дорогу дзэнские Мастера каллиграфии и живописной техники сумие.

«Пренебрежение формой свойственно мистике вообще — и христианской, и буддийской, и исламской. Когда на первом месте — дух, то его внешние проявления отодвигаются на второй план. Форму, конечно, презирают далеко не всегда, но внимание к ней сводится к минимуму. Иными словами, обусловленность формой заменяется полным выражением индивидуальности, оригинальности.

И вследствие этого во всем, что связано с дзэн, ярко чувствуется внутренняя наполненность. Что касается формы, то здесь не остается ничего внешне эффектного, напрямую взывающего к чувствам; но при этом ощущается глубинная духовность, утверждающаяся несмотря на несовершенство формы или, возможно, — благодаря этому несовершенству. Вообще, когда форма совершенна, наши чувства слишком удовлетворены, и разум — по крайней мере на время — перестает обращаться вглубь. Уделяя слишком большое внимание внешним формам, мы не можем постичь внутреннее содержание, заключенное в них» [21, с. 98].

184

Глава 4. Рождение внутреннего художника

Рис. 40. В. Редина. Павлины

Внутреннее состояние дзэнского художника является образцом для нашей практики медитативной графики. Так, «художник должен всецело отдаться своему вдохно-

185

Арт-терапия

вению, управлять своими руками и пальцами и кистью, будто они со всем его существом являются всего лишь инструментом в руках кого-то другого, кто временно в него вселился. Можно сказать, что кисть выполняет работу сама, независимо от художника, который просто позволяет ей двигаться, не прилагая никаких сознательных усилий. Если во взаимодействие кисти с бумагой вмешивается логика или размышление, весь эффект пропадает. Этот жанр является попыткой заставить дух изображаемого объекта двигаться по бумаге. Таким образом, каждый мазок кисти должен пульсировать в такт с сердцем живого существа. И он должен нести в себе жизнь» [21, с. 101].

«Линия, начертанная художником жанра сумие, отличается законченностью— ее нельзя исправить или дополнить; она полна той же неизбежности, что и вспышка молнии; сам художник не волен ее убрать, и этим объясняется ее красота. Вещи красивы тогда, когда они неизбежны, иначе говоря, когда они являются свободными проявлениями духа. Здесь нет никакого насилия, никакого убийства, никакого обмана, никакого копирования, а лишь свободное, неограниченное и одновременно самоуправляемое движение — в чем и проявляется красота. Мышцы сознают, что рисуют линию, ставят точку, но за ними стоит Неосознанное. Посредством этого Неосознанного Природа повествует о своей судьбе, и благодаря ему же художник создает произведение искусства. Ребенок улыбается — и толпа окружающих приходит в восторг потому, что это воистину неизбежно, это исходит из Неосознанного.

Другой отличительной особенностью сумие является стремление уловить дух в движении. Все постоянно видоизменяется, ничто в природе не стоит на месте; когда вы думаете, что поймали нечто, оно ускользает из ваших

186

Глава 4. Рождение внутреннего художника

рук, ибо в тот самый миг, когда вы до него дотрагиваетесь, оно лишается жизни, умирает. Но сумие пытается „поймать вещи живьем», что, казалось бы, невозможно. И это действительно было бы невозможно, если бы художник пытался точно воспроизвести живые предметы на бумаге, но он может в какой-то степени добиться успеха, если каждый мазок кисти будет непосредственно связан с его сокровенным духом, свободным от внешних оков. В этом случае кисть станет продолжением его собственной руки, более того, она станет его духом; и в каждом движении ее, оставляющем следы на бумаге, этот дух будет чувствоваться.

Когда же это достигается, картина сумие — сама реальность, совершенная сама по себе, а не копирующая что-либо. Горы на ней реальны, в том же смысле, в каком реальна гора Фудзи; то же можно сказать и об облаках, ручьях, деревьях и людях, ибо дух художника живет во всех линиях, штрихах, точках — во всей этой „мазне»» [21, с. 103].

