от Запада было отсутствие у города особого политического характера. Они не являлись «полисом» в античном смысле и не знали, в отличие от Средневековья, никакого «городского права». Они не были «общинами» с собственными особыми политическими правами. Здесь не существовало буржуазии в смысле снаряжающего самого себя военного сословия горожан, как это было в западной античности. Здесь никогда не возникало таких клятвенных военных союзов, как «Compagna Communis»[64] в Генуе или другие «conjurationes».[65] Не было здесь и сил, опиравшихся на военную мощь городских округов и то воевавших с феодальными властителями городов за автономию, то вновь заключавших с ними союзы: консулов, советов, политических гильдий[66] и цеховых объединений типа Mercadanza.[67] Хотя бунты горожан против чиновников, укрывавшихся в цитадели, происходили постоянно, их целью было устранение конкретного чиновника или отмена конкретного распоряжения, прежде всего новых налогов, но никогда не достижение пусть и относительной, прочно закрепленной политической свободы для города. Подобная свобода в западной форме была вряд ли возможна уже из-за того, что здесь никогда не прерывалась связь с родом. Переселившийся в город человек (прежде всего — состоятельный) сохранял отношения с местом проживания, землей и культом предков своего рода, т. е. все ритуально и лично значимые отношения в деревне, из которой он происходил. Как и в России, где крестьянин, даже если он давно трудился в городе в качестве фабричного рабочего, подмастерья, торговца, фабриканта или литератора, сохранял статус в своем «миру», полученный по рождению (вместе со связанными с ним правами и обязанностями). Ζευς έρκεĩος[68] аттического гражданина и, начиная с Клисфена, его дем или «Hantgemal»[69] сакса являлись на Западе рудиментами подобных отношений.[70] Но там город был «общиной», в античности — еще и культовым союзом, а в Средневековье — клятвенным братством. В Китае встречаются только зачатки этого, не получившие никакого развития. Китайский бог города был лишь местным духом-покровителем: не богом союза, а, как правило, наоборот — канонизированным городским мандарином.[71]
Дело в том, что здесь полностью отсутствовал политический клятвенный союз боеспособных горожан. В Китае вплоть до настоящего времени существовали гильдии, торговые союзы, цеха, в некоторых случаях даже «городская гильдия», внешне напоминавшая английскую «Gilda mercatoria».[72] Мы увидим, что императорские чиновники должны были считаться с различными союзами горожан и что с практической точки зрения эти союзы в гораздой большей мере — гораздо интенсивнее, чем императорское управление, и во многих отношениях гораздо сильнее, чем средний союз на Западе — держали в своих руках регулирование экономической жизни города. Внешне это состояние китайских городов во многих отношениях напоминает состояние английских городов отчасти во время firma burgi,[73] отчасти — в эпоху Тюдоров. Но только внешне и с одним важным отличием: английский город всегда имел «charter»,[74] в которой были закреплены «свободы». В Китае этого не было,[75] что резко отличалось от Запада, зато сильно напоминало индийскую ситуацию: города как императорские крепости на самом деле имели гораздо меньше правовых гарантий «самоуправления»,[76] чем деревни. Формально город состоял из «сельских округов» во главе с особым дибао (старостой) и часто относился ко многим низшим (сянь), а иногда — даже к высшим (фу) административным округам с совершенно отдельным государственным управлением[77] — к большой выгоде мошенников. Даже чисто формально у городов отсутствовала та возможность заключать договоры частноправового или политического рода, вести процессы и вообще выступать в качестве корпорации, какая была у деревень. Фактическое господство могущественной купеческой гильдии в определенном городе, иногда встречающееся в Индии (как и по всему миру), никак не могло возместить этого.
Причиной этого было различное происхождение городов. Античный полис также мог опираться на землевладельцев, но первоначально он возник как город морской торговли; а Китай преимущественно состоял из внутренних областей. Насколько бы ни простирался с чисто мореходной точки зрения фактический радиус плавания китайских джонок и насколько развитой ни была бы навигационная техника (буссоль и компас),[78] настолько же незначительным было относительное значение морской торговли в сравнении с объемом внутренней торговли. Кроме того, Китай на протяжении столетий отказывался от развития собственной морской мощи — этого необходимого основания для внешней торговли — и в конечном счете ради сохранения традиций ограничил сношения с заграницей, как известно, до одной единственной гавани (Кантон) и небольшого числа (13) фирм, обладавших концессией на торговлю с иностранцами. Такой финал был не случаен. Даже «Императорский канал», как видно по любой карте и сохранившимся сообщениям, был построен лишь для того, чтобы не отправлять партии с рисом с юга на север морским путем, опасным из-за пиратства и тайфунов: даже в Новое время в официальных докладах сообщалось, что морской путь мог принести фиску такие убытки, что окупались огромные затраты на перестройку канала. С другой стороны, расположенный внутри страны специфический западный город Средневековья — подобно китайскому и переднеазиатскому — обычно был основан князем или феодальным владельцем для получения денежной ренты и налогов. При этом европейский город очень рано стал привилегированным союзом с твердо закрепленными правами, которые можно было планомерно расширять и которые были расширены, поскольку феодальный владелец города тогда еще не обладал техническими средствами управления: город был военным союзом, который мог успешно затворить ворота перед рыцарским войском. Крупные переднеазиатские города, например — Вавилон, напротив, довольно рано стали во всем зависеть от милости царского бюрократического управления, занимавшегося строительством каналов. Несмотря на очень низкую интенсивность китайского центрального управления, это касалось и китайского города. Его процветание также сильно зависело не от хозяйственной и политической смелости его граждан, а от функционирования императорского управления, прежде всего — управления водными потоками.[79] Наша юная западная бюрократия отчасти получила первый опыт в автономных городах-государствах. Китайское императорское чиновничество было очень древним. Здесь город являлся преимущественно рациональным продуктом управления, что видно уже по его форме. Сначала ставился частокол или стена, затем привлекалось население (иногда принудительно)[80] — часто незначительное по сравнению с огороженным ареалом; вместе с династией, как в Египте, менялась либо сама столица, либо ее название. Последняя постоянная резиденция, Пекин, вплоть до Нового времени лишь в очень незначительной мере являлся местом сосредоточения торговли и ориентированной на экспорт промышленности.
