значение Г. (как и выше названных поэтов) для эволюции фундаментальной онтологии Хайдег-гера, которому принадлежит приоритет в попытке «мыслить всерьез» поэтические откровения Г. Последнего Хайдеггер называет «поэтом поэтов», поскольку в его творчестве осмысляется и обретается существо поэтической речи. В докладе «Г. и сущность поэзии» он пишет: «…поэзия есть устанавливающее именование бытия и сущности всех вещей, — не произвольное говорение, но то, посредством чего впервые вступает в Открытое все то, что мы затем обговариваем и переговариваем в повседневной речи… Поэзия есть изначальная речь некоего исторического народа». Ибо «только там, где есть событие речи, есть Мир (Welt),.. и лишь там, где господствует мир, есть История». Гадамер отмечает, что именно «страстные занятия» по’эзией Г. приводят к появлению у позднего Хайдеггера понятия «земля», которая суть «в истине своей не вещество, а то, из чего все выходит наружу и куда все возвращается». В своих «поворотных» докладах Хайдеггер постоянно ссылается на Г., а размышления над теми или иными гимнами Г. составляют 4, 39, 52 и 53 тома его Gesamtausgabe. Основные темы Хайдеггера после II поворота: истолкование в-мире-бытия как Четверицы — небесного и земного, человеческого и божеского; поворота как «возвращения на родину»; бытия как властвующего истока; переосмысление самого философствования как «вопрошания бытия» из близости к изначальнейшему «творению языка», — все это, да и сам поворот, было бы невозможно без напряженного осмысления загадочных слов Г.: «Полон заслуг, однако поэтически жительствует человек на этой земле». Хайдеггер толкует это так: ‘»Поэтически проживать’ означает: находиться в присутствии богов и быть затронутым близостью сущности вещей. ‘Поэтически’ есть Вот-бытие в своей основе, — и это означает одновременно: как установленное /основанное/ оно есть не заслуга, но дар». Среди многих загадок Г. оставил нам и загадку своего безумия. П. Берто (Bertaux) в 1978 даже заподозрил Г. в искусном симулировании душевной болезни, как в случае с Гамлетом. Последующие публикации опровергают эту версию. Сам Бертр поясняет что им двигало: обида и боль за то, что один из величайших поэтов Германии слывет помешанным. Всю жизнь Г. пленял далекий сицилиец — Эмпедокл, который, по преданию бросился в кратер Этны: мыслитель, воспевающий первости-хии, словно возвращается к огненному духу природы, бросаясь на грудь вулкана. В «См’ерти Эмпедокла» Г. напишет: «Тому, кто был для смертных гласом духа, // Необходимо вовремя уйти…». Хайдеггер говорит по этому поводу: «Чрезмерный свет толкает поэта в темноту,., когда он взят уже под защиту ночи безумия». Самой своею судьбой Г. подтвердил свое пророчество о том, что «речь есть опаснейшее из имуществ, дарованных человеку». Так может быть безумие Г. и есть проявление заботы богов, лишь в такой форме внятное нам, о чем поэт написал в знаменитой элегии «Хлеб и вино»: «Там они (боги) бесконечно творят и, кажется, мало считаются с тем, // Живем ли мы, так сильно берегут нас небожители. // Ведь не всегда хрупкий сосуд может вместить их, // Лишь иногда переносит человек божественную полноту». Что Г. некогда «перенес божественную полноту», свидетельствует то, что мы и сегодня, спустя 200 лет, видим его в той местности, где созвучные друг другу, обретаются и обретают себя поэзия и философия. Об этой области в поздней статье «Жительствование человека» пишет Хайдеггер: «Пусть же именуется местностью склонения та светлая про-реженность, где, ошеломляя и раздаривая, небожители склоняются к смертным на сей земле, где, благодаря и созидая, склоняются пред небожителями жители земли. В области склонения сопринадлежны друг другу в даровании-восприятии меры, то есть сопринадлежны поэтически, смертные и небожители: жительствуя всякий на свой лад, они едины и слиты меж собой». Г., «подверженный молниям богов» по слову Хайдеггера, сказал об этом по- своему: «Но нам подобает, о поэты, // Под божьей грозою стоять с головой непокрытой. // И луч отца, его свет // Ловить и скрытый в песне // Народу небесный дар приносить».