С помощью рисунков «Икар. Начало Пути» (рис. 41) и «Падение Икара» (рис. 42) проведем эксперимент, иллюстрирующий особенности восприятия медитативных рисунков в зависимости от ракурса, под которым они рассматриваются. С этой целью один и тот же рисунок приведен в двух положениях.

Последовательно созерцая эти рисунки, можно почувствовать, как меняется эстетическое впечатление от них. Первый рисунок наполнен оптимизмом и устремленностью ввысь, к духовному солнцу. Второе изображение трагично. Оно предостерегает ищущего странника об опасностях и трудностях мистического пути, на котором возможны и крушения в бездну. Но в такие моменты надо помнить, что все в жизни циклично и за падением обязательно последует взлет, если только ищущий не потеряет

187

Арт-терапия

Рис. 41. А. Будза. Икар. Начало Пути 188

Глава 4. Рождение внутреннего художника

Рис. 42. А. Будза. Падение Икара

189

Арт-терапия

способность исследовать любую жизненную ситуацию с точки зрения обретаемого в ней опыта сознания. У каждой пропасти есть дно, от которого можно оттолкнуться, чтобы сделать взмах крыльями сознания и воспарить ввысь. Идея изменить ракурс восприятия медитативного рисунка нашла отражение в двух работах моей студентки из Германии Ульрики Шульц. Темой ее медитативного переживания был вопрос восприятия смерти как естественной части жизненного пути Монады. Так появился «Умирающий феникс» (рис. 43). Нарисовав его, она почувствовала желание его перевернуть. Получившееся в результате переворота изображение (рис. 44) она назвала «Возрождающийся феникс». Созерцая рисунок под новым ракурсом, она почувствовала, как освобождается от гнетущего состояния страха. Следующий свой рисунок она назвала «Сила нежности» (рис. 45). Сферы с удивительной правильностью формы на этом рисунке были выполнены Ульрикой в медитации рукой без каких-либо шаблонов.

«Искусный Молот чертил круги и квадраты точнее, чем с циркулем и угольником. Вещи изменялись, как в природе, с движением его пальцев, а его мысль на них не задерживалась. Поэтому его разум оставался целостным и не знал пут. Он забывал о своих ногах, лишь бы обувь впору; забывал о пояснице, лишь бы удобный пояс; в знаниях забывал об истинном и ложном, лишь бы были по сердцу. Не изменялся внутренне, не следовал за внешним, сообразуясь с каждым случаем. Начал сообразоваться, и, всегда со всем сообразуясь, он забыл о сообразности своего пристрастия к сообразности…

…Плотник Счастливый вырезал из дерева раму для колоколов. Любовавшиеся рамой поражались его искусству, будто сделали ее духи или боги. Увидел раму Луцкий царь и спросил:

190

Глава 4. Рождение внутреннего художника

Рис. 43. Ульрика Шульи. Умирающий феникс

191

Арт-терапия

Рис. 44. Ульрика Шульц. Возрождающийся феникс 192

Глава 4. Рождение внутреннего художника

Рис. 45. Ульрика Шулыд. Сила нежности

— Какой секрет помог тебе ее вырезать? — Каким секретом могу обладать я, ваш слуга, рабочий человек? И все же был один. Я, Ваш слуга, задумав вырезать раму

193

Арт-терапия

для колоколов, не смел напрасно расходовать свой эфир и должен был поститься, чтобы обрести покой. Постился сердцем три дня и уже не смел думать о получении мною, Счастливым, награды — ранга и жалованья; постился пять дней и уже не смел думать о хвале и хуле, удаче или неудаче; постился семь дней и вдруг забыл о самом себе, своем теле, руках и ногах. И не стало для меня ни царского двора, ни того, что отвлекало и смущало, исчезло все внешнее. И тогда я отправился в горы, в леса, приглядываясь к природному характеру деревьев. И в лучшем по форме и сущности дереве передо мной предстала воочию рама музыкального инструмента. Иначе пришлось бы от замысла отказаться. И тут я приложил руки, естественное во мне соединялось с естественным в дереве, и музыкальный инструмент был создан сосредоточием жизненной силы. Вот он!» [51, с. 248, 247].

