поверит в их предназначение и поможет им обрести веру в себя — но веру именно в возможности своих высочайших, а не только низших или менее высоких сил. В понимании общества их предназначение будет заключаться в том, чтобы в процессе одухотворения превратиться в видимые части духа, светоносные средства его выражения — духовные, озаренные, все более и более сознательные и совершенные. Ибо, признав истину человеческой души как начала, совершенно божественного по своей сути, общество признает также способность всего человеческого существа достичь божественного состояния (несмотря на то, что на первых порах Природа явно отвергает такую возможность и упрямо отрицает неизбежность этого высочайшего предназначения человека) и даже примет противодействие Природы за необходимую отправную точку земной эволюции. Рассматривая человека-индивида как воплощение божественной души, оно будет рассматривать и человека-общность как выражение души Бесконечного, коллективную душу, в мириадах форм воплощенную на земле для божественного осуществления в разносторонних отношениях и многогранной деятельности. Поэтому оно будет считать священными все части человеческой жизни, соответствующие частям человеческого существа, — всю физическую, витальную, динамическую, эмоциональную, эстетическую, этическую, интеллектуальную, психическую эволюцию человека, и видеть в них средства восхождения к божественному существованию. Оно будет рассматривать каждое человеческое общество, нацию, народ и прочие естественно сформировавшиеся сообщества с той же точки зрения — т. е. как субдуши, как средства многогранного выражения и самоосуществления Духа, божественной Реальности, сознательного Бесконечного в человеке на земле. Вера в способность человека прийти к божественному состоянию — поскольку внутренне он одной природы с Богом — станет единственным религиозным убеждением и догматом общества.
Но даже эту единственную возвышенную догму общество не станет навязывать силой внешнего принуждения низшим частям природного существа человека; ибо подобное принуждение есть ниграха, насильственное подавление человеческой природы, которое может привести к кажущемуся ограничению зла, но не к истинному и здоровому росту добра; оно, скорее, утвердит эту веру и этот идеал как свет и источник вдохновения для всех частей человеческого существа с тем, чтобы они развивались к божественному состоянию изнутри и обретали божественную свободу. Общество не будет стремиться что-либо ограничить, оградить, подавить, обеднить ни в индивиде, ни в обществе, но позволит всем частям существа выйти на широкий простор и устремиться к высшему свету. Боvльшая свобода станет законом духовного общества, а расширение свободы будет свидетельствовать о том, что человече-ское общество приближается к истинному одухотворению жизни. Попытка одухотворить в этом смысле общество рабов — рабов силы, рабов власти, рабов традиции, рабов догмы, рабов всевозможных навязанных законов, под давлением которых, а не в согласии с которыми они живут, внутренних рабов собственной своей слабости, невежества и страстей, от худших последствий которых они ищут или чувствуют необходимость искать защиты в другом, внешнем рабстве, — никогда не завершится успехом. Чтобы стать достойными высшей свободы, люди должны сначала сбросить с себя оковы. Да, на пути своего восхождения человеку приходится связывать себя многими узами; но лишь те узы, которые он принимает как выражение (чем более совершенное, тем лучше) высшего внутреннего закона и стремления его природы, будут по-настоящему способствовать его росту. Остальные приносят пользу дорогой ценой и могут так же — если не больше — замедлять развитие человека, как и ускорять его.
В своем стремлении к духовной цели общество признает, что человек, совершающий внутренний рост, должен иметь как можно больше свободного пространства для того, чтобы все части его существа развивались собственными силами, приходили к осознанию своей сути и своих возможностей. Получив свободу действий, они будут порой ошибаться, ибо с совершением множества ошибок накапливается опыт, но каждая часть человеческого существа заключает в себе божественное начало, и они обнаружат его, выявят его присутствие, значение и закон по мере того, как их знание о себе будет углубляться и возрастать. Таким образом, истинная духовность не будет налагать оковы на науку и философию или заставлять их согласовывать свои выводы с какими-либо положениями догматической религиозной или даже бесспорной духовной истины, как тщетно пытались делать некоторые старые религии, движимые невежеством, бездуховным упрямством и высокомерием. Каждая сфера человеческого существования имеет свою дхарму, которой должна и в конечном счете будет следовать, какие бы оковы на нее ни налагались. Дхарма науки, мысли и философии есть поиск истины, осуществляемый интеллектом, — бесстрастный, непредвзятый, непредубежденный, основанный лишь на тех исходных положениях, которые предполагает сам закон мысли и научного исследования. Наука и философия не обязаны согласовывать результаты своих наблюдений и свои выводы ни с какими общепринятыми идеями религиозной догмы, этического закона или предвзятого эстетического критерия. Если предоставить им свободу действия, они в конце концов обнаружат единство Истины с Благом, Красотой и Богом и откроют в них более великий смысл, чем тот, который может открыть нам любая догматическая религия, любая формальная этика или любая ограниченная эстетическая идея. Но до тех пор за ними нужно оставить свободу даже отрицать Бога, благо и красоту, если они пожелают и если их к этому приведет беспристрастное исследование мира. Ибо в конечном счете все эти отрицания неизбежно сгладятся и возвратятся по кругу к принятию более великой истины вещей, прежде ими отвергнутой. Зачастую мы видим, что атеизм как в индивиде, так и в обществе является необходимой переходной стадией перед постижением более глубокой религиозной и духовной истины: порой человеку приходится отрицать существование Бога, чтобы обрести Его; обретение и утверждение являются неизбежным следствием любого искреннего сомнения и отрицания.
