это было возможно для них. Как центральные чиновники, так и назначенные центральным управлением местные чиновники слишком слабо ориентировались в ситуации на местах, чтобы действовать последовательно и рационально.
Знаменитое на весь мир и крайне действенное средство китайского патримониализма, препятствовавшее феодально-сословной эмансипации должностных лиц — введение экзаменов и назначение на должности в зависимости от образовательной квалификации, а не происхождения и ранга — имело самое решающее значение для характера китайского управления и культуры. Однако в силу описанных выше обстоятельств центральным инстанциям не удалось получить в свои руки точно функционирующий механизм. Когда мы будем более подробно говорить об образовании чиновников, то увидим, что этому также мешали препятствия, вытекавшие из глубочайшего своеобразия сословной этики чиновничества, отчасти обусловленной религиозно. Патримониальная бюрократия в Китае, как и на Западе, была прочным ядром, с развитием которого было связано образование великого государства. При этом типичным как здесь, так и там было появление коллегиальных органов и возникновение «ведомств», но «дух» бюрократического труда был совершенно различным.
Поскольку этот отличающийся «дух» основан на чисто социологических моментах, он был связан с системой общественных повинностей, получившей развитие в Китае из-за колебаний денежного хозяйства.
Как и повсюду, изначальным здесь было следующее состояние: доставшийся вождю или князю надел пахотной земли (гун тянь, соответствовавший гомеровскому τέμενος)[178] совместно обрабатывался всеми соплеменниками.[179] В этом источник общеобязательной трудовой повинности, которая получила дальнейшее обоснование в жизненной необходимости строительства ирригационных сооружений. «Создание» земли посредством управления строительством плотин объясняет постоянно возникающую и до сих пор (как в Англии) сохраняющуюся в терминологии идею о земле как прерогативе императора; как и в Египте, эта идея не помешала здесь разделению земли на сдаваемый в аренду домен и облагаемую налогами частную землю. С другой стороны, налоги — судя по пережиткам в терминологии — видимо, отчасти возникли из обычных даров, отчасти из даннических обязательств покоренных, а отчасти из притязаний, связанных с земельной привилегией правителя. Государственная земля, налоговая и трудовая повинность долгое время сосуществовали, находясь друг с другом в изменчивых отношениях. Что из них превалировало, зависело отчасти от соответствующего уровня денежного хозяйства государства (как мы видели, крайне неустойчивого из-за состояния денег), отчасти от уровня замиренности, и, наконец, отчасти от степени надежности чиновнического аппарата.
Изначальное происхождение патримониального чиновничества из необходимости проведения дренажных работ и рытья каналов, т. е. из строительства, происхождение власти монарха из необходимости организации принудительных работ подданных — сначала с целью регулирования воды (как в Египте и Передней Азии), происхождение единой империи из постоянно усиливающегося интереса в единстве этого регулирования на все большей территории во взаимосвязи с потребностью в политической защите культурного пространства от вторжения кочевников наглядно выражаются в том, что, согласно легенде, «святой» (легендарный) император Юй руководил дренажными работами и строительством каналов, а первый чисто бюрократический властитель «Шихуан-ди» одновременно считался величайшим строителем каналов, дорог и крепостей и прежде всего Великой стены (на самом деле лишь определенного ее участка). Помимо орошения, все эти строительные работы служили фискальным, военным интересам и накоплению провианта, а знаменитый Императорский канал от Янцзы до Хуанхэ предназначался для транспортировки рисовой дани с юга в новую столицу монгольских ханов (Пекин).[180] Согласно одному официальному сообщению, 50 000 человек одномоментно занимались осушением реки, и строительные работы, разделенные на этапы, растянулись на многие столетия. Еще у Мэн-цзы идеальной формой удовлетворения общественных потребностей выступают принудительные работы, а не налоги. Как и в Передней Азии, царь переселял своих подданных, несмотря на их сопротивление, если гадание показывало подходящее место для новой столицы. Охраной плотин и шлюзов, строительством и корчеванием занимались отчасти сосланные за преступления, отчасти принудительно рекрутированные солдаты. Используемое в качестве рабочей силы войско шаг за шагом отвоевывало у пустыни землю в западных пограничных провинциях.[181] В дошедших до нас стихотворениях встречаются грустные стенания по поводу тяжести столь однообразной судьбы, прежде всего это касается принудительных работ по строительству Великой стены.[182] Классическое учение было вынуждено настойчиво выступать против расточительного использования принудительного труда подданных на строительстве в частных интересах князей по египетскому типу, что и здесь являлось побочным следствием развития бюрократической организации общественных работ. С другой стороны, как только система принудительных работ приходила в упадок, не только начиналось наступление пустыни на отвоеванные у нее культурные земли в центрально-азиатских областях, совершенно опустыненных сегодня,[183] но и расшатывалась политическая дееспособность империи в целом. В хрониках содержатся сетования на недостаточное обеспечение крестьянами нужд царской власти. Лишь выдающимся личностям удавалось единообразно организовать и управлять государством, основанном на принудительных работах.
Но принудительные работы оставались классической формой обеспечения государственных потребностей. Как на практике соотносились между собой натурально- и денежно-хозяйственный способы покрытия государственных потребностей, показывает (применительно к XVII веку) обсуждение в присутствии императора вопроса, по какой из двух систем следует ремонтировать Императорский канал. Было решено осуществлять строительство за деньги, поскольку иначе ремонт занял бы 10 лет.[184] В мирное время постоянно пытались снять нагрузку с гражданского населения путем привлечения к принудительным работам войска.[185]
Уже в раннее время наряду со снаряжением воинов, трудовой повинностью и общественными работами встречаются налоги. Трудовая повинность на царской земле, видимо, была очень рано (в VI веке до н. э.) отменена в государстве Цинь, правитель которого позже (в III веке до н. э.) стал «первым императором» всей империи.