Чрезвычайно низкая интенсивность императорского управления приводила к тому, что китайцы в городе и деревне фактически «управляли сами собой». Роды в деревне и профессиональные союзы в городе суверенно господствовали над всей жизнью своих членов; причем вторые существовали в городе наряду с первыми, заменяя их тем, кто не принадлежал ни к одному роду, или чьи роды не были древними и сильными. Кроме каст в Индии (но в другом смысле), нигде не было такой безусловной зависимости индивида от — терминологически не различимых — гильдий и цехов, как в Китае.[81] За исключением немногих монопольных гильдий, они без всякого официального признания со стороны государственного управления фактически присвоили себе абсолютную юрисдикцию над своими членами.[82] Они контролировали все, что было экономически значимо для их участников: меры и весы, деньги (штамповку серебряных слитков),[83] ремонт дорог,[84] кредитоспособность членов и т. д. Как бы мы сказали, они представляли собой «кондиционный картель»,[85] в функции которого входило установление сроков поставки,[86] хранения и оплаты товаров, страховых тарифов и процентных ставок,[87] недопущение фиктивных и иных нелегальных сделок, компенсация кредиторам при смене собственника,[88] регулирование курса сортов золота,[89] авансирование долго хранящегося товара,[90] а применительно к ремесленникам — прежде всего регулирование и ограничение числа учеников[91] и сохранение тайны производства.[92] Отдельные гильдии обладали миллионными состояниями, вложенными в совместную земельную собственность. Они взимали со своих членов налоги, а с новичков — вступительные взносы и залоги (в качестве гарантии добропорядочного поведения), устраивали театральные постановки и организовывали похороны обедневших товарищей.[93] В большинство профессиональных союзов мог вступить каждый, кто занимался соответствующим ремеслом (обычно это было обязательно). Среди них встречались не только многочисленные остатки старых родовых и племенных ремесел[94] — фактически наследственные монополии носителей тайного искусства, но и монопольные гильдии, возникшие в результате фискальной или ксенофобской политики государственной власти.[95] В Средневековье китайские власти постоянно прибегали к обеспечению потребностей посредством общественных работ. Применительно ко многим ремеслам это означало, что их развитие от межэтнического (межродового и межплеменного) разделения труда среди странствующих ремесленников к открытому для всех оседлому ремеслу прошло несколько промежуточных стадий ремесленных союзов, принудительно организованных сверху для определенных профессий в интересах государственных поставок. Поэтому значительная часть ремесел сохранила родовой и племенной характер. При династии Хань многие ремесленные промыслы представляли собой семейные секреты, а искусство производства лака в Фучжоу было полностью утрачено в ходе восстания тайпинов, поскольку был истреблен род, владевший секретом его изготовления. В целом город не имел монополии на ремесло. Как и повсюду, в процессе местного разделения труда между городом и деревней возникло то, что мы называем «городским хозяйством»; также осуществлялись отдельные меры городской экономической политики. Но несмотря на множество зачатков, здесь так и не сложился тот тип систематической городской политики, которую в Средневековье проводили захватившие господство цеха, впервые пытавшиеся осуществлять именно «городскую экономическую политику». Официальная власть постоянно прибегала к общественным работам, но не создала системы цеховых привилегий, известных по позднему Средневековью на Западе. Именно отсутствие этих правовых гарантий вынудило профессиональные союзы в Китае открыто помогать самим себе в масштабах, не известных на Западе. С этим было связано отсутствие в Китае устойчивых, официально признанных, формальных и надежных правовых оснований свободного саморегулируемого торгового и ремесленного порядка, которые способствовали развитию мелкого капитализма внутри западного средневекового ремесла. Это было обусловлено отсутствием у китайских городов и гильдий собственной политической и военной силы, что, в свою очередь, объясняется ранним возникновением здесь организованного чиновничества (и офицерства) в войске и управлении.
Согласно надежным историческим преданиям, для возникновения центральной власти и патримониального чиновничества в Китае, как и в Египте, решающим фактором была необходимость регулирования потоков воды как предпосылка возможности всякого рационального хозяйства. Об это очень отчетливо говорит, например, формулировка цели упоминаемого у Мэн-цзы картеля феодальных правителей, якобы существовавшего в VII веке.[96] Впрочем, в отличие от Египта и Месопотамии, по крайней мере в Северном Китае, ставшим политическим ядром империи, строительство плотин для защиты от наводнений и каналов для внутреннего судоходства преобладало над строительством оросительных каналов. В Месопотамии от последних вообще зависела плодородность пустынных областей. Регулировавшие водные потоки чиновники и упомянутая в древнейших документах — пока еще в качестве класса, стоящего ниже «кормящего сословия» и выше «евнухов» и «носильщиков» — «полиция» образовали ядро докнижной, чисто патримониальной бюрократии.
Возникает вопрос о том, насколько эти отношения имели не только политические (что несомненно), но и религиозные последствия. В Передней Азии представления о