О подобном творческом, медитативном состоянии говорят и мастера сумие.

«Некоторые художники доходят даже до того, что утверждают, будто вовсе не важно, за что принимает зритель мазки их кисти, т. е. чем неправильнее их поймут, тем лучше. Штрихи или пятна могут обозначать любой объект природы; это могут быть птицы, холмы, человеческие фигуры, цветы или все, что угодно; им это совершенно безразлично, как они заявляют. Это поистине крайность, ибо если их линии, пятна и точки оцениваются по-разному разными людьми — причем иногда совершенно не так, как сам художник предполагал вначале, — то какой толк от такой картины? Возможно, этот художник хотел бы здесь добавить следующее: „Только бы дух, которым проникнуто все произведение, был полностью постигнут и оценен!» Это доказывает, что мастера Дальнего Востока совершенно равнодушны к форме. Своей кистью они хотят выразить нечто такое, что их глубоко взволновало.

194

Глава 4. Рождение внутреннего художника

Им самим, возможно, неизвестно, как отобразить свой внутренний мир. Возможно, это не искусство, поскольку в их творениях нет ничего искусственного. А уж если это искусство, то на первый взгляд очень примитивное. Так ли это на самом деле?» [21, с. 107].

Поэтому вопрос о художественной ценности медитативной живописи оставим на суд профессиональных искусствоведов; нас интересует момент рождения внутреннего Художника, а не общественное признание его внешнего проявления.

Этот момент характеризуется полной свободой и легкостью в медитации, когда для вас нет необходимости концентрировать свое внимание на чем-либо, что-либо делать согласно алгоритму метода. Вы забываете метод, он стал не нужен. Вы выросли из него, как лотос поднимается над поверхностью пруда из грязи ила. Об этом моменте говорит дзэнский мастер фехтования Такуан: «Нужно не пытаться сосредоточить разум в каком-либо месте, а позволить ему заполнить все тело, позволить ему пропитать все ваше существо. Если это происходит, вы пользуетесь руками, когда в этом есть необходимость, ногами, когда это нужно, или глазами, когда это требуется, и не тратите никакого лишнего времени или лишней энергии» [22, с. 214]. «Локализация разума означает его замораживание. Когда он не двигается свободно, куда нужно, это уже не разум в своем естестве. Локализация распространяется не только на физический план существа. Разум может попасть в психологическую тюрьму… обдумывание непременно мешает и „останавливает» течение разума. Оставьте всякое обдумывание, всякое разграничение. Вместо того чтобы локализовать, порабощать или замораживать разум, предоставьте его самому себе, дайте ему функционировать свободно и беспрепятственно. Только тогда он готов двигаться, как нужно, по всему телу, нигде „не останавливаясь»).

195

Арт-терапия

Дзэн-буддисты в своем учении говорят о правильном или истинном (се) и частичном (хэн). Когда разум наполняет все тело, то говорят, что он правилен; когда он находится в какой-либо конкретной части тела, он частичен или однобок. Правильный разум равномерно распределен по всему телу, а не локализуется в каком-либо отдельном участке. Частичный разум, в отличие от этого, разделен на части и однобок. Дзэн чуждо отделение или „локализация». Когда разум „затвердевает» в одном месте, ему не удается достичь каждой части тела. Не скованный каким-либо заранее намеченным планом, он естественно распределяется по всему телу. „Разум не следует привязывать на веревочку, как кошку. Он должен быть предоставлен самому себе и обладать абсолютной свободой передвижения, определяемой его собственной природой. Отсутствие локализации разума есть вершина духовной тренировки. Когда он — нигде, то он