Конечно, подати существовали и раньше. Потребности императорского двора, как почти повсюду, обеспечивались особыми натуральными выплатами, которые возлагались на отдельные провинции,[186] и пережитки этой системы сохранились вплоть до настоящего времени. Система натуральных повинностей была теснейшим образом связана с организацией патримониального войска и чиновничества. Как и везде, здесь они также обеспечивались продовольствием из княжеских складов, что привело к устойчивой натуральной пребенде. Тем не менее, как показывают документы,[187] наряду с этим иногда было уже довольно развитым денежное хозяйство государства, по крайней мере при династии Хань в начале нашей эры. И это сосуществование принудительных работ (прежде всего в строительстве, а также курьерской службе и транспорте), натуральных и денежных выплат и сборов наряду с княжеским ойкосным хозяйством, покрывавшем потребности двора в предметах роскоши,[188] в целом продолжалось до настоящего времени, с постоянным смещением в сторону денежного хозяйства.
Смещение в сторону денежных выплат затронуло также (и даже в первую очередь) самый важный вплоть до последнего времени налог — земельный, интересную историю которого мы не можем рассматривать здесь подробно.[189] Мы обратимся к этому ниже в том мере, в какой это будет необходимо для рассмотрения аграрного строя. Сейчас будет достаточно сказать, что иногда гораздо более дифференцированная налоговая система (из-за того что не вложенные в землю состояния оставались невидимыми для техники налогообложения обширного императорского управления) постепенно развивалась здесь, как и в патримониальных государствах Запада, в направлении унификации налогов путем превращения всех остальных податей в доплату к земельному налогу. Тенденция к осуждению всякого невидимого имущества, вероятно, также отчасти обусловила постоянные попытки по возможности обеспечить государственные потребности с помощью натурального хозяйства — посредством трудовой повинности и общественных работ. В действительности в первую очередь это определялось ситуацией с денежной системой. Даже для земельного налога были характерны две тенденции, также универсальные для обширного управления патримониальных государств. Во-первых, это тенденция к его превращению в денежные подати, затронувшая все остальные обязательства, особенно трудовую повинность и иные общественные работы. А затем тенденция к его превращению в распределенный налог и в конечном счете в твердо установленную дань, которая распределялась по провинциям в постоянных пропорциях. Мы уже кратко затрагивали этот очень важный процесс. Замирение империи при маньчжурах позволило двору отказаться от политики гибких доходов и привело к знаменитому указу 1713 года, который восхвалялся как источник нового расцвета Китая в XVIII веке; он превратил обязательства провинций по земельному налогу в фиксированные подати. Среди доходов центрального управления наряду с земельным налогом были значимы соляной налог, рудники и лишь в последнюю очередь таможенные пошлины. Но даже суммы, которые Пекин получал из этих источников, в действительности стали фиксированными согласно традиции. Лишь войны с европейскими державами и финансовая нужда вследствие восстания тайпинов (1850—1864) повысили значимость таможенных пошлин ликин для финансов империи во время блестящего финансового управления сэра Роберта Харта.
Замирение империи и последствия фиксации налогов привели к избыточности и отказу от принудительных работ, паспортного контроля и любых ограничений свободы передвижения, выбора профессии, места проживания и характера производства; следствием этого стал резкий рост численности населения. Даже согласно цифрам кадастров (правда, отчасти крайне проблематичным)? выходило, что сильно колебавшаяся плотность населения Китая к началу господства маньчжуров не на много превышала ту, что была при Шихуан-ди за 1900 лет до этого — в любом случае численность населения на протяжении столетий якобы колебалась между 50 и 6о миллионами. Однако за период с середины XVII века до конца XIX века она выросла с 6о до 350—400 миллионов. Тогда же получила развитие ставшая нарицательной китайская жажда наживы — как в малом, так и в большом — и возникли очень крупные состояния. Эта эпоха крайне примечательна тем, что, несмотря на поразительное изменение численности населения и его материального положения, абсолютно стабильным оставалось не только духовное своеобразие Китая, но и экономическая сфера, в которой не возникло даже зачатков современного капиталистического развития, несмотря на, казалось бы, столь выгодные условия. К тому же не произошло никакого оживления активной внешней торговли Китая, некогда игравшей важную роль, а пассивная торговля велась под строгим контролем в одном единственном порту (Кантон), открытом для европейцев. Примечательно и то, что совсем ничего не известно о внутреннем стремлении населения взорвать эти ограничения, исходя из собственных капиталистических интересов; известно исключительно обратное, как и то, что в области техники, хозяйства и управления не произошло никакого «прогрессивного» развития в европейском смысле. В результате налоговая система империи оказалась совершенно не способна выдержать серьезного удара, столкнувшись с суровыми внешнеполитическими вызовами. Как все это можно объяснить с учетом необычайно быстрого прироста населения, бесспорного, несмотря на всю критику? Это наша центральная проблема.
Для этого были как экономические, так и духовные причины. Первые имели полностью государственнохозяйственную природу, т. е. были обусловлены политически; как и «духовные» причины, они вытекали из своеобразия господствующего слоя Китая — сословия чиновников и кандидатов на должности («мандаринов»). Сейчас мы поговорим о них и в первую очередь — об их материальном положении.
Как мы видели, вначале китайский чиновник зависел от натуральной пребенды из царских складов. Позже ее постепенно стало вытеснять денежное содержание. Это положение сохранилось. Формально правительство платило жалованье своим чиновникам. Однако из собственных средств оно выплачивало содержание лишь ничтожной части тех,