Тот же закон действует и в Искусстве; эстетическое существо человека совершает движение по собственной спирали развития к открытию своих божественных возможностей. Высочайшая цель эстетического существа заключается в нахождении Божественного через прекрасное; высочайшим Искусством является такое искусство, которое через вдохновенное использование исполненной смысла и допускающей различные интерпретации формы открывает доступ в царство духа. Но для того, чтобы честно и в полной мере выполнить эту величайшую задачу, оно сначала должно постараться увидеть и изобразить человека, Природу и жизнь ради них самих, явив их собственную истину и красоту; ибо за этими внешними чертами всегда скрывается красота Божественного в жизни, человеке и Природе, и именно путем верного преобразования жизни, человека и Природы Искусство может раскрыть то, что изначально было скрыто в них. Догматическое утверждение, что Искусство должно быть религиозным или вообще не имеет права на существование, является ложным, равно как и утверждение, что оно должно служить этике, практической выгоде, научной истине или философским идеям. Искусство может использовать их в качестве своих элементов, но оно имеет свой собственный внутренний закон, свадхарма, и будет восходить к широкой духовности, неуклонно следуя своей собственной естественной линии развития, не связывая себя никакими узами, кроме внутреннего закона своего собственного существа.
Даже взаимодействуя с низшей природой человека — хотя мы естественным образом склонны полагать, что принуждение здесь является единственным действенным средством, — духовное начало будет стремиться скорее к свободному самоуправлению и развитию изнутри, нежели к подавлению динамического и витального существа человека извне. Весь опыт показывает, что человеку необходимо дать известную свободу ошибаться в действиях, равно как заблуждаться в знании, до тех пор, пока внутри самого себя он не обретет свободу от ошибоки заблуждений; иначе он не может развиваться. Ради своей безопасности общество вынуждено подавлять динамического и витального человека, но таким образом оно лишь заключает дьявола в оковы и в лучшем случае придает его действиям более мягкую и цивилизованную форму; оно не уничтожает и не может унитожить его. Истинное достоинство динамического и витального существа, Пуруши-в-Жизни, может выявиться только тогда, когда человек внутри себя найдет высший закон и дух своей деятельности; истинные духовные средства перерождения заключаются именно в том, чтобы дать ему такую возможность, чтобы просветить и преобразовать, а не уничтожить его импульс к действию.
Таким образом, духовность будет уважать свободу низших частей человеческой природы, но не будет предоставлять их самим себе; она явит им заключенную в них истину духа, перенесенную в их собственные сферы деятельности, представленную в свете, озарающем всю их деятельность, и откроет им высший закон их собственной свободы. Она не будет, например, отвращаться от научного материализма, выказывая бесплодное презрение к физической жизни или отрицая Материю, но скорее устремится вслед за скептическим умом в область собственных его утверждений и отрицаний и там откроет ему Божественное. Если она не сумеет сделать это, значит, она сама является непросветленной или содержит (по причине своей односторонности) недостаточно божественного света. Она не будет пытаться уничтожить витальную силу в человеке через отрицание жизни, но скорее откроет жизни заключенное в ней божественное как принцип ее собственной трансформации. Если она не сумеет сделать это, значит, она сама еще не постигла полностью смысл мироздания и тайну Аватара.
Следовательно, духовная цель будет стремиться осуществиться во всей полноте жизни и человеческой природы как индивида, так и человечества, которые станут основой для устремленного ввысь духа — основой, которая в конце концов станет единой по сути с высотами духа. Она не будет осуществляться ни путем презрительного пренеб-режения телом, ни путем аскетического умервщления витального существа и крайней бедности или даже совершенной убогости жизни, провозглашаемых законом духовного существования, ни путем пуританского отрицания искусства, красоты и эстетической радости жизни, ни путем пренебрежения наукой и философией как жалкими, бессмысленными или вводящими в заблуждение интеллектуальными поисками (хотя не следует отрицать временную пользу даже этих крайностей в противоположность крайностям другого рода); она будет пребывать во всем и для всего, но будет одновременно высшей целью, высшим смыслом и в высшей степени всеобъемлющим выражением всех вещей, в котором получит осуществление все, чем они являются, и все, чем они стремятся стать. Духовная цель будет подразумевать установление в обществе истинной внутренней теократии — не ложной теократии господствующей Церкви или священства, но теократии внутреннего Священнослужителя, Пророка и Царя. Она явит человеку заключенное в нем божественное начало как Свет, Силу, Красоту, Благо, Восторг, Бессмертие, которые пребывают внутри него, и создаст и во внешней его жизни Царство Божие, которое сначала раскрывается внутри нас. Она покажет человеку способ искать Божественное во всех сферах его существования, сарвабхавена, найти Божественное и жить в нем так, что как бы он ни жил и ни действовал, во всякой своей деятельности он будет неизменно жить и действовать в том, в Божественном, в Духе, в вечной Реальности своего существа.
Глава XXII. Необходимость духовной трансформации
Наш обычный образ действий в индивидуальной или социальной жизни на самом деле определяется равновесием двух взаимодополняющих сил: во-первых, безусловной волей — основной волей жизни, которая внутренне присуща главной движущей силе жизни, и, во-вторых, преобразущей волей, которая может
