мере относится к первому, чем ко второму, особенно в той формулировке, в которую он его облек, (см. E.Troeltsch. Der Historismus und seine Probleme. Tubingen, 1922, S. 350, Anm. 176; ср. так же S. 345). 29 E. Troeltsch. Op. Cit., S. 368. 30 Г. Риккерт. Границы естественнонаучного образования понятий. Спб., 1903, стр. 417. 31 Н. Rickert. Die Grenzen der naturwissenschaftlichen Begriffsbildung, 5. Aufl. Tubingen, 1929, S. 337. «И наконец, мы определили исторический индивидуум как действительность, которая путем чисто теоретического отнесения ее к общезначимой ценности складывается для каждого в неповторимое и единое многообразие…» — (Peд.). 32 См. M. Weber. Gesammelte Aufsatze zur Wissenschaftslehre. Tubingen, 1922,3. 204-205. 33 A.v. Scheiting. Die logische Theorie der historischen Kultuiwissenschaften von M.Weber etc. — «Archiv fur Sozialwiss.», 1922, Н. 3, S. 732-735 ff. [См. также A v. Schelting. Max Webers Wissenschaftlehre. Das logische Problem der historischen Kulturerkenntnis. Die Grenzen der Soziologie des Wissens. Tubingen, 1934, а также рецензию А.И. Неусыхина на эту книгу: Новая и новейшая история, 1992, №3, с 155-159-Прим. Л.Т. Мильской.] 34 М. Weber. Gesammelte Aufsatze zur Wissenschaftslehre. S. 201. 35 Еще один образчик рационального или «телеологического» идеального типа Вебер дает в «Zwischenbetrachtung» (RS, I, S. 536-573); в начале этой статьи он формулирует сущность такого идеально-типического построения(S.536-538) 36 В этом разделе А.И.Неусыхин высказывает ряд мыслей, более подробно развитых в его ранней статье «Социологическое исследование Макса Вебера о городе», (ред.). 37 Ср. главу III Die Geschlechterstadt im Mittelalter und in der Antike; гл. IV. Die Plebejerstadt; гл. V. Antike und mittelalterlicne Demokratie. 38 М. Weber. Wirtschaft und Gesellschaft, S. 574. 39 Ср. К. Leichter. M.Weber als Lehrer und Politiker. — »Der Kampf», 1926, № 9, S. 378; A. Salomon, M.Weber. — «Die Gesellschaft», 1926, № 2, S. 142-143. 40 Этот замысел А.И. Неусыхина остался неосуществленным в результате неприязненного отношения к его статье как «немарксистской». Рецензия на книгу Шельтинга — последняя попытка А.И. Неусыхина вернуться к исследованию творчества М. Вебера — осталась неопубликованной и издана лишь посмертно — см. прим. 33. Прим. Л.Т. Мильской.
А.И. Неусыхин. Социологическое исследование Макса Вебера о городе
В своей рецензии на последнюю книгу А Допша1, Белов назвал ее «критическим обзором накопившейся литературы и исследований» и признал за ней ценность лишь постольку, поскольку она является таковой. Ибо остальное — попытка решения ряда основных вопросов позднеримского и раннесредневекового развития — представляется Белову возможным лишь на основании ряда конкретных локальных и совершенно микроскопических исследований. Пока они не сделаны, попытки итоговых работ могут повести лишь к поспешным и недостоверным обобщениям, ибо таким работам в данной области еще не пришло время, они слишком рано появились, а потому и обречены заранее на неудачу2 Мы невольно вспомнили этот суровый приговор крупного немецкого историка, когда приступили к чтению работы социолога Макса Вебера о городе. Ибо, если слишком рано делать даже чисто исторические конкретные сопоставления, то неужели настало время для серьезной научной, т. е. построенной на точном материале исторических знаний и фактов, социологии? Однако к Веберу суровый приговор Белова не приложим. И эта неприложимость его зависит как от темы, так и от метода Вебера. Как ни сложны и запутаны некоторые специальные вопросы, входящие в общую проблему возникновения городского строя (античного и средневекового), тем не менее ряд исследований все же многое уяснил и известное представление об основных линиях развития все-таки создал; в этом отношении Вебер находится в более благоприятном положении. Но конечно, не только в этом дело. Метод Вебера, его подходы к занимающим его проблемам таковы, что позволяют ему делать обобщения без риска заранее обречь свою попытку на неудачу. Вебер, по справедливому замечанию Ясперса3, всегда мыслит конструктивно, социологически, но при этом остается конкретным, так как понимает, что для абстрактной социологии время еще действительно, не настало. Вот в этом-то соединении социологических устремлений и конструктивного мышления с ощущением конкретной 658
исторической действительности и заключается своеобразие Вебера, который на всем протяжении своей работы является и социологом, и историком одновременно. Лучшим способом охарактеризовать его метод представляется нам ознакомление с теми приобретениями и результатами, к которым пришел Вебер, ибо ведь по тому, насколько хорошо достигнута цель, мы можем судить о пригодности средств ее достижения. Для этого мы изберем узкий круг вопросов — трактовку средневекового города у Вебера, привлекая его экскурсы в область античной истории в качестве параллелей или контрастов, на фоне которых резче выделяются специфические черты средневекового города.
I
Макс Вебер начинает свою работу с определения понятия города и конструирования возможных его типов. Но, как мы сейчас увидим, и это понятие, и эти типы не представляют собой каких-либо предвзятых схем, а, напротив, исходят из конкретной действительности и помогают в ней ориентироваться. В экономическом смысле, по мнению Вебера, «можно лишь там говорить о городе, где туземное, местное (ortsansassige) население удовлетворяет экономически существенную часть своих ежедневных потребностей на местном же рынке, и притом в значительной части продуктами, произведенными туземным же населением или населением ближайших окрестностей для сбыта на рынке. Таким образом, существенным признаком города в экономическом смысле является «наличие регулярного обмена благ на месте самого поселения в качестве существенной составной части получения прибыли и удовлетворения потребностей жителей, т. е. , наличие «рынка» (S. 514). «Город есть рыночное поселение» (Marktansiedelung). Но это еще далеко не все, так как определение касается лишь экономической стороны дела А между тем город есть сложный комплекс явлений, он — определенное живое, конкретно-историческое образование, которое надо охватить во всем его многообразии. Города суть «поселения с сильно выраженным, по крайней мере относительно, торгово-промышленным характером», к которым приложим целый ряд признаков, а именно — наличие 1) укрепления, 2) рынка, 3) собственного суда и права объединения бюргеров, 4) характера корпоративности (Verbandscharakter) и связанной с ним автономии и автокефалии. Не все города, которые мы знаем, обладают всеми этими признаками. Так, современные азиатские города и города древнего Востока никогда не были самостоятельными 659
общинами, автономными корпорациями, ибо этому мешала ритуальная связанность членов одного рода или даже одного племени4 Поэтому мы имеем здесь лишь отдельные корпорации внутри города, но не город как корпорацию. Однако все города Запада, — как в древности, так и в средние века, — соответствовали в той или иной степени данной выше характеристике, т. е. представляли собой не только место развития ремесла и торговли в экономическом смысле, укрепление, а иногда гарнизон в политическом отношении и судебный округ в административном, но и известную корпорацию в правовом отношении (eine schwurgemeinschaftliche Verbruderung) (S. 534). Для античного и средневекового города в отличие от восточного, характерно то обстоятельство, что он является союзом бюргеров, составляющим общественную организацию официального характера и снабженным особыми органами, — бюргеров, находящихся к тому же в одинаковом правовом положении. Таков западноевропейский город в готовом, сложившемся виде Но как он образовался, как возник? Этот старый вопрос, породивший огромную литературу и пять-шесть